Юрий Симоненко - Работа над ошибками
— Постой… — Макс удержал руку девушки, когда та стала расстегивать его штаны.
— Что не так?
— Все так, Рина. Я лишь хочу выяснить…
— Что?
— Наша встреча… то, что было в машине… твои слова… это — такая игра богатой, избалованной девчонки из первого класса?
Глаза Рины блеснули на мгновение гневом, потом руки девушки опустились, лицо поникло. Макс понял, что сказал глупость.
— Нет, нет и нет, — тихо произнесла Рина. — Наша встреча, наша близость и мои слова, Макс, не были игрой. Никогда больше не говори мне подобного… — она вскинула лицо и взглянула в глаза Макса своими большими темно-зелеными мокрыми от слез глазами.
В тот момент Макс был готов провалиться сквозь землю. Точнее — сквозь пол, потом еще раз… и так до самого первого этажа и подземной парковки, а потом уже — сквозь землю.
— Прости меня, — сказал он тогда. — Просто сегодняшний вечер… и… в общем, я никогда в своей жизни не был так счастлив, Рина. Кем бы ты не была на самом деле… будь ты хоть дочерью самого дьявола, я люблю тебя, — сказал Макс и поцеловал губы девушки.
ГЛАВА 7
Агар
год 2689 от Посещения Учителя, по скрытому календарю Святой Церкви
год 50-й правления Его Святости Аиб-Ваала, Патриарха и Императора Агара (летоисчисление агарян)
Работы на стартовом столе шили полным ходом. На следующий день был намечен запуск еще одного «Архангела» и «Боли, дарующей спасение». За пуском будут наблюдать сам первоархипатрит Шедареган и с ним генерал-архипатрит Абримелех и в ста семидесяти километрах южнее Шагар-Кхарад, в обсерватории на Мертвой горе, готовились к приему высоких гостей. В двадцати километрах к северо-западу от космодрома лежали руины некогда мятежного города Шагар-Хаог: радиационный фон за четыре столетия давно вернулся к норме, время сточило уцелевшие после ударной волны и огненного шторма огрызки стен, оставив от города лишь скопление поросших колючим кустарником холмиков с округлым озером в центре, где раньше была воронка. Восточнее Шагар-Хаог начиналась гряда невысоких сопок, за которыми вдали виднелся один из отрогов могучего, уходящего на восток, к океану, хребта Шагаргобор. Между первыми двумя сопками лежал один из пригородов Шагар-Хаог — промышленный район, уцелевший во время «сошествия небесного огня», — так святые отцы назвали впоследствии ядерные удары по четырем непокорным городам восставшей против Святой Церкви провинции. От района осталось немного: десяток полуразвалившихся жилых зданий, несколько мощных стен от корпусов металлургического завода (разбомбленного уже позже, обычными авиабомбами), развалины железнодорожной станции, разрушенная самими восставшими при помощи тяжелой техники церковь и несколько других строений различного назначения. В одном из таких зданий остановились трое мужчин в одинаковых серых плащах.
Вечерело. Снаружи было ясно, — вьюга закончилась еще утром, когда они выходили из Харфахара. Они вышли затемно и шли без малого двадцать два часа, — что составляет ровно половину агарянских суток, — сделав по пути три коротких привала.
— Какая мощь… — тихо проговорил Связной, глядя из проема окна на видневшуюся вдали на стартовом поле двухсотметровую ракету.
Его новый с иголочки плащ-невидимка оказался намного теплее чем выглядел на первый взгляд. При сильном холоде можно было также включить дополнительный подогрев, но Святой отец посоветовал Связному поберечь энергию, так как запасных элементов питания было по два на брата и зарядить их было пока негде, — разве что на главной базе отряда в Шагаргоборе, до которой день пути.
— Триста восемьдесят тонн.
— Что? — Связной посмотрел на Святого отца.
—Триста восемьдесят тонн. Столько «Архангел-9» поднимает на орбиту. А про мощь можно у Первого спросить, он тебе точно скажет. Но триста восемьдесят тонн, как мне кажется, хороший показатель мощи этой штуковины.
— Да…
— Завтра полетит… — сказал стоявший рядом Бизон. — Ну, ты же видел уже, Связной, как эти штуки летают…
— Да... Бизон, конечно видел…
— Ну, значит и завтра еще раз посмотришь…
— Это пока еще неизвестно, Бизон, — сказал черный командир. — Все зависит от планов Первого…
— …Мне вот интересно, какой он… — произнес Связной задумчиво.
Святой отец с Бизоном переглянулись: «ну вот, опять Связной увидел ракету», потом посмотрели на Связного.
— …ну, наш мир, — сказал Связной, расценивший взгляды товарищей как вопросительные. — Как Агар выглядит оттуда… из внешнего пространства, из… космоса, — Связной произнес последнее слово с каким-то благоговейным трепетом.
— Ну… так круглый же он… вроде… — Бизон почесал в затылке семипалой ладонью.
— Да. Конечно… Круглый…
— А вот и Первый! — произнес неожиданно Святой Отец. При этом Связной с Бизоном одновременно повернулись сначала к нему, а после вместе посмотрели в окно: за окном никого не было. — Маскировка. Мы не можем пока его видеть, — объяснил черный командир, — я получил сообщение по лазерному лучу.
То, что командир принял сообщение через луч, говорило о том, что отправивший его находился с командиром в прямом визуальном контакте. Окно круглой формы на втором этаже, построенного в форме сильно вытянутого эллипса, двухэтажного дома с уцелевшей крышей было достаточно большим и из него открывался впечатлявший вид лежавшей впереди заснеженной степи. В степи никого и ничего не было. Только небольшие, оранжевые кусты, за которыми, чтобы спрятаться, пришлось бы сесть согнувшись; вышки и строения космодрома вдали и стоявшая немного в стороне на стартовой площадке ракета; завершала пейзаж горная гряда Волчьего хребта за космодромом, над которой угрюмо нависало почерневшее небо, на котором, если хорошо присмотреться, уже можно было разглядеть несколько мерцавших точек звезд.
Через пару минут снаружи послышался всеми узнаваемый шум а, спустя еще полминуты, перед зданием поднялись характерные для заходившего на посадку флайера снежные вихри: серые сугробы разметало до мерзлого грунта в трех местах там где у летающей машины были расположены маневровые турбины. Резко исчезавшие на границе поля видимости снежинки очертили знакомые контуры флайера. Когда машина опустилась на землю, поле маскировки выключилось, а вместе с тем стал стихать и гул турбин.
То был на вид стандартный «Жнец плодов добродетели» четвертой модели, именуемый в просторечии «Жнец-4» или просто «Жнец». Более двух десятков лет такие флайеры использовались различными организациями службами (от городских спецподразделений полиции до спецподразделений войск Церкви, именуемых «Святыми псами» и вездесущей ССКБ), не стала исключением и Служба охраны космодрома. Машина была формы, зауженного спереди, и раздавшегося вширь в задней ее части, лежащего — или лучше сказать «парящего» — на боку «клина». (Верхняя часть «клина» имела зеркальную поверхность, скрывавшую от солнечного света и посторонних глаз в меру просторный шестиместный салон; в высоту, в самой высокой своей точке, — в хвостовой части, — «Жнец» достигал трех с половиной метров; ширина флайера составляла: два с половиной — в носовой части — и девять — в хвостовой — при длине в пятнадцать метров.) Различные модификации «Жнецов» могли нести на борту как лучевое так и кинетическое вооружение, в разных соотношениях, а также средства ментального подавления (модификация для полицейских сил, отвечавших за предупреждение беспорядков и бунтов в местах большого скопления людей) и средства перехвата и дешифровки (модификация для подразделений ССКБ, выявлявших маршруты и места расположения групп и отрядов революционеров). Увидеть «Жнеца» считалось плохой приметой как среди суеверных простолюдинов деревни и городского дна, так и среди благородных жителей фешенебельных районов и поместий. Революционеры презрительно именовали «Жнецов», как и вообще любые летающие машины «корытами» и, при возможности, их уничтожали (впрочем, уничтожить флайер удавалось далеко не каждому и часто бывало, что гибли при этом сами или бывали схвачены и оказывались в церковных застенках).
Часть зеркального стекла машины поднялась вверх, при этом матово-черный борт флайера также сдвинулся в сторону, и на расчищенную от снега площадку перед эллипсовидным строением вышел Первый.
Начальник космодрома Шагар-Кхарад и архипатрит Серого Братства — Агримабар, известный среди подчинявшихся ему черных командиров как «Первый», обнялся с каждым, обменявшись привычным приветствием. Связному всегда доставляло особое удовольствие слышать: «Бога нет, брат!» от этого князя Церкви.
— Бога нет! — Ответил Связной мужчине средних лет с белыми как высокогорный снег, прямыми волосами, ниспадавшими тому до сухощавых плеч, когда тот обнял его. Первый был в полевой форме ВСБК — Внутренней службы безопасности космодрома — со знаком отличия архипатрита на отложном вороте мышиного цвета шинели.
