Юрий Никитин - Сборник "Русские идут!"
– А...
– Остальное знать не положено даже мне, – отрубил Тарас. – Береги дыхание.
Небо светлело удивительно быстро, рассвет наступал по-южному стремительный, энергичный. На вервях вскрикивали разбуженные птицы. Из-под ног выпрыгивало нечто такое яркие, пестрое, что Дмитрий не успевал рассмотреть: птица ли, с веток сыпались крупные муравьи, а на мелких полянах, через которые они ломились как стадо носорогов, взмывали стаи крупных как голуби ярких бабочек.
Верхушки деревьев озарилось оранжевым. Все тело с ног до головы зудело и чесалось, а когда он оглянулся на бегущего чуть сзади Тараса, хохотнул непроизвольно. К раскрашенной черной и зеленой краской харе прилипло крыло мотылька, вдобавок гигант успел на бегу вмазаться в заросли чего-то цветущего, теперь походил больше на клоуна, чем на десантника.
– На себя посмотри, – огрызнулся Тарас.
По его лицу катились крупные капли пота, смывая краску, хотя Дмитрий помнил, что этот грузный здоровяк, мог бежать километр за километром с полной выкладкой и с полным боекомплектом, и ни капли пота не выступало на роже.
Он чувствовал, как дыхание начинает вырываться из груди с хрипами, когда сквозь грохот камнепада в ушах прорезался голос Тараса:
– Стоп!.. Привал. Привести себя в порядок. Отдых – пятнадцать минут.
Дмитрий рухнул на колени, поспешно высвободил руки из лямок рюкзака. Сердце колотилось часто-часто, мышцы ног гудели как столбы при ветре, однако он к своему удивлению чувствовал, что способен пробежать еще столько же.
Тарас исчез, оставив сторожить и его вещмешок. Когда наконец возник совершенно бесшумно и в другом месте, словно вычленился из ствола огромного дерева, Дмитрий сперва решил, что в глазах троится, но эти призрачные силуэты ушли на полсотни шагов вперед, залегли там, выставив стволы автоматов в разные стороны. Дмитрий знал, что за четверть часа отдыха оба призрака успеют подефекалить в вырытую рамку, побросать туда обертки от плиток шоколада, засыпать землей, как брезгливые коты, а затем еще и побрызгать сверху слезоточивым газом, чтобы никакой зверь не разрыл и не вытащил на солнце.
Ермаков вытащил рацию размером с большую пуговицу, взглянул и снова спрятал. Если бы Дмитрий не знал, что есть устройства, способный за сотую долю секунды передать зашифрованное сообщение, которое невозможно перехватить, подумал бы, что железный полковник впервые заколебался как какой-нибудь Достоевский: стрелять или не стрелять?
После короткого отдыха снова неслись через буйную зелень. Ермаков чересчур часто, по мнению Дмитрия, поглядывал на компас, брал пеленг, двигался от дерева к дереву. Сельва Амазонки казалась чересчур изумрудно зеленой, нереальной, терялась глубина. Сапоги на мягкой подошве ступали неслышно, курок взведен, уши ловят каждый шорох, но лес шумит, поет, стрекочет, визжит – везде жизнь своя, трава под сапогами ломается с таким хрустом, словно наступают на молодые подсолнухи.
Чуть приотстав, следом за полковником шел Тарас. Ствол его огромного пулемета все время двигался из стороны в сторону, как нос гончей собаки, вынюхивающей дичь. Макс и Валентин шли на три шага сзади и по сторонам, весь отряд двигался как новгородские ратники своей знаменитой «свиньей», и все пять человек, подумал он внезапно, в самом деле стоят целого новгородского или крестоносного войска.
Спина взмокла, но он был еще свеж и готов идти весь день, когда Ермаков остановился и молча подал знак, что здесь остановятся еще раз, приведут себя в порядок.
Затем дважды пересекали дороги, в России их зовут проселочными, а здесь, наверное, лесными тропами. Буйная южная трава буквально на глазах вылезала из-под земли, а раздавленные колесами стебли затягивались коричневой коркой, срастались, пытались подняться раньше, чем успеют подрасти молодые стебли.
Мягкая подошва его сапог касалась земли по-охотничьи осторожно, чувствуя сразу есть ли там сучки, или сухие веточки, что треснут неуместно громко. Хуже было с кустами, стоят сплошными стенами, а Ермаков велел избегать по возможности: даже листья, не говоря о ветках, шелестят и посвистывают, задевая одежду или оружие.
Потом пересекли участок леса, который показался Дмитрию странно мертвым. Деревья гигантские, лианы оплетают до самого верха, термитники, огромные осиные гнезда, но спят даже птицы, а ночные хищники как будто куда-то делись. Он всматривался в следы, немало отпечатков копыт, дважды попались следы когтей, трижды встретил оттиск сапог. Судя по форме каблука, местные охотники, знатоки этого леса, опытные и умелые следопыты...
Глава 33
У него заныло в желудке, когда представил, что какой-то местный охотник сделал себе засаду на крупного зверя. Сидит себе на верхушке дерева, всматривается в идущих внизу людей, недоумевая: что это такое и что за странные охотники.
Он покрутил головой, отгоняя наваждение. Это не Россия, где таким макаром делают засады на медведя. Здесь колумбийский лес, где с наступлением рассвета все оживет, а в ушах как сейчас зазвенит от птичьего гвалта, криков мартышек, звона гигантских стрекоз и кваканья древесных лягушек размером с хомяков.
Оглянувшись, он рассмотрел скользящие между деревьями как призраки фигуры членов команды. На каждом тяжелый груз, но двигаются бесшумно, даже трава не шелестит, стволы автоматов равномерно поглядывают во все стороны. Все похожи на гигантопитеков в родном лесу, где они и есть хозяева, если не считать каких-то саблезубых тигров.
Ермаков, что шел впереди, вскинул руку. Хотя в глухой долине, справа и слева прикрыто отвесными скалами, он соблюдал радиомолчание. Отделение послушно разбрелось по сторонам. Можно перекусить и чуточку поспать, сменяя друг друга по очереди. Тарас тут же укрылся за упавшим стволом, выставил ствол пулемета в том направлении, откуда могли придти хотя бы охотники. Даже будь это простые крестьяне, их придется уничтожить быстро и безжалостно. Лучше – без шума.
Ермаков прошептал:
– Валентин, возьми Макса и сходи к ручью. Надо наполнить все фляги.
Две фигуры неслышно исчезли, словно испарились. Трое принялись чистить автоматы, мало ли какая сухая труха могла насыпаться с деревьев, двое охраняли, потом поменялись, а тем временем вернулись Валентин и Макс. Валентин нес фляги, а Макс сопровождал его с автоматом наготове, настороженно посматривая по сторонам.
– То ли дело в римской армии, – вздохнул он громко.
– Что тебе не так? – поинтересовался Валентин шепотом.
– Там тоже легионерам приходилось пить из болот и тухлых луж, – объяснил Макс. – Для этой цели у каждого легионера на поясе болталась вторая фляга, с вином. Стоило добавить треть вина в любую тухлую или малярийную воду, как она тут же обеззараживалась! Потому римские армии никогда в походах не страдали никакими сральными болезнями.
Ермаков молча высыпал на ладонь мелкие талбетки. Серые, не крупнее витаминного драже, они были неприятными даже на вид.
– Разбирайте, – велел он, – если кто захватил недостаточно. И ты, легионер, бери с запасом!
Валентин сказал ехидно:
– А еще за римскими войсками гнали стада овец. Как говорилось в документах, «для половых нужд армии». Соблюдать уж римские традиции, так соблюдать!
Макс фыркнул и отвернулся от чересчур грамотного. Дмитрий поглядывал на Ермакова, что-то тот держится несколько напряженно, да и время отдыха миновало, пора бы уже снова скользить между деревьями...
Ермаков вскинул руку. Все исчезли в кустах, Дмитрий прицелился в просвет, понимая, что все остальные сейчас заняли круговую оборону,
Через пару минут послышался далекий треск веток, шаги по траве. Неизвестный насвистывал песенку, Дмитрию показалась смутно знакомая, наконец признал знаменитую бесамэмучу.
Ермаков пошел навстречу, а когда шаги были совсем близко, беззвучно вдвинулся в кустарник. Через мгновение из-за поворота вышел высокий крепко сбитый человек, лицо блестит от пота, ворот расстегнут, мышцы сухие, с выступающими сухожилиями, на поясе очень профессионально прилажено мачете великанских размеров.
Он сделал два шага, как за спиной так же бесшумно возник Ермаков, хлопнул по плечу:
– Что за прогулки в лесу без ружья?
Загорелое до темношоколадного цвета лицо мгновенно стало серым. Он обернулся как ужаленный:
– Синьор!.. Как можно так пугать?.. А если я орнитолог?
– Это который по ящерицам? – спросил Ермаков с интересом.
– Синьор, – ответил неизвестный с достоинством, краска медленно возвращалась к нему к лицо, – вы человек невежественный!.. Орнитолог – это специалист по бабочкам.
