Ольга Чигиринская - Мятежный дом
— Знаешь, моего брака с Керетом тоже может оказаться мало.
— Верно. Лучшим залогом мира был бы, конечно, брак с одной из принцесс Риордан. С принцессой Гин лучше всего…
Бет расхохоталась.
— Осталось уговорить принцессу Гин, сущий пустяк! Дик, ты себя-то хоть слышишь? Переехал из тюремной камеры в госпиталь, сидит в койке, весь зашитый вдоль и поперек, и распоряжается рукой имперской принцессы! Эй, что с тобой?!
Дика сотрясал приступ… сухого мучительного кашля? Бет похолодела.
— Ты… не обращай внимания. Это я так смеюсь. Я знаю, все пугаются. Но не всегда могу сдержаться, если в самом деле смешно.
— А ты не сдерживайся. Это проблемы тех, кто пугается. Смейся как хочешь, это лучше, чем плакать.
— Да. Так мы муж и жена… или?
— Еще два месяца назад для тебя не существовало никаких «или».
— Я с тех пор много думал. Ты пойми, ты для меня значишь очень много, и то, что между нами было — значит очень много. Больше, чем жизнь. Но не больше, чем миллионы жизней.
— Так что же, ты собираешься сидеть и ждать, пока умные дяди и тети придумают, за кого бы нас сторговать еще?
Дик попробовал почесать голову, наткнулся на повязку и спрятал руку.
— Мне не нравится эта идея. Вообще-то, я хотел… хотел тебя попросить…
— До туалета тебя довести, что ли? Или помочь одеться?
— Не-е, это я и сам могу, не так сильно я ранен. Наоборот. Вот, если бы я подвинулся, ты бы легла со мной рядом.
— Ты на что намекаешь, на секс?
— Да. Нет. Нет — в смысле не намекаю. Как получится.
Бет опять стало смешно.
— Тебя всегда будет тянуть на секс, когда жизнь в опасности?
— Ну… есть другие варианты провести остаток жизни, я с ними познакомился и решил, что секс лучше. Знаешь, я больше не буду таким… деревянным, как тогда.
Тогда у него были все причины для «деревянности». Бет увидела, как топорщится простынка и выразительно приподняла бровь.
— Да, там под простыней, кроме бинтов, ничего нет. Только я должен предупредить тебя, — Дик покраснел, а ухо так даже слегка отливать в синеву, — что… ну, в общем, я люблю только тебя, но если бы ты не пришла, а пришла бы Шана…
— Заткнись. Просто заткнись, пока ты окончательно все не испортил, — Бет поцеловала его.
Через минуту он спросил:
— Ну что, я целуюсь хуже, чем Керет?
— Нет, — Бет улыбнулась. Ей, конечно, пришлось покривить душой, но чуть-чуть. Самую малость. — Где ты так научился?
— Ну… — Дик снова начал краснеть. — Я много читал.
— Ага.
— И ты меня тоже учила, между прочим.
— Тогда ты не делал такого прогресса.
— Тогда и ты целовалась хуже, но я к тебе не цепляюсь с вопросом «где научилась».
— Я тебе сама сказала.
— А меня научили в борделе.
— Если ты думал меня шокировать, то не преуспел. Я знаю что ты жил в борделе. Шана продала тебя с потрохами. И она не пришла бы сюда, — Бет сделалось вдруг неудержимо весело. Она сбросила платье и забралась под покрывало.
Примерно через десять минут наступил момент, которого она ждала с тихим злорадством: глаза юноши округлились и он испуганно спросил:
— Это что? Это… как?
— Хирургическим путем, — Бет не хотелось вдаваться в подробности. — Я потом объясню. Давай, перевернись на спину и покончим с этим.
Что с «покончить с этим» лучше всего в позе всадницы, ее учила Лорел. Мама предполагала, что Бет доживет с «этим» до совершеннолетия, после чего дело сделает искусный гинеколог, как принято в Империи.
…Когда они вернулись из ванной и посмотрели на разоренную постель, Дика снова посетил короткий приступ смеха.
— Ты слышала о старинных обычаях Старой Земли? Ну там, проверяли кровь на простынях и все такое?
— Не такие уж и старинные эти обычаи. Супруга Солнца должна быть девственной.
— А… Ох, — Дик потер шею. — Тогда понятно… Но я не об этом.
— А о чем?
— Если бы те проверяльщики из старых времен вперлись к нам сюда — их бы этот вид сильно озадачил.
— Угу, — Бет взяла с тумбочки распылитель бинта. Коллоид они наложили еще в ванной, но он еще не застыл, а главное — не выполнял эстетических функций, не скрывал швов и мелких порезов, на которые не было смысла накладывать швы. Постель выглядела так, словно тут трахнули по меньшей мере семерых девственниц. — Давай спрячем это белье подальше и найдем свежее.
Простынь они нашли, а покрывало оказалось только одно, и они укрылись накидкой Бет — белой, из тяжелого паучьего шелка, два на полтора метра. На ней, правда, тоже были пятна крови — но то была кровь Шнайдера, и она вся высохла.
* * *Этот неловкий момент, когда ты застаешь свою дочь спящей в объятиях молодого человека и понимаешь, что она уже выросла, был бы менее неловким, если бы Констанс не сопровождали Рэй, Максим Ройе, гемы Андреа и Белль, которые принесли смену одежды для своей хозяйки и для Дика, Ринальдо Огата и его единоутробный брат Северин.
То есть, Констанс догадалась, что Бет в палате Дика. Но она предполагала застать дочь у постели страждущего — а не в этой самой постели, поэтому и захватила собой всю делегацию.
Что ж, она создала неловкий момент, ей и разряжать. Взяв из рук гемов пакеты с одеждой, она положила их на колени Бет, развернулась и жестом дала всем понять, что нужно покинуть помещение. После чего через плечо сообщила детям:
— Вас ждут через десять минут в Большом Государевом Совете, — и закрыла за собой дверь.
— Что ж, — Огата-старший нарушил молчание первым. — По крайней мере, отпадает вопрос, чьим детям заключать с ними браки. К добру или к худу.
Никто разговора не поддержал.
Дверь открылась, Дик и Бет показались рука об руку. Андреа, видимо не сказали, что в подобранной им одежде кто-то пойдет на аудиенцию к Государю, так что он упаковал свой рабочий костюм из некрашеной ткани гаса, изящно скроенный, но слишком очевидно принадлежащий слуге. Впрочем, Дик или не понял этого, или ему было все равно: держался он так, словно на плечах его лежал как минимум полковничий плащ.
— Мы с Элисабет женаты уже год, — сказал он. — Засвидетельствовать брак готовы перед любым капитаном. Если есть возражения, то возражайте.
И посмотрел в глаза Ройе. Ну да, это же самый большой законник среди присутствующих.
— Нас ждет Государь, — с каменным спокойствием ответил Ройе. — Частные вопросы лучше оставить на потом. И… сеу Элисабет не приглашена.
— То есть?
— Собирается первое заседание Большого Государева Совета, — терпеливо пояснил Ройе. — Сеу Элисабет не занимает в нем никакого места.
— А если подумать? — нахмурился Дик.
— Все нормально, — быстро сказала Бет. — Я лучше побуду здесь с Джеком. По правде говоря, не очень-то мне хочется видеть этого хорька.
Вавилоняне слегка напряглись. Бет, довольная произведенным эффектом, скрылась в дверях. За ней последовали ее слуги.
— Кстати, вам не обязательно здесь оставаться, — заметил Рин Огата. — Собственно, вам не стоит здесь оставаться. Это медицинский кабинет дворца, а вы можете перебраться в любые другие покои. Позже я покажу вам, какие покои сейчас свободны. Впрочем, манор покойного Лесана и его городской дом перешли в собственность Ричарда Суны, так что вы можете быть его гостьей.
«И корабль», — дополнила Констанс про себя. — «Корабль тоже перешел в его собственность».
— Должен заметить, что вам лучше все-таки остаться во дворце, — закончил Огата. — Из соображений безопасности. Перемещения по городу, особенно такому, как Пещеры Диса, особенно сейчас, — это игра в рутенскую рулетку.
— Спасибо, — сказал Дик. — Но в маноре и в поместье Моро живут гемы. Я так понимаю, сейчас ими некому заняться кроме меня.
— Если вы хотите уладить дела там, я могу устроить вам посещение манора и особняка. Но предостерегаю от того, чтобы поселиться там и каждый день ездить во дворец.
— А мне придется каждый день?
— Как члену Большого государева совета — да, скорее всего, — Огата-младший остановился и жестом показал на лифт, у которого несли охрану… видимо, знакомые морлоки Дика, потому что тот улыбнулся им и махнул рукой. Морлоки были вышколены хорошо и даже не шевельнулись в ответ.
Ринальдо Огата в лифт не вошел. Видимо, и его не пригласили на Государев совет.
Констанс осторожно склонилась к уху Дика.
— От нас никто не потребует полного коленопреклонения, но глубокий поклон — вопрос обычной вежливости.
— Миледи, — отозвался Дик. — Я многое растерял из того, чему меня учили в Синдэне, но пока еще помню, что в учтивости синдэн-сэнси не должен отказывать даже смертельному врагу.
— Ты относишься к Керету как к врагу?
— Скажем так, миледи: пока сложно понять, кто он мне.
— Он глава враждебного государства, с которым нам необходимо заключить мир.
