Джон Уиндем - Кукушата Мидвича
— Я подразумеваю безотлагательные действия. Мы делали все от нас зависящее, старались сохранить какое-то равновесие, что ли, найти Детям место в этом мире. Наши взаимоотношения с ними строились чисто эмпирически. Настало время издать законодательный акт, определяющий статус Детей, описывающий их возможности и влияние на окружение. Суд должен иметь основания для своих решений. Раз закон не способен вершить правосудие, люди начинают презирать такой закон и переходят к самостоятельным действиям. Что и подтвердилось сегодня. И даже замни мы сегодняшний кризис, завтра он вновь всплывет в еще более страшной форме. И использовать закон для принятия, незаконных решений тоже нельзя. Расследование сегодня утром больше напоминало фарс, как и дело Джима Пола. Просто необходимо принять решение, позволяющее как-то контролировать поступки Детей на законном основании. Пока не начались новые неприятности.
— Вспомните, — сказал Зеллаби, — когда мы еще предвидели подобные трудности. Меморандум даже посылали на имя полковника. Мы не могли предугадать, что события развернутся по столь кровавому сценарию, но всегда хотели, чтобы и действия Детей подпадали под наши законы. И что же было дальше? Очень просто: вы, полковник, передали наш меморандум в вышестоящие инстанции и сверху нам выразили благодарность за проявленное беспокойство и заверили, что соответствующие учреждения вскоре разработают надлежащие инструкции и правила поведения для Детей. Короче, дело запихнули под сукно в надежде, что все обойдется. А начни эти «соответствующие учреждения» разрабатывать такие инструкции, оставались бы им только посочувствовать. Я лично не представляю, как можно заставить Детей подчиняться каким-то правилам, если они того сами не захотят.
Мистер Либоди постукивал костяшками пальцев по краю стола и выглядел совершенно беспомощным.
— И все же мы должны что-то предпринять, — повторил он. — Ситуация стала непредсказуемой. Взрыва можно ждать в любую минуту. Почти все мужчины Мидвича собрались в «Косе и камне». Никто не созывал собрания. Все собрались стихийно. Женщины ходят по домам, шепчутся. Такое впечатление, что все только и ждали повода.
— Повода? — переспросил я. — Не понял. Какого повода?
— Ку-ку, — сказал Зеллаби. — Кукушата, то есть. Уж не думаете ли в самом-то деле, что жители Мидвича любят своих, так называемых, Детей? Преданный взгляд только успокоительная маска для жен. А сколько гнева и даже ненависти скопилось там, глубоко в подсознании? Они его стараются упрятать. И это делает им честь. Женщины же в большинстве своем таких жестоких чувств не испытывают. Пусть они даже сто раз знают, что Дети — это не их малыши. Но они испытали все трудности вынашивания и боль родов. Пусть они обижены на внушение, примененное Детьми по отношению к ним. Все равно женскую привязанность к своим отпрыскам трудно разорвать. А такие, как мисс Огл или мисс Ламб, все равно любили бы Детей, имей те даже хвост и копытца. И единственное, на что можно надеяться, это терпение мужчин.
— Все так запуталось, — добавил мистер Либоди. — Нарушились нормальные семейные отношения. Вот-вот что-то должно произойти. Что-то страшное.
— Вы считаете, дело Полов окажется фатальным? — спросил Бернард.
— Не исключено. Если и не это дело, так другое, — мистер Либоди выглядел совсем потерянным. — Сделать бы что-то, пока не поздно…
— А вот не получится, мой дорогой, — решительно заявил Зеллаби. — Я уже говорил вам это раньше. Пора бы уже поверить мне. Вы многое делали, чтобы сглаживать углы, утрясать конфликты. Но ни вы, ни кто другой из нас не в состоянии предпринять что-нибудь основательное. Инициатива-то далеко не в наших руках. Она у Детишек. С уверенностью могу заявить, что знаю их гораздо лучше любого из нас. Я внимательно изучал их еще с младенчества. И тем не менее заявляю, что совсем их не знаю. Трудно даже сказать, знаем ли мы, хотя бы в общих чертах, чего они хотят или какой у них образ мышления. Кстати, что с тем парнем, в которого стреляли?
— Скорую отослали назад. За ним присматривает доктор Андерби. А Дети сами удаляют осколки. Их в теле множество. Но Андерби считает, что там будет все в порядке, — ответил викарий.
— Молю Бога, чтобы он поправился. А то тут такое начнется, — сказал Зеллаби.
— Мне кажется, уже началось, — грустно молвил Либоди.
— Э-э, нет, — возразил Зеллаби. — Пока что агрессором выступали люди, а для серьезного конфликта необходимы активные действия и второй стороны.
— Неужто убийство двух братьев Пол не такие действия?
— Ну нет, это не агрессия. Уж поверьте, у меня есть некоторый опыт с Детьми. В первом случае сработал простой инстинкт самосохранения. Во втором же — необходимая оборона. Не забывайте, в ружье находился еще один патрон, который готов был повергнуть вторую жертву. В самой основе это непреднамеренные убийства провоцировали Детей, а не наоборот. И единственный, кто делал попытку убить специально, был Дэвид Пол.
— Ежели кто зацепил вас машиной, а вы за это его убили, так как это называется? Дэвид ожидал от следствия правосудия. Его ожидания не оправдались. И тогда он сам решился быть и судом и палачом. Так что же совершил Дэвид? Преднамеренное убийство или правосудие?
— Только не правосудие, — твердо заявил Зеллаби. — Скорее, начало междоусобицы. Но одно стало кристально ясным — законы, естественные для одного вида, не применимы к другому.
Викарий покачал головой:
— Не знаю, Зеллаби, просто не знаю. Я запутался. Даже не знаю, можно ли Детей приговорить за убийство.
Зеллаби вздернул брови.
— Бог сказал, — продолжил Либоди, — сотворим человека по своему образу и подобию. Хорошо. Но что же такое Дети? Образ — не внешний вид, но внутренний мир, дух, душа. Вот вы сказали и я поверил, что у Детей нет индивидуальности, значит, нет души. Я хотел сказать, что они имеют всего две души на всех: одну для мужского пола и другую для женского. Каждая из них гораздо могущественнее, нежели у любого простого смертного. Так что же тогда такое Дети? Внешне они — люди, но другого происхождения. И если они другой природы, то может ли убийство кем-нибудь из нас одного из них считаться убийством? Получается — нет! А коль они не подходят под запрет «не убий», да еще сами ему не подчиняются, то как же мы тогда должны к ним относиться? Вот сейчас мы наделяем их всеми правами Хомо Сапиенс. Вправе ли мы так поступать? А может, нам необходимо бороться с ними всеми возможными способами, чтобы защитить истинный род Хомо? Обнаруживав доме змею или какое-нибудь другое опасное существо, мы совершим вполне понятные и не противоречащие нашей этике и законам действия. Не знаю. Я в затруднении.
— Да, да, мой дорогой викарий. Вы именно запутались, — согласился Зеллаби. — Несколько минут назад вы с пылом твердили, что Дети убили двоих Полов. А если просуммировать все ваши размышления вслух, то получается вот какая картина: если они убивают нас — это убийство, а если нам придется их убить, то это нечто совсем другое. Непонятны мне и ваши сентенции о схожести. Если ваш Бог — просто земной бог, то вы, вне всякого сомнения, правы. Так как, несмотря на отрицание самой такой идеи, Дети были нам подброшены извне, хоть их и рожали наши матери. Hо, насколько я понимаю, ваш Бог — вселенский, то есть, для всех солнц и планет и, значит, воплощает в себе некую универсальную форму. Нельзя же в самом деле возомнить себе, что он снизойдет в безмерном великодушии до какой-то незначительной планетенки на краю Галактики и позволит воспользоваться своей формой для создания разумных ее обитателей. Мы по-разному воспринимаем вещи.
Он остановился при звуке возбужденных голосов в холле и вопросительно посмотрел на жену. Никто не успел даже пошевелиться; распахнулась дверь, влетела взволнованная миссис Брант.
— Простите, — пролепетала юна и бросилась к Либоди. — О, сэр, вы должны немедленно идти туда.
— Миссис Брант…
— Вы должны, сэр, — повторила она в отчаянии. — Все направляются к Ферме. Они хотят поджечь ее. Остановите же их, ради Бога!
Либоди недоуменно уставился на нее. Миссис Брант крепче сжала его руку:
— Они уже выходят. Только вы способны их остановить, викарий. Они хотят сжечь Детей. Пожалуйста, торопитесь.
Мистер Либоди встал и повернулся к Анджеле Зеллаби:
— Простите меня, но похоже мне действительно нужно…
Миссис Брант прервала его, потащив к двери.
— Кто-нибудь вызвал полицию? — спросил я.
— Сомнительно. Они не успеют, — ответила миссис Брант, дергая викария за рукав.
В комнате нас осталось четверо. Мы сидели и смотрели друг на друга. Анджела резко поднялась и рывком захлопнула дверь.
— Пойду-ка я верну его, — сказал Бернард.
— Может, и мы чем поможем, — согласился Зеллаби. Вполне естественно, я к ним присоединился. Анджела решительно преграждала нам путь, опершись о дверь.
