Ольга Чигиринская - Мятежный дом
— Поединок!
* * *Это слово приснилось Дику и он напомнил себе, что спит и во сне видит голосование, в котором голоса разделились. На самом деле большинство проголосовало за казнь и их, конечно же, казнят. И хорошо бы уже определились, когда и как именно — он наконец-то успеет выспаться.
Но его слегка толкнули в бок, и пришлось встать, чтобы выслушать приговор.
— Дом Рива разделился, — бесстрастно объявил арбитр. — Двести пятьдесят голосов за казнь и двести пятьдесят голосов за помилование. Это значит, свое слово хочет сказать судьба, и судьба его скажет в поединке между представителем истца и представителем ответчика. Кто будет биться за истца?
— Я, — поднялся Шнайдер.
— Кто будет биться за ответчика?
Дик поднялся на негнущихся чужих ногах. Ох и затейливое же у Господа чувство юмора…
Ладонь Рэя придавила его к сиденью.
— Я, Порше Раэмон, буду драться за наше дело.
— Отвод, — спокойно сказал Шнайдер. — Физическое состояние ответчика Порше сделает поединок недостойным.
— Когда это вам мешали раны противника? — оскалился Рэй.
— Если бы я посчитал, что это совместимо с моим достоинством, я бы согласился принять ваш ответ на мой вызов. Если бы вы были истцом, а я ответчиком, мне также некуда было бы деваться. Но я — истец, и я могу выбирать из трех противников. Мой выбор — Йонои Райан или Суна Ричард или как он предпочитает называть себя.
— Я здоров! Я могу драться! — вскочил со своего места Гедеон.
— Недозрелый морлок, который не завершил даже подготовку рядового? — Шнайдер даже движением брови не удостоил эту пропозицию. — Суна Ричард.
На этот раз ему не помешали встать. Зал перешептывался и гудел.
— Условия поединка будут утверждены сегодня, — сказал арбитр. — Поединок состоится завтра.
Дика отвели в камеру, где он лег и погрузился в дремоту. Происходящее по-прежнему казалось невозможным, невероятным. Сейчас они передумают. Нельзя надеяться. Надежда обманет.
Он ни о чем не мог думать — это отнимало слишком много усилий. Спать тоже не получалось. Время измерялось только вдохами и выдохами, но считать их Дик не потрудился.
На звук открываемой двери он раскрыл глаза.
В дверь входил Шнайдер. За ним охранник нес сиденье — пластиковый табурет. Дик подумал и решил, что сесть надо, а вставать — жирно ему будет.
Он сел. Шнайдер сел напротив и знаком отпустил стражу. Дверь закрылась.
Тайсё успел переодеться после суда в свободную длинную тунику и что-то вроде плаща поверх нее. И то и другое — разных оттенков оливкового.
— Поединок состоится завтра, в шесть второй смены, на дуэльной площадке дворца, — сказал он.
— Хорошо, — Дик пожал плечами. Шнайдер мог передать это через слуг, но зачем-то пришел сам.
— Я так понимаю, что правила дуэли на флордах тебе уже знакомы, — Шнайдер усмехнулся. — Этот бой для меня будет бесславным, если кончится моей победой, и позорным, если я проиграю. Мало чести победить ребенка.
— Если вы победите, вам придется казнить не меньше сотни моих ровесников.
— Именно об этом я хотел поговорить. Тебе есть за что драться изо всех сил. Штаны рекомендую все-таки надеть. От них есть польза: если противник вспорет тебе живот, есть шанс, что они удержат кишки на месте.
Дик промолчал.
— Это бывает важно — продолжать драться и после того, как тебе вспороли живот. Если в судебном поединке истец погибает, его дело проиграно. Если при этом погибает и ответчик — он погибает оправданным.
Этого Дик не знал. За это спасибо, конечно, но это тоже можно было передать через слуг…
«Не понимаю…»
— Повторяю, мало чести мне будет победить тебя. И поэтому мне не нравится, как ты спишь в оглоблях.
— Я должен еще и вашу честь блюсти?
— Ты должен спасти своих людей, идиот.
— Я сделаю все, чтобы спасти их.
Шнайдер засмеялся. Смеялся он красиво. Есть люди, которые все умудряются делать красиво. Джез Болтон как-то наставлял, наполовину в шутку, наполовину всерьез: если тебя кто-то напрягает, вообрази себе, как он сидит на горшке и дуется. Тебе сразу станет смешно и он перестанет тебя напрягать.
Перед Шнайдером воображение пасовало.
— Чтобы спасти их, «всего» будет мало. Лет через пять тренировок с Ройе или со мной, может быть. Может быть, раньше, за счет пилотского дара. Но не сейчас. Сейчас твоя единственная надежда — эйеш. Только если ты нанесешь удар первым, ты можешь победить. Понятно?
Шнайдер встал. Видимо, это был знак — дверь открылась, охранник выпустил тайсё, другой вынес табуретку.
Дик снова лег, по-прежнему озадаченный вопросом «зачем приходил Шнайдер».
С одной стороны, он сказал чистую правду — только с эйеш у Дика и есть шанс. Ройе признавал Шнайдера как флордсмана равным себе, а против Ройе Дик выиграл бы только в первую секунду боя. Даже после операции, которая сильно удлинила ему дыхание. Точнее так: шансы убить Ройе в поединке были сильно выше нуля, но шансы самому выйти из поединка с Ройе живым — только эйеш, и никак иначе.
Конечно, и эйеш — трюк непростой, коварный. Сплошь и рядом случалось, что на дуэльной площадке оставались два трупа. Дик попробовал прикинуть, что будет, если и на этот раз выйдет два трупа.
Ему не понравилось то, что у него получилось.
— И гэ дяо вам, а не два трупа, — пробормотал он, и наконец-то заснул.
Разбудили его за час до боя, чтобы он успел размяться и разогреться. Принесли штанишки в обтяжку — только черные, черный же плащик и зачем-то бумагу с кистью.
— Это еще зачем?
— Если вы хотите написать кому-то письмо или сложить дзисэй, — объяснил стражник.
Дик представил себя в компании Масаока Сики, Вакаямы Бокусуя или там Грации Хосокава — ему стало смешно. Он подумал, на что не стыдно будет глянуть, если он останется в живых и что не стыдно будет оставить после смерти, и написал камбуном «Верую».
Ему снова сковали руки, вывели из камеры, и возле лифта он встретился с Рэем и Гедеоном. Наручники мешали обняться, так что они просто пожали друг другу руки и соприкоснулись плечами. Охранники больше не мешали им говорить, но слов как-то не было, и всю дорогу до дуэльной площадки они молчали.
Только наверху, уже на подходе к площадке, Гедеон сказал:
— Это нечестно. Морлок должен драться за морлоков.
— Я буду драться за людей, — сказал Дик.
Это было похоже и непохоже на дуэльную площадку в Доме Белой Ветви. Гладкий пол — но не черный, а белый. Штанишки в обтяжечку — но не белые, а черные. Генераторы силового поля — но свисающие с потолка. Ну и свидетели — но не горстка, а целая толпа.
А вот дуэльные флорды оказались совершенно такими же. Дик уже известным движением активировал и проверил выброс.
«Эйеш — твой единственный шанс…»
Юноша посмотрел в ту сторону, где стояли Рэй и Гедеон.
«Для того, чтобы спасти их, „всего“ будет мало…»
Посмотрим.
Шнайдер сбросил плащик и ступил на черный камень. Он был хорош, как бог. Дик посмотрел в другую сторону — на портшез, где, похожие на двух идолов, сидели в своих биометаллических масках Бет и царек. Разозлиться получилось.
Шнайдер на своем краю площадки принял оборонительную стойку. Дик сбросил плащ, прошел на свой край и встал в позицию «отаэ» — шедайинский вариант «верхнего щита» с вертикальной постановкой рукояти.
Эта позиция начисто исключала применение эйеш.
Арбитр подал сигнал.
Бой начался.
* * *Бет не могла бы сказать по поводу этой дуэли ничего осмысленного, потому что все происходило быстрей, чем она успевала сообразить. В голове, как надпись на табло оповещения, пульсировал ответ, который Аэша Ли дала на вопрос «Если силы равны, кто победит?»
— Так не бывает, чтоб силы были равны, — сказала старая ведьма.
— Но все-таки…
— Победит тот, кто потеряет меньше крови.
— А кто… обычно теряет меньше крови?
— Тот, у кого больше масса тела.
Бет хотелось не смотреть на дуэльную площадку — и не получалось отвести взгляд. Там происходило что-то невообразимое. Спарринг между Шнайдером и Керетом она про себя назвала поединком человека и полубога. Сейчас в вихре стали кружили два полубога, меняя позиции, нанося и отражая удары так быстро, что глаз не успевал уследить за тонко взвизгивающей сталью. Кровь словно сама собой конденсировалась в воздухе из ниоткуда и мельчайшими брызгами била в силовое поле, чтобы, отскочив отнего, росой покрыть камень и тела бойцов. Раны поначалу были незаметны — тончайшие лезвия оставляли порезы шириной с волосок, но самые глубокие уже через несколько секунд стали кровоточить всерьез, и Бет увидела, что у Шнайдера таких всего две, на боку слева и на бедре справа, а у Дика, самое меньшее, пять и каждое мгновение появляются новые. Кажется, масса тела тут ни при чем. Кажется, Шнайдер просто дерется лучше… Бет осознала вдруг, что молится, почти без слов, одним только отчаянным «пожалуйстапожалуйстапожалуйста!»
