Рассвет Жатвы - Сьюзен Коллинз
Ловлю себя на том, что смотрю на электронное табло, где перечислены все трибуты. Похоже, фамилий нам не полагается.
Сорок восемь ребят. Минус один… Мне никогда не запомнить их имен. Сомневаюсь, что они запомнят мое. Нас слишком много.
Ко мне подходит мальчишка в комбинезоне цвета электрик, ростом с Сида, слегка позвякивая наручниками. Еще один ягненок на заклание.
– Привет, я – Ампер. Из Третьего.
Сзади него – никого, ходит без сопровождения. Ясно, даже больший аутсайдер, чем я. Понятия не имею, что ему нужно, но надеюсь, что при сходных обстоятельствах к моему братишке тоже кто-нибудь проявит дружелюбие.
– Привет, Ампер. Я – Хеймитч. Сколько тебе лет?
– Двенадцать. А тебе?
– Вчера исполнилось шестнадцать.
– Паршиво. – Он садится рядом со мной на корточки и теребит наручники. – Открыл бы их в один миг, будь у меня булавка.
Я улыбаюсь в ответ на его бахвальство.
– Или ключ.
– Ты говоришь, как мой отец. Он будет смеяться, когда я ему это расскажу.
Увидеться с отцом Амперу не светит, но я уже превысил свою норму подлости на сегодня, поэтому решаю ему потакать. Отцепляю от комбинезона булавку и протягиваю ему.
– Держи, приятель.
Лицо его светится, словно при виде новой игрушки. Мальчик открывает булавку и начинает ковыряться в замке наручников.
– Вообще-то такому нас в школе не учат. Там сосредоточены на производственном процессе, чтобы мы могли работать на заводах. А вот моя мама прирожденный механик, научила меня всяким штукам, которые наверняка пригодятся на арене. Хочешь ко мне в союзники?
Так вот в чем дело! Трибуты из родного дистрикта его отвергли, и он пошел к тому, кто еще более жалок, чем он сам. Шахтер из Дистрикта-12 выглядит подходящим кандидатом.
– У меня уже был союзник, – отвечаю я, – и она мертва.
– Сочувствую. Сперва я решил, что она просто без сознания. Луэлла Маккой, верно? Это ее ты положил к ногам президента Сноу, отдавая ему должное? Ну ты его и поимел!
Мальчишка на ходу подметки рвет.
– Дело в том, Ампер, что союзник из меня так себе. Думаю, ты достоин лучшего. Почему бы тебе не пойти к ребятам из своего дистрикта и не договориться с ними?
– Так мы уже договорились! Просто я пытаюсь создать союз, чтобы противостоять профи. С нами Седьмой и Восьмой, Одиннадцатый пока обдумывает предложение. – Мальчишка поворачивает булавку еще раз, и левый наручник падает с его запястья. Он с торжеством поднимает булавку. – Говорил же!
– Ух ты! – восклицаю я. – Как ты это сделал?
– Научил бы и тебя, будь у нас больше времени. – Ампер поскорее защелкивает наручник, пока никто не видел, и сует булавку в карман. – Если передумаешь, я рядом.
Ампер уносится прочь, и я вижу, как он докладывает трибутам из Дистрикта-3, и те вытягивают шеи, глядя в мою сторону.
Не знаю, что от меня нужно этому мальчишке. Явно не мозг. Может, он, как и Хэтти, считает, что из меня выйдет хороший мул. После Луэллы я никому не хочу быть союзником.
Когда всех трибутов увозят, ко мне подходит женщина-миротворец и приказывает сесть в фургон. Она пристегивает к цепи меня, Мейсили и Вайета, потом оглядывается по сторонам, хмурится и спрашивает:
– Где ваше сопровождение и стилист? Где ваши менторы?
Мы молчим. Откуда нам знать?
Отвечает другой миротворец:
– Друзилла слиняла сразу после аварии, Магно Стифт даже не появлялся. – Она сверяется с планшетом. – А ментор Двенадцатому вообще не назначен.
– Ну и что нам с ними делать? – спрашивает первая. – Дежурство заканчивается в десять, потом у моего подразделения вечеринка, а кроме меня, мало кто способен приготовить приличный ромовый пунш.
– Не бросать же их здесь. Давай отвезем в место дислокации трибутов. Пусть старшие с ними возятся.
Дверь захлопывается, мотор урчит. В кромешной тьме фургона я прислоняюсь к стенке. Все несчастья последней пары дней обрушиваются на меня разом: пульсирующая боль в голове после удара прикладом во время Жатвы, последствия удара электрошокером, расставание с родными и любимой, ядовитый душ, унизительный парад перед всем Панемом, столкновение колесниц и, самое худшее, ужас, который я испытал, очнувшись в луже крови Луэллы. Болит все – и тело, и душа.
Нас высаживают посреди улицы с разноцветными жилыми многоэтажками. Сердитая женщина-миротворец ведет нас мимо вооруженной охраны в вестибюль с панелями под дерево – к лифту, в котором пахнет старыми носками и дешевым парфюмом. В кабине лифта она поворачивает ключ в скважине под номером двенадцать и снимает с нас наручники.
– Нам сообщили, что менторы ждут вас здесь. Наручники велели снять, однако учтите: миротворцы неподалеку, повсюду камеры.
Она кивает в угол лифта. Камеру даже не попытались спрятать. Они хотят, чтобы мы знали: за нами наблюдают. Или думали, что наблюдают.
– Нет миротворцев – нет мира, – бормочу я.
Миротворец резко кивает:
– Именно.
Двери открываются, и она выталкивает нас в коридор. Там стоит маленький столик с миской восковых апельсинов, над ним – картина в рамке, на которой изображен белый пудель в смокинге.
– Доставлено, забирайте! – кричит она, и двери лифта закрываются.
Мы стоим, всеми покинутые, под неодобрительным взглядом пуделя и ждем следующего раунда унижений. Вдруг мой нос улавливает знакомый аромат. Пахнет супом из фасоли с ветчиной, который ма готовит, когда кто-нибудь умирает. Такого не может быть, разумеется. И все же утрата Луэллы так свежа, что во мне словно начинает распрямляться тугая пружина. Вскипают слезы, сдерживаемые с самой Жатвы. Меня это бесит, и я моргаю изо всех сил, пытаясь не расплакаться.
Приближаются мягкие шаги, к нам выходит молодая женщина невысокого роста. Я узнаю ее сразу. Черноволосая девушка из Дистрикта-3, которая выиграла прошлогодние Голодные игры.
– Привет, я Вайресс. Одна из ваших менторов.
В том году арена состояла сплошь из зеркальных поверхностей. Озера, отражавшие небо; облака, в свою очередь отражавшие озера и землю, и повсюду скалы, пещеры, утесы, облицованные зеркалами. Когда трибутов подняли на арену, они никак не могли сориентироваться. Куда ни повернись, повсюду на них глядели трибуты в сверкающих туниках.
Наблюдая за ними из Двенадцатого, Сид прошептал: «Смотреть на это не могу – глазам больно!»
Если оформление арены сбивало с толку даже зрителей,
