Земля - Валера Дрифтвуд
Первые спасённые, которых дедушка Ибрагим и его люди сумели разыскать и выкупить из неволи, действительно были в ужасном состоянии. Немало было и раненых, но даже не в этом дело. Хуже всего, что все они были сломлены и безумны.
Дедушка, с его чутьём и разумом изобретателя, одним из первых догадался: страфили отчего-то не переносят некоторых радиочастот. Буквально – сходят с ума, не могут больше охотиться, умирают от истощения или от усталости в беспорядочном, непрерывном полёте… Вот почему далёкий остров Дикий оказался такой удачей и надеждой на спасение: природная «мёртвая зона», к тому же удалённая от тех, кто хотел бы прибрать к рукам последних сказочных страфилей ради забавы или выгоды.
Но спасённые продолжали гибнуть.
Несмотря на все усилия.
Несмотря на лучший уход, который только можно было им предоставить.
Никто из первых одиннадцати крылатых на острове не проявлял воли к жизни. Шестеро погибли, так и не оправившись.
Дедушка не привык сдаваться. Но даже лучшие специалисты, которых он смог разыскать в ту, первую островную команду, уже начали говорить, что дело безнадёжно. Что у великой мечты Ибрагима и у фантастических крылатых созданий, очевидно, нет и не будет никакого будущего.
Но Ю взлетел.
Восходящий Ветер сделал чудо. Он спас Страфилев край.
«Не успели как следует испугаться, недосчитавшись с утра этого удальца. Глядь, а он сидит на самой крыше! И сейчас вижу его, Ариш, как наяву. Сидит, и взгляд лихой, совсем здоровый. Новую черепичку когтем сорвал, как шелуху с семечки, будто баловался. И взлетел в небо…»
– И его крылья заслонили золотое Солнце… – шепчет Рина вслух, повторяя слова дедушки Ибрагима.
«Другие крылатые смотрели на его полёт так пристально, так жадно. Будто они все начали пробуждаться от своих кошмаров, понимаешь?
Когда он полетел… тогда я впервые в жизни плакал от счастья».
Рина чувствует, как из уголка её глаза скатывается одна горячая слезинка. А вторая повисла в ресницах, Рина моргает, чтобы её стряхнуть.
«А второй раз я так же плакал, когда тебя на руки взял. Маленькая была, будто кошурка. А уже смотрела ясно, строго так…» – «Ну деда! Ладно я, я же обыкновенная! Ты лучше про страфилей расскажи. Пожалуйста!..»
Печаль и жалость легчают. Они словно теплеют там, в тёмной своей сердцевине, и становятся чем-то иным. Рина благодарна. Теперь тот юный страфиль с чёрно-белой фотографии обретает в её памяти жгуче живой опаловый взор. И яркое стальное оперение, гладкое и блестящее, тронутое на груди самоцветными переливами. Ю поцеловал её в лоб на прощанье, точно она ему родня, как Эри.
Теперь Рина счастлива, что повидала Восходящего Ветра. И взаправду поговорила с ним немного – о таком разговоре с самим Восходящим Ветром дедушка навряд ли даже мечтал.
* * *
Краем глаза Рина замечает иногда между деревьев поодаль мелькающую красную бандану Сэма. Чуть слышны и его передвижения. Вся эта возня с хворостом выходит довольно долгая, но, может быть, уже стоит разжечь костерок из того, что есть? Нет, торопиться совсем не хочется.
Как это бывает, когда непростые чувства наполняют нутро доверху и через край, Рина сейчас совершенно не чувствует голода. За эту особенность дедушка смешно величал её «нервоядной». Вероятно, не следует и просить Сэма оставить часть тушёнки для Ййра, жестяночка всё же небольшая, ему и одному едва ли хватит хотя бы поесть вполсыта, но Рина прибережёт хотя бы печеньев. Пускай это лишь крошечный и бледный знак её благодарности за то, что Ййр разрешил увидеть живого Ю и за то, что Восходящий Ветер отправился умирать с таким счастливым лицом.
На секунду Рину колет лёгкое беспокойство: яркая бандана почему-то совсем пропадает из виду. Но мирные звуки поиска пригодных палок никуда не деваются, Сэм никуда не пропал, всё в порядке.
* * *
Родник под лысой кручей всё такой же студёный, тонкий и говорливый.
Мыться его водой несподручно, но Ййр раз за разом терпеливо набирает обжигающе ледяную земную слезу в онемевшие ладони. Трёт запылавшую, будто немного чужую кожу. Проливает воду из горсти на плечо, на спину, на затылок – ловко Аришка достригла, ровнёхонько и под корень…
Восходящий Ветер волен теперь наполнять крылья всех своих живых отродий и иных страфилей. Играть в ветвях. Касаться волн и обнимать берега, никогда больше не боясь падения. Прилетит и побрякать подвешенными жестянками. Хворый запах, дух немощи и бессилия, больше не принадлежит Ю. Да и никогда ему по-настоящему не был сроден, если по всей правде. Остатки этого неправдивого запаха, ещё цепляющиеся за орчью шкуру, должны быть смыты. Одёжку… ну, одёжку гораздо сподручнее будет постирать дома, с едким чёрным мылом, поэтому придётся немного потерпеть.
Вымывшись быстро, но со всем возможным старанием, Ййр не спешит одеться – даёт себе минутку обсохнуть.
Сердце гулко бьётся, гонит горячую кровь по всему замершему телу.
Шальной порыв заслоняет солнце белым вихрастым облачком – налетев, захлёстывает со спины да по мокрой коже, обдаёт дрожью.
– Ю, сборзел, ты, засранец… – сквозь зубы ругается Ййр и, крепко зажмурившись, трёт ладонью глаза.
Ну, хорош, освежившись – теперь время скоренько натащить на себя сухие тряпки, тщательно обуться и согреться бегом во весь мах, напрямик к своей окрайней тропе.
Негоже всё-таки надолго оставлять людят одних.
* * *
Когда раздаётся крик, Рина в первое мгновение каменеет. Раскалённым осколком прочь отскакивает мысль – нет, не Сэм, не Сэм, это крик животного, попавшего в какую-то западню. Но ужас не даёт размышлять, не даёт и толком солгать самой себе. Неуклюже вскочив на тряские ноги, Рина подхватывает с земли первую попавшуюся ветку из оказавшихся негодными для костра. Спотыкается о кривой древесный корень, каким-то чудом удерживается от почти неизбежного падения – и без единой внятной мысли бросается вперёд, на крик, точно никакой маленькой, слабой, усталой плаксы Рины Стаховой и нет вовсе – а есть только Сэм, и Сэм попал в беду.
* * *
Беда упала на Сэма молчком, с лиственницы, вцепилась в сильные плечи и молотит по воздуху чем-то корявым и грязносерым. Подоспевшая Рина ничего не успевает предпринять толком. Сэм справляется. Захлебнувшись воплем, он сдирает беду с себя и швыряет с размаху об землю.
Рина крепко прижимает ко рту ладонь, кажется, её сейчас стошнило бы от страха, да только на удачу она с утра ничего не ела. Рубашка Сэма разодрана, и футболка под ней –
