Стальной пляж - Джон Варли
Мне послышался какой-то звук, и я поднял глаза от каменистой тропинки.
Вилорогая антилопа стояла не далее чем в десяти футах впереди меня. Она высоко держала гордую голову, настороженно, но без тени страха передо мной. У нее были снежно-белая грудь и влажные умные карие глаза. Это было самое красивое создание, которое я видел в жизни.
Даже в самый худший свой день оно было в десять раз лучше, чем я когда-либо сумею стать. Я уселся на тропу и немного поплакал. Когда я снова поднял глаза, животное уже исчезло.
Впервые за много лет я совершенно успокоился. Я отыскал скалистый выступ, нашел свой канат и вскарабкался наверх. Солнце еще не поднялось над горизонтом, но теперь небо переливалось всеми оттенками желтизны. Руки мои сами собой принялись поигрывать канатом. Как же это там… кролик в норку ловко ныряет, пес его вокруг вяза гоняет, два, три, четыре, пять… так и сумеем завязать!
Не с первого раза, но скользящий узел у меня все же получился. Я продел голову в петлю и глянул вниз со скалы. Ускорение на Луне низкое, но масса тела та же самая. Следовательно, нужен большой груз, вшестеро больше, чем потребовался бы на Земле. Я попробовал было посчитать в уме, но бросил, потому что постоянно сбивался.
Чтобы уж точно не прогадать, я подобрал крупный обломок скалы и крепко прижал его к груди. И прыгнул. Пока летишь, с лихвой хватает времени, чтобы пожалеть о сделанном, но я не жалел. Помню, как посмотрел вверх и увидел, что оттуда на меня смотрит Эндрю МакДональд.
Потом я почувствовал рывок.
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Если когда-нибудь соберешься разводить бронтозавров, — сказал я Бренде, — позаботься, чтобы их держали в помещении с потолком высотой не ниже двадцати метров.
— И зачем же это, Мистер Сухарь?
Понятия не имею, где она выкопала информацию о представлениях средневековых менестрелей, но с некоторых пор называла меня так каждый раз, как мне приходилось читать ей лекцию — что, учитывая глубину ее невежества, происходило почти постоянно. Но ей не удастся досадить мне этим!
Она разглядывала потолок, возвышавшийся в двадцати пяти метрах над нами. А мне последнее время вовсе не хотелось смотреть наверх. Вот уже несколько дней меня мучила упорная стреляющая боль в шее, как только я определенным образом поворачивал голову. Я постоянно напоминал себе, что нужно сходить к врачу и разобраться с этим, но боль сама собой стихала на несколько часов, и я забывал записаться на прием. А боль постепенно накапливалась — и выстреливала снова, когда я меньше всего этого ожидал.
— Бронтозавры — не слишком умные зверюги. Когда их что-то тревожит, они вытягивают шеи и привстают на задние ноги, чтобы оглядеться. И если потолок недостаточно высокий, они попросту разобьют о него свои маленькие глупые черепушки и повалятся без чувств.
— Вам довелось пожить среди динозавров?
— Я вырос на динозавровой ферме, — ответил я, подхватил Бренду под локоть и отвел с дороги навозопогрузчика.
Мы посторонились и переждали, пока он подберет гору катышков, каждый размером с арбуз.
— Ну и вонища… — поморщилась Бренда.
Я ничего не ответил. Этот запах будил во мне и неприятные, и приятные воспоминания. Он возвращал меня в детство, в ту пору, когда одной из моих обязанностей было управление подобным погрузчиком.
За нашими спинами с грохотом поехали в стороны створки массивных ворот, отделявших нашу пещеру от болот, и на нас дохнуло мощной струей воздуха, еще более влажного и горячего, чем в помещении, где мы стояли. В проем тут же заглянула крошечная голова с тупым выражением на морде, за ней показалась длиннющая шея — и тянулась довольно долго, пока наконец в пещеру не ввалилось громадное туловище. Тем временем появилась еще одна голова и началась следующая шея…
— Давай-ка отойдем, — посоветовал я Бренде. — Они не наступят на тебя, если увидят, где ты, но у них очень короткая память: как только отвернутся, сразу же забудут, где ты стоишь.
— Куда они идут?
Я показал на открытые ворота в противоположной от нас стене пещеры. Вывеска над ними гласила: "Первый загон для спаривания".
— Брачный сезон почти закончился. Подожди, пусть Калли запрет их, потом можно будет посмотреть на спаривание. Это довольно интересно.
Один из бронтозавров издал скорбный мычащий звук и потрусил быстрее. При одной шестой "же" даже многотонный ящер может двигаться бойко. Сомневаюсь, что эти тяжеловесы ставили рекорды скорости на старушке Земле. На самом деле я удивляюсь, как они там вообще могли стоять на суше.
Вскоре мы увидели, что заставило зверя ускориться. В пещеру въехала Калли верхом на тираннозавре. Огромный хищник прекрасно слушался поводьев — и, как только самка решила было остановиться, поспешил преградить самцу путь к отступлению, яростно оскалив ужасные зубы. Гигантские травоядные шустро ввалились в загон для спаривания, и дверь за ними автоматически закрылась.
Палеонтологам прежних времен так и не удалось угадать истинный цвет динозавров. Казалось бы, в первую очередь они должны были руководствоваться в своих догадках расцветкой многих современных им рептилий. Но если взглянуть на реконструкции динозавров, выполненные старыми художниками, преобладающими цветами оказывались глинисто-коричневый, болотно-зеленый и хаки. А в действительности эти ящеры совсем другие.
Существует несколько основных мастей бронтозавров, но Калли предпочитает "желтопузых Кел-Тех", названных так в честь лаборатории, которая впервые вывела их. Нижняя часть туловища у них канареечно-желтая, спина — привычного по старым рисункам глинисто-коричневого цвета, а вот бока и шея могут быть темно-зелеными, изумрудными или с нефтяным отливом. От глаз вниз по шее идут радужные фиолетовые полосы, а под горлом красуются белые "галстучки".
А в окрасе тираннозавров, разумеется, преобладают красные тона. Под шеей у них болтаются огромные кожные мешки, как у игуан — в период спаривания самец надувает и резко сдувает их, призывая самку своеобразным оглушительным хлопком. Воздушные мешки обычно темно-синие, хотя могут быть и пурпурными, и даже черными.
На тираннозавре нельзя ехать верхом, как на лошади: спина у него чересчур покатая. Существуют разные приспособления, но Калли предпочитает нечто вроде узкой
