Леонид Кудрявцев - Условия выживания
— Так получилось, — сказал Ехидный Пес. — И конечно, я блефовал. Не хотел я этого, совсем не хотел. Но раз уж так получилось, то выбора нет только идти дальше единственным оставшимся мне путем. Так как, пойдешь ты по нему вместе со мной?
Вот это уже означало катастрофу, означало, что самое большее через пару минут нас начнут убивать. Разговоры закончились. Все, что должно было прозвучать, сказано. Теперь остается только приступить к действиям.
Я прикинул, смогу ли достать в прыжке ближайшего ко мне помощника Пса. Сомнительно, очень сомнительно. Скорее всего он успеет в меня выстрелить. Но это еще не значит, что он убьет меня на месте. А одна рана гораздо лучше, чем окончательное отбытие на тот свет. Лишь бы только остальные воспользовались суматохой как надо: Хотя…
Шансов у меня, похоже, не было никаких, но не сидеть же сиднем и ждать, когда тебе продырявят голову?
И прямо вот сейчас… Главное — успеть выхватить вибронож… Я приготовился прыгнуть, и тут наконец случилось событие, которого я подсознательно ждал с того момента, как уселся на диван.
Грохот высаживаемой двери, причем двери в коридорчик нашего номера.
8
— К бою! — рявкнул Ехидный Пес.
Один из его помощников сунулся к коридорчику, но второй остался на месте, видимо, решив, что первым делом надо прикончить пленников. Его револьвер нацелился на меня…
— Эти не убегут, — скомандовал ему Пес. — Туда. К двери!
Ну-ну…
Как раз сейчас и был самый удобный момент сделать ноги.
Второй помощник бросился к двери, я было дернулся к Ехидному Псу, но тот уже успел выхватить из кармашка жилетки крошечный «дерринжер». Крошечный-то он крошечный, да только дырки девает ничуть не хуже, чем настоящий пистолет, по крайней мере на близком расстоянии. А тут куда уж ближе?
— Не надо, сказал Пес. Не вмешивайтесь и останетесь…
Договорить он не успел, поскольку как раз в этот момент рухнула вторая дверь, дверь в гостиную, в которой сидели мы.
Она придавила стоявшего возле нее помощника Пса и едва не задела второго, как раз в этот момент оказавшегося почти рядом с ней. Он отпрыгнул назад, взял дверной проем на мушку.
Как же!
Из проема в помощника Пса ударил фиолетовый луч шокера, и тот замер, словно игрушка, у которой кончился завод.
Ехидный Пес оскалил клыки и зарычал. Впрочем, почти тут же проснувшаяся осторожность заставила его резко переместиться к стене, прижаться к ней боком, выставить вперед дуло «дерринжера». А тот, кто стрелял из коридора, уже появился в проеме, и, увидев его, я непроизвольно хихикнул.
Ну да, только против такого и использовать «дерринжер».
На наемнике была субмолекулярная броня, да не просто обыкновенная броня, а еще и с искусственными мускулами, ветвистые плети которых охватывали его нога и руки. Лицо же полностью закрывал сплошной черного цвета защитный шлем; и разглядеть, какое оно за этим шлемом, было невозможно.
Он шагнул в комнату, и я невольно вжался в диван, понимая, что бежать некуда и самое последнее сейчас дело метаться по комнате. Можно нарваться на парализующий луч, и тогда минимум на час станешь беззащитным, как младенец. А номер гостиницы, в котором уже точно лежит один труп, не самое лучшее место для подобного времяпрепровождения. В этом номере в ближайшее время запросто могли появиться, например, стражи порядка.
Судя по всему, точно такие же мысли пришли в голову Тискальщику и Табите. Никто из них даже не дернулся броситься наутек. Мы по-прежнему втроем сидели на диване, словно дружная, собравшаяся в виртуальной говорильне после трудового дня семья, сидели и ждали, чем это все закончится.
А что нам еще оставалось делать?
Человек в броне сделал шаг и повернулся в сторону Ехидного Пса. «Дерринжер» выстрелил почти в упор, но толку от него, конечно, не было абсолютно никакого. Броня — она и есть броня. Потом в Пса ударил фиолетовый луч, и тот замер. Человек в броне стал поворачиваться в нашу сторону, и тут из-под рухнувшей двери, словно краб из-под раковины, высунулся помощник Пса. То ли он в тот момент, когда дверь упала на него, потерял сознание и пришел в себя только сейчас, то ли вообще его не терял, просто лежал и ждал удобного момента вступить в схватку.
В общем, дождался. Момент был самый удобный.
Быстро, один за другим загрохотали выстрелы. И человек в броне, так и не успев завершить поворот, задергался всем телом, словно от ударов электрическим током.
Не могло этого быть, ну просто не могло. Нельзя из старого обреза, пусть даже спинные щитки и тоньше грудных, нельзя причинить серьезный вред человеку, одетому в субмолекулярную броню. Хотя откуда я знаю, какими патронами заряжен этот обрез и обрезом какой винтовки он был? Вроде бы обычной старинной магазинки? Но точно ли? И вообще, может быть, у субмолекулярной брони все же есть одно крохотное уязвимое место, о котором помощник Пса доподлинно знал?
Все эти мысли мгновенно пронеслись у меня в голове, а потом выстрелы стихли, и человек в броне стал падать, валиться, словно демонтируемый памятник какого-нибудь тирана. А для меня настало время действовать.
Прежде чем помощник Пса успел перезарядить свой музейный экспонат, я уже был рядом с ним и, конечно, ловким ударом выбил у него из рук оружие. А потом мне осталось только выхватить вибронож, и, услышав его гудение, мой противник замер, словно жук, решивший притвориться мертвым, и это было с его стороны совершенно правильно.
Не собирался я его убивать, Если, конечно, он сам не даст для этого веского повода.
— Вот так и лежи, — сказал я ему. — Хорошо? Мордой в пол. Понял? И ничего плохого тебе не будет. Но если…
— Да понял я, — сказал помощник Пса. — А здорово я его приложил?
— Здорово, — от души сказал я. — И вовремя. Но если надумаешь шалить…
— Да понял я, понял…
Я повернулся посмотреть, что делают мои спутники. А они, между прочим, времени зря не теряли. Табита. рвала из руки второго помощника револьвер, сам же Тискальщик, конечно, был возле Ехидного Пса и вовсю, шарил по карманам его жилетки.
Все правильно. Любимое занятие любой победившей армии. Разнузданный и безжалостный грабеж побежденных.
Вот Тискальщик вытащил из кармана Пса небольшую квадратную коробочку и быстро сунул ее в свой карман. Вид у него было просто счастливый.
Я испытал легкое разочарование. Та штука, из-за которой все эти дурни так воевали и проламывали друг другу черепа, находилась в очень маленькой коробочке. Что же она собой представляет? Впрочем, теперь я по крайней мере знал ее размеры.
Не больше кулака Табиты.
Чей такая небольшая штучка может быть опасна? Каким образом она может уничтожить окружающий мир?
Ладно, рано или поздно все выяснится. Если, конечно, к тому моменту я еще буду в деле, если не намажу пятки. А сделать это стоило бы. Слишком уж жарко становится.
Я сунул Табите в руку вибронож и, кивнув на лежащего лицом в пол помощника Пса, сказал:
— Если что, можешь порезать его на куски. А с этим револьвером… Дай я это сделаю.
У Табиты просто не хватало силы… Я дернул револьвер посильнее, и тот вполне благополучно покинул руку помощника. Сунув старинное оружие в карман, я забрал у Табиты нож и сказал Тискальщику:
— Пора уходить. Думаю, стражи порядка будут здесь с минуты на минуту. Ни одному хозяину гостиницы не нравится, когда высаживают двери номеров и устраивают в них перестрелку, словно при нашествии взбесившихся плотоядных йеху. Спорим, наш потомок легендарного кота Феликса уже послал блюстителям законности оформленное по всей форме приглашение Навестить его скромный шалашик?
— Конечно, уходим, — согласился Тискальщик.
Лицо у него было донельзя довольное, словно у подростка, только-только покинувшего взраститель, считающего, что вот сейчас, немедленно, начнется расчудесная взрослая жизнь со всеми положенными ему по статусу привилегиями. Готов поспорить, думал он сейчас лишь о вещице, отобранной у Ехидного Пса, и ни о чем больше не мог даже помыслить.
Я подобрал с пола обрез. Оставлять его под рукой у нашего пленного было бы верхом безрассудства. Кто мешает ему зарядить его и пальнуть нам в спину? Брать с собой такое большое оружие тоже не хотелось. Значит…
Я метнулся в соседнюю комнату. И конечно, там оказался труп какого-то нестандарта с продырявленной головой. Но он меня сейчас совершенно не интересовал. Мне нужно было окно, и оно, на счастье, в этой комнате оказалось. Причем окно было открыто, и, значит, можно было не увеличивать ущерб хозяина гостиницы еще и на выбитое стекло.
Выкинув обрез в окно, я сказал своим спутникам:
— Все, теперь на выход.
И мы кинулись прочь из номера.
В коридоре не было ни души. Либо в этой гостинице было негусто с постояльцами, либо, что вероятнее всего, услышав устроенный всеми этими наемниками тарарам, они заняли в своих номерах круговую оборону. Последнее вероятнее всего.
