Ольга Морозова - Люди и драконы
Я до сих пор не знаю, что было той ночью. Даже сейчас, при одном воспоминании, меня охватывает стыд. Я оделся и тоже вышел. Уже в коридоре услышал звук пощечины. По-моему, он в первый раз ударил ее тогда. Я не знал, как мы теперь будем общаться. Мать почти не выходила из своей комнаты. Я же уходил в институт очень рано, слонялся по улицам и приходил очень поздно. Ел, ложился спать. Я был в ужасе от того, что мне придется столкнуться с отцом или с матерью. Где-то через неделю отец первым начал разговор. Я, как обычно, пришел домой поздно, хотел прошмыгнуть на кухню, что-нибудь перехватить, и к себе. Но отец ждал меня на кухне: «Привет, сынок, как дела? — Он не выглядел рассерженным. — Садись, поешь». Я молча сел, хотел что-то сказать, но не знал, что. «Я все понимаю, — начал он, — это не твоя вина. Я ни в чем тебя не виню. — «Я был жутко пьян, ничего не помню, — пробормотал я. — Прости». Отец улыбнулся: «Забудь, я же сказал, что ни в чем тебя не обвиняю. Мама больна. Ей нужна медицинская помощь. Она не контролирует себя. Это я виноват, что выпустил ее из-под контроля. Никогда себе не прощу. Скоро она поедет на лечение, и все будет хорошо. А для тебя у меня сюрприз». Я удивленно посмотрел на него: «Какой?» Он вытащил из кармана ключи и положил их на стол: «У тебя теперь своя квартира. Можешь жить, ни о чем не думая. Ну как, угодил?» Я хотел броситься к нему на шею и расцеловать, но удержался. Я горячо поблагодарил его, да он и по глазам заметил, как я рад. «Можешь переезжать хоть завтра». — «Спасибо, папа!» Он обнял меня: «Это нужно было сделать раньше, прости, сынок».
Так я оказался в той квартире. Мама исчезла на некоторое время из дома, потом появилась опять. Наверно, как сказал отец, где-то лечилась. Мне об этом никто ничего не говорил. Думаю, отец любил ее, может, просто не мог развестись и вынести сор из избы. Он ведь был на государственной службе. Видный чиновник. Ему не нужны были скандалы по поводу его жены. Во всяком случае, все затихло. Потом мы, конечно, общались. Но натянутость в отношениях осталась. Папа решил сам заняться моим половым воспитанием, знакомил с девушками легкого поведения. Надежными и проверенными. Оплачивал их услуги. Надо заметить, весьма не дешевые. Очень хотел, чтобы я женился. Но невеста не находилась. Это его огорчало. А остальном все было нормально. Я долго не мог забыть того случая, пил совсем мало. Думал, переживал, что что-то было. Отгонял от себя эту мысль. Но воспоминания об обнаженном теле матери не давали мне покоя. Я отчетливо помнил его. Нежную, белую кожу, почти прозрачную, как у девушки. Даже странно в ее возрасте было иметь такую кожу. Крупную грудь, вздрагивающую от ее дыхания. Я вспомнил, что первым моим побуждением было прикоснуться к этой коже, ощутить ее бархатистость. Сдавить руками ее груди, так, чтобы она застонала. Наваждение, чистое наваждение. Я подумал тогда, что бы я сделал, если бы она не была моей матерью? Я не хотел лгать себе. И честно ответил, что я бы впился губами в ее темный сосок, раздвинул бы ее бедра и вошел бы в нее. Я любил бы ее до изнеможения, так она была хороша в тот момент. Когда я понял это, я изгнал навязчивый, дьявольский образ из памяти, чтобы уже никогда не возвращаться к нему. Отец был прав. Давно нужно было мне жить отдельно. Но я успокоился. Перестал чураться отца, да и мать тоже. Я внушил себе, что ничего не было и мать просто больна. Такая семейная тайна. А остальное ты знаешь.
Василиса помолчала, переваривая услышанное.
— Да-а, дела. Но, в общем, ничего страшного. Думаю, у вас ничего не было. Твой друг позаботился об этом. А папа у тебя молодец. Не каждому такое под силу. Уважаю. Но теперь, прости, я хочу знать о себе. Как ты меня нашел? Здесь тоже кроется тайна? Или это была чистая случайность? Теперь мне что-то не верится в случайности. Ты действительно полюбил меня с первого взгляда?
— В общем, да. С первого взгляда. Или со второго. Но раз сегодня день исповеди, расскажу тебе и это, как на духу. Даже если ты сочтешь меня сумасшедшим. Это немного мистическая история. Ты веришь в провидение?
— Теперь да, но не отвлекайся. Мне жутко интересно.
— Как я тебе говорил, навязчивой идеей моего отца было женить меня. Вероятно, так ему было бы спокойнее. Я его понимал, но мне никто не нравился так, чтобы я захотел связать с этим человеком жизнь. Женитьба — это серьезно, это навсегда, и отец это понимал и не настаивал. На втором или на третьем курсе мы собрались отметить Рождество. Почему-то парней было немного, я и еще двое или трое, а девушек более чем достаточно. Мы были в бане, такой, под старину, настоящей русской. Кого-то из девчат потянуло на колдовство. Все захотели гадать на женихов, что-то там бросали, лили воск, жгли бумагу и еще непонятно что. Было очень весело. Потом кто-то предложил провести спиритический сеанс, якобы нечистая сила сейчас очень активна и непременно скажет нам правду. Нашли кусок картона, быстро нарисовали алфавит, принесли блюдце. На столе горела свеча, все было так таинственно и загадочно. Очень красиво. Мы поставили блюдце на картон, положили на него руки. Начали задавать вопросы. Блюдце то отвечало, то нет, но сеанс всех увлек. Вопросы задавали по очереди. Настала моя. Ты знаешь, в этот момент меня как током ударило. Мне показалось, что я весь наполняюсь электричеством, как елочная гирлянда, постепенно, от одного участка тела к другому. Я закрыл глаза и задал вопрос, как у всех: «Как будут звать мою жену?». Блюдце провернулось на месте со страшной скоростью и побежало по алфавиту. Мы были поражены. Просто смотрели на него, кто-то даже убрал руки, но оно не остановилось. «Василиса», написало оно мне. Девчонки завизжали от страха и восторга: «Герман, да ты настоящий медиум! Спроси что-нибудь еще!» Меня не нужно было уговаривать, тем более я чувствовал, что заряд не прошел. Я задал вопрос: «Где я ее встречу?» Ответ был: «В глуши». Следующий вопрос: «Когда?» Ответ: «Скоро». Потом я ощутил, что напряжение угасает, я понял, что безмерно устал, и отошел от стола. Больше никто ничего не спрашивал. Мне было очень любопытно то, что я увидел. Но время шло, а никакой Василисы даже близко не было. Я подумал, что духи подшутили надо мной, и успокоился. А перед самым дипломом мне вдруг начали сниться странные сны, очень красивые и печальные. Я лечу над полями, лугами, морем. Сверху все кажется таким красивым, мне легко и свободно. Но я не один, со мной кто-то рядом, только я не могу рассмотреть, кто. Я хочу повернуть голову, но встречный ветер так силен, что мешает мне это сделать. Я раздосадован, но ничего не могу поделать. Тот, кто летит рядом, мне очень близок, я знаю, я точно знаю это, но мне хочется узнать кто это. Несколько раз подряд сон был одинаковым, за исключением, может быть, пейзажей. Но один раз ветер дул нам в спину, мы наслаждались потоками воздуха, подхватывающими нас, и качались, как на волнах. Я перевернулся и вдруг увидел лицо того, кто был рядом. Это была девушка. Очень красивая. Я запомнил это лицо, оно просто врезалось мне в память. Я знал, что эта девушка моя судьба, и теперь я буду искать только ее, даже если не найду никогда. Я никому не рассказывал об этом сне, даже отцу. Сразу после того как я увидел лицо, сон перестал мне сниться. Я продолжил учебу, потом защитил диплом. Отец устроил меня на работу в институт. Он, конечно, хотел видеть меня в политике, но уважал мой выбор. Политика меня не интересовала совершенно. А потом случилась эта командировка к вам. Я даже не знаю, зачем я поехал, ведь был не сезон. Все отговаривали меня, но я был непоколебим. Мне почему-то казалось, что там меня ждет что-то важное. И это оказалось так. — Герман сделал паузу. Василиса тоже молчала, ожидая, что он скажет дальше. Помолчав немного, он продолжил: — Там я встретил тебя, Василиса. Ты — та девушка из моего сна. Когда я увидел тебя в первый раз, я сразу тебя узнал. Таких совпадений не бывает. Все сразу срослось — и спиритический сеанс, и сон. И ответ: «В глуши» сразу становился понятен. Все совпало, ошибки быть не могло. Ты — Василиса Прекрасная из глуши — приснилась мне и была моей судьбой. Теперь тебе ясно, почему я был так настойчив тогда? Я просто боялся тебя упустить. Я ведь не знал, чувствуешь ли ты тоже, что и я? Знаешь, если бы ты отказалась ехать, я бы, наверное, остался с тобой. Судьбу упускать нельзя. Ты мне веришь?
— Верю. Мне тоже снился такой сон. Только не тогда, а сейчас, после твоего исчезновения. А ты, случайно, не чернокнижник?
Герман засмеялся.
— Ну что ты! Я, конечно, изучал верования, но сам никогда не пробовал. За исключением того спиритического сеанса.
— Думаю, у тебя бы получилось. Мог бы зарабатывать большие деньги.
— Боже мой, Василиса, но о чем ты сейчас?! Это еще не все. Самое интересное впереди. Давай чайку подолью.
Василиса протянула чашку. Герман налил туда чай, ставший уже темно-коричневого цвета.
— Горько будет? Может, водой разбавить?
— Нет, я хочу горечи. Сладким заем. Что еще за откровение ты мне приготовил? Опять тени прошлого?
