Александр Беляев - Остров погибших кораблей
Все охотно согласились и поднялись наверх. Людерс как будто спешил вознаградить себя за многолетнее молчание и говорил без умолку.
– Посмотрите на эту водную поверхность, – говорил он, указывая на безграничную гладь океана. – Тихий и Атлантический океаны занимают двести пятьдесят пять миллионов квадратных километров – вдвое большую площадь, чем все пять частей света вместе. Недаром океан издавна служил символом бесконечности, мощи, непокоренной воли. Он неистощим в своей доброте и в гневе... Он бесконечно много дает, но может и отобрать все – самое жизнь. Неудивительно, что в древности его обожествляли. Но и этот «бог» был побежден в тот самый момент, когда первобытный человек, упавший в воду, случайно ухватился за плавающий ствол дерева и убедился, что этот ствол держит его на воде. С этого момента начинается история покорения океана – история мореплавания. Придать куску дерева наибольшую устойчивость, научиться управлять им по желанию – вот к чему сводился прогресс в области кораблестроения на протяжении многих тысячелетий. В моем «музее» вы можете найти много таких первобытных судов. Вон там, между старым линейным кораблем и маленьким пароходиком, вы видите несколько бревен, связанных ветками. Плот – это уже огромный шаг вперед по сравнению с простым, необделанным стволом дерева: плот отличается большей устойчивостью и грузоподъемностью... А там, недалеко от него, высоко подняла свой нос легкая пирога. Но без весла и паруса эти суда могли плыть только по течению. Древние египтяне, вавилоняне, финикияне уже знали употребление весла и паруса. К сожалению, в моей коллекции существует большой пробел. Я могу показать вам суда, которые строились в незапамятные времена доисторической жизни человека и которые совершенно таким же образом строятся до сих пор на островах, населенных дикими племенами; но я не находил здесь ни египетских, ни греческих судов. Обойдем этот почтенный парусник, и я покажу вам самое древнее судно Острова Погибших Кораблей.
Все спустились по мосткам и через минуту остановились у остова судна странного вида.
– Вот полюбуйтесь, – сказал Людерс, протягивая руку.
Прямо перед Вивианой было лицо полузверя-получеловека. Птичий нос, огромные круглые невидящие глаза, львиный оскал морды и волосы женщины производили сильное впечатление своей грубой, но выразительной красотой. Лицо было вырезано из дерева и прикреплено к заостренному носу узкого, длинного судна. Солнце, ветер и соленые волны произвели большие разрушения на этом фантастическом лице. Покрытое трещинами, как морщинами, оно казалось таким же старым и загадочным, как сфинкс.
– Тысячу лет смотрит это чудовище на волны океана, – сказал Людерс, – и много могло бы рассказать нам, если бы его деревянный язык мог говорить. Оно рассказало бы нам о бесстрашных людях севера – викингах, которые на этом утлом суденышке отважились бросить вызов седым просторам океана. Их вмещалось не менее семидесяти, этих смельчаков. Они гребли веслами, а в помощь веслам ставили четырехугольный ют и в передней части судна – короткую палубу для воинов. В восьмом-девятом веке еще не строили юта. Вот эти щиты на юте служили для защиты гребцов.
– Меня удивляет вот что, – сказал Гатлинг, – как могла эта северная морская птица залететь так далеко на юг? Безумным пиратам – безумным в своей храбрости, – как и всем прочим, нужно было питаться и пить пресную воду. Но разве они могли на этой скорлупе иметь запасы для такого далекого путешествия?
– Я тоже думал об этом, – ответил Людерс. – Вероятнее всего, сильнейшая буря отнесла это судно далеко на юг. И несчастные мореплаватели должны были перенести общую участь всех затерянных на океане: голод, жажда, кровавая борьба из-за последнего глотка пресной воды. Живые питались трупами умерших товарищей, пока солнце не заставило выбросить за борт разложившиеся останки... Переживал других сильнейший. Он один, томимый жаждою, носился еще несколько дней по беспредельной глади океана, окруженный акулами в воде и стаей хищных птиц над головою, до последней минуты не теряя надежды увидеть землю. Умер и этот последний, и одинокий корабль стал игрушкой ветров, блуждая по морю, пока течение не принесло судно к нашему Острову Но этот печальный Остров увидели только слепые, деревянные глаза химеры.
...Недалеко отсюда стоят две ганзейских «когти». Всего каких-нибудь три-четыре столетия отделяют постройку этих кораблей от того времени, когда впервые вышло в море вот это суденышко Но посмотрите, какой прогресс!
Сопровождаемая Людерсом экскурсия, переходя с палубы на палубу, направилась к ганзейским кораблям XIV столетия.
– Эти почтенные купеческие суда были сооружены не только для торговых целей, но и для борьбы с разбойничьими судами норманнов, одно из которых вы видели. Обратите внимание: подобно скандинавским судам, «когти» имеют возвышения на носовой и кормовой части. Здесь помещались катапульты и даже огнестрельные орудия. Поверхность парусов увеличилась. Управление судами, ввиду сильного давления на паруса, производилось уже не веслом, а рулем, прочно укрепленным на ахтерштевне. Эти суда свободно бороздили поверхность Средиземного моря... Вы не устали? – спросил Людерс Вивиану, заметив, что она слушает его рассеянно.
– Нет, – ответила Вивиана, – я просто задумалась.
– О чем?
– О жертвах моря, о всех этих драмах...
– Эти жертвы и драмы, мистрисс Гатлинг, все уменьшались с прогрессом судостроения. Поглядите на эту португальскую каравеллу. На таком вот судне Колумб отправился в свое путешествие в неведомые страны. Эти каравеллы, в сущности, заканчивают собой «героический» период мореплавания. Девятнадцатый век принес с собой применение пара как нового могучего двигателя. Морские путешествия сделались безопаснее и... скучнее. Если вы не устали, пройдем к западному берегу нашего острова. По странной игре случая туда приносило течением почти исключительно паровые суда. Вы увидите там дедушку пароходов – небольшой колесный пароходик «Саванна», выстроенный в тридцатых годах девятнадцатого века. Он имеет всего тридцать метров длины. А в сороковых годах прошлого столетия был выстроен уже первый винтовой пароход из железа. В нем были заложены уже все начала современного кораблестроения.
Вивиане не хотелось обижать Людерса, но хождение по зыбким мосткам и косым палубам Острова утомило ее, хотя она и не желала в этом сознаться. Притом история пароходостроения не слишком интересовала ее. Ее муж сам был корабельным инженером. У него было много книг по кораблестроению и много моделей.
– А не отложить ли нам прогулку на кладбище пароходов? – спросил Симпкинс, которому хотелось скорее вернуться к себе и обдумать план, созревший в его голове.
– Пожалуй, – согласился Гатлинг. – Времени у нас еще много, и мы успеем не спеша осмотреть все достопримечательности Острова.
– Ну что ж, – несколько разочарованно сказал Людерс – Отложим.
Он проводил гостей и, распростившись на полпути с ними, вернулся к себе.
– Этот Остров Погибших Кораблей, – сказала Вивиана мужу, возвращаясь от Людерса, – может быть назван Островом Ужасов Едва ли есть на земном шаре другое место, где на таком небольшом пространстве было бы сосредоточено столько человеческого страдания...
А Симпкинс, отстав от Гатлингов, медленно направился к югу и долго смотрел на «Сивиллу» – полуразрушенный корабль. В этот день, отговариваясь головной болью, Симпкинс даже не явился к обеду Золото лесного бога занимало все его мысли Он достанет это золото во что бы то ни стало!
Симпкинс не мог дождаться ночи и, как только стемнело, стал собираться в путь. Он взял вместительный дорожный мешок, электрический фонарь, большой нож и веревку-с револьвером сыщик никогда не расставался – и вышел из каюты.
Яркие звезды усеяли небо. Пахло сыростью, гнилым деревом, водорослями, немного дегтем, – обычный запах Острова, становившийся к ночи сильнее. Было тихо. Все уже спали, кроме двух часовых у резиденции губернатора Симпкинс шел уверенно – он уже хорошо изучил Остров – и скоро был у цели. «Сивилла» стояла всего в двух метрах от сплошной массы кораблей, составлявших Остров. Симпкинс отодрал большую доску с палубы баркаса и перебросил на «Сивиллу». Осторожно ступая, он перешел на ее борт. При первом прикосновении перила обломились.
«Ого, здесь надо быть осторожным!» – подумал Симпкинс. Доски палубы полусгнили. Нога мягко ступала по этому гнилью. Симпкинс дошел до сломанной мачты, привязал к ней край веревки, конец которой находился у пояса, зажег фонарь и стал медленно спускаться вниз по почти отвесной лестнице. Чтобы ступени не обломались, он не ступал на них, а съезжал всем телом. Здесь пол был как будто прочнее. Но надо было опуститься еще ниже – в трюм.
Симпкинс вновь поднялся наверх, отвязал веревку, спустился в среднюю часть корабля, прикрепил веревку к столбу и не без волнения начал спускаться по второй лестнице, ведущей в трюм. Воздух тут был необычайно удушливый. Пол и стены покрыты слизью и мхом. В конце трюма, на спускавшемся вниз полу, фонарь осветил воду. Очевидно, часть трюма была затоплена. Среди всякого корабельного скарба виднелись скелеты.
