Виктор Суханов - Аватара
— Поучительная история, мадам. Но все же, с вашего разрешения, я буду настаивать на чашке чаю. И, если можно, липтонский «Эрл Грей». Я люблю привкус бергамотова масла, которое добавляется в этот чай. Грей, конечно, и не подозревал, что обессмертит свое имя, когда вывозил эту чайную смесь из Китая.
— Что ж, Виктор, в вашем возрасте еще все возможно. В том числе пить «Эрл Грей» или обессмертить свое имя. Позднее вы поймете, что не только тяга к славе, но даже этот сорт чая действует на сердце… За все удовольствия приходится расплачиваться. К тому же, боюсь, что теперь вместо плодов бергамота применяют химическую эссенцию. Но ваша просьба будет удовлетворена. Мой муж большой знаток чая, и у него на кухне специальный шкаф для хранения разных сортов этого напитка. Коллекция весьма обширная, начиная от японского жасминного и кончая индийским шоколадным. «Эрл Грей» у него, конечно, имеется. Вообще мой супруг коллекционер. Коллекционер редких книг, сортов чая, некоторых монет и других предметов, не очень нужных для хозяйства, но, видимо, необходимых для его души.
Отворилась дверь, и вошла Жаклин.
— Здравствуйте все! — широко улыбнулась она. — Мама, как тебе понравился этот молодой человек?
— По-моему, нормальный, — осторожно ответила мадам Иветт.
— Нормальный! Ловлю тебя на слове, мама. Этот нормальный человек имеет вполне нормальные (и серьезные) планы стать твоим нормальным зятем. И лично я отношусь к этим планам вполне нормально. Надеюсь, ты тоже отнесешься ко всему этому нормально?
Это было неожиданным не только для мадам Иветт, но и для меня самого. До сих пор Жаклин никогда не позволяла себе шутить, да и вообще говорить на темы нашего супружества. Моя возможная будущая теща побледнела и испуганно-вопросительно посмотрела в мою сторону. Потом, немного придя в себя, сказала, стараясь выразить ироничность к происходящему:
— Извините, Виктор! Для нашей дочери относиться с нормальной благосклонностью к молодым людям не является нормальным. Поэтому ее заявление следует рассматривать как не вполне нормальный для нее юмор или… как нормальную любовь. Последнее будет абсолютно ненормальным состоянием нашей дочери.
— Браво, мадам Иветт! — не выдержал я. — Чувствую, в семействе, которое может стать для меня родным, недостаток юмора вряд ли будет ощущаться!
Но тут мадам Иветт не выдержала и обняла дочь.
— Жаклин, это серьезно?
— Ты знаешь, мама, Виктор по-настоящему хороший парень, и лучшего зятя тебе не найти. Но главное — пока его не было, я поняла, что не могу без него… — И уже обращаясь ко мне: — Надеюсь, Виктор, ты не разлюбил меня, путешествуя по разным далеким странам? А то ведь современные девушки перед свадьбой совсем не спрашивают о согласии у своих будущих мужей.
Мне уже давно все было ясно. Просто мне крупно повезло. Я попал в очень хорошую, добрую семью людей, искренне любящих друг друга и скрывающих свои взаимные трогательные чувства за легкой, ставшей уже привычной иронией.
— Милые мои женщины, — обратился я к Жаклин и Иветт. — Не надо больше изощряться в остроумии. Не сочтите мои слова за глупую самонадеянность, мадам Иветт, но думаю, что вы получите зятя с хорошим характером. В вашу дочь я влюбился с первого взгляда и в тот же момент был готов предложить ей руку и сердце. Лучшую тещу, пожалуй, тоже грех искать. И знаете, не будет у нас с вами никаких современных семейных коллизий через двадцать, тридцать, сорок…
— Пятьдесят, шестьдесят, сто лет! — перебила меня Жаклин.
— Ну что ж, поверим этому самонадеянному заявлению на ближайшие двадцать лет, — улыбаясь, сказала мадам Иветт. Испуг в ее глазах, кажется, прошел.
Остаток вечера мы провели как задушевные старые друзья. У мадам Иветт были те же качества, что и у ее дочери: никакой искусственности, благожелательное, доброе отношение к собеседнику и простота общения, которая быстро создала такую атмосферу, как будто я уже много лет был завсегдатаем этого дома.
Потом мадам Иветт ушла.
Жаклин тут же подошла ко мне и, положив руки на плечи, посмотрела в глаза с грустной улыбкой.
— Я и сама не знаю, Виктор, как все это вырвалось у меня. Наверное, твое отсутствие обострило все мои чувства. Ты ведь не шокирован моими речами?
— Я готов слушать их бесконечно. Моего отношения к тебе я не скрывал с нашей первой встречи, только старался не приставать с сантиментами.
— И правильно сделал. Интуитивно ты избрал самый верный и единственный путь. Теперь уже ясно, что только ты и никто другой…
Она подошла ко мне и смело первая обняла меня, неумело поцеловав в губы. От нее чуть-чуть веяло тонкими духами. Нежная белокурая богиня. От волнения у меня закружилась голова.
— Ты знаешь, Жаклин, я не выношу сентиментальности. Я не выношу также, когда люди дают или требуют обещания верности в любви. Это пошло. Но ты для меня будешь всегда самой любимой, единственной женщиной. И я никогда не смогу сравнить тебя ни с кем другим на свете. И у нас будут хорошие, умные и очень добрые дети.
Моя невеста вдруг покраснела. А так как блондинки с нежной кожей краснеют очень сильно, то лицо ее стало пунцовым.
— Ничего, моя хорошая, не смущайся. Когда назначим свадьбу?
— Виктор, мой отец вернется из Чехословакии через четыре-пять месяцев. Я его очень люблю. Может быть, даже больше, чем маму. Давай отпразднуем свадьбу, как только он вернется.
— Согласен, хотя ждать пять месяцев — так тяжело…
— Ничего. Вдвоем мы с тобой справимся и не с такими трудностями. Ты знаешь, я очень старомодная, Виктор. Я, например, не понимаю, как можно выходить замуж дважды. Это все родители мои виноваты. Особенно отец. Он всегда очень любил маму и до сих пор ее обожает. И подает мне пример мужской любви и верности, какой нынче уже не встретишь. Отец тебе понравится. У вас много общего — ты не обижайся, но ты мне сразу приглянулся потому, что я заметила в тебе черты сходные с чертами моего отца.
На другой день я и Жаклин вернулись в Солонь. Мы настолько оба сияли, что скрывать от окружающих наши чувства не имело никакого смысла, и мы официально объявили в «кают-компании», что собираемся пожениться.
Последующие недели остались в моей памяти как какие-то очень счастливые мгновения. Правда, один эпизод выпадал из этого радостного круговорота. Случилось это через два дня после нашего возвращения в городок. Куртьё сообщил мне по миниатюрной рации, что просит быть у него в кабинете ровно через час. Когда через час я подошел к кабинету, то увидел входившую туда Мари.
Усадив нас в кресла, Куртьё начал без предисловий.
— Мари, — сказал он, — мы получили данные что вы шпионка и работаете на другую фирму. Что вы можете сказать в оправдание?
Я впервые увидел, как наша насмешливая красавица Мари растерялась. Она побледнела, потом, глядя профессору в глаза, произнесла:
— Поль, вы же знаете, что я по своему характеру не могу быть предательницей (в глазах Поля при этих словах мелькнуло что-то странное, как и тогда в ресторане). Я не шпионка, я не работаю ни на какую фирму и я не выдала никаких наших секретов. Пока. Но я влипла в нехорошую историю. — Она открыла сумочку и достала оттуда черную бархатную коробочку. Внутри лежал необыкновенной красоты крупный синий самоцвет — Это редчайший синий бриллиант из индийских сокровищниц, — сказала Мари. — И мне его подарили, а я не удержалась и приняла подарок.
— Кто подарил? — сухо спросил Куртьё, внимательно рассматривая бриллиант.
— Несколько недель назад во время отпуска я была в Монте-Карло, где играла в рулетку. Во время игры со мной познакомился красивый швейцарец, Жак. Мне он очень понравился, и мы стали встречаться. Кажется, я серьезно влюбилась. Потом мы с ним отправились на его автомашине в Женеву, где у родителей Жака роскошный особняк недалеко от города. Жак пылко клялся мне в любви, и я решила, что наконец нашла своего избранника. В Женеве мой поклонник подарил мне этот бриллиант, сказав, что его родственники крупные банкиры, а этот индийский камень — семейная реликвия, переходящая из поколения в поколение и всегда достающаяся старшему сыну. «Этот синий алмаз словно специально создан для твоих глаз», — добавил он. А поскольку я обещала выйти за него замуж, он хотел бы видеть кулон с камнем на моей груди. Я понимала, что бриллиант стоит фантастических денег, но отказаться не смогла.
— Он солгал, твой обожатель, — хмуро сказал Поль. — Этот камень не из Индии, а из маленькой страны, расположенной недалеко от Индии. И куплен он на аукционе в Швейцарии относительно недавно. Я это знаю точно, поскольку камень раньше принадлежал мне.
Мы с Мари открыли рты от удивления. Потом Мари продолжала:
— Бриллиант — только начало истории. Ее продолжение последовало здесь, в Париже. Я встречалась с Жаком трижды, и во время последней встречи он откровенно объявил мне, что связан с конкурирующей с нами фирмой, очень могущественной, и что его убьют, если я не буду ему рассказывать, что делается у нас и чем мы вообще занимаемся. До этого Жак никогда не спрашивал меня про мою работу. Я вспылила и попросила уточнить, не подстроено ли все это — и любовь, и бриллиант, и особняк. Он погрустнел и сказал, что подстроенной была только наша первая встреча, а камень, особняк и любовь — настоящие. Он действительно сын очень богатых родителей и действительно влюбился в меня. Вы знаете, у меня масса недостатков, но я не терплю лжи, и я так разозлилась, что ушла, хлопнув дверью. Бриллиант, которого у меня в тот момент не было с собой, я пообещала вернуть обратно… — Мари помолчала. — Случилось все это два дня назад. Я хочу вернуть драгоценность Жаку, но не хотела бы встречаться с ним. Все, что я сказала, Поль, чистая правда, и я прошу мне верить.
