Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина (сборник)

Он снова взглянул в сторону храма на утесе. Тот властно манил к себе. Валентин страстно желал оказаться там именно сейчас: быть подхваченным ураганом и унестись, как сухой лист, на величественную вершину.

— О, матушка, дай мне отдохнуть с тобой!

Лорд-мэр то ли сделал паузу, то ли закончил свою речь. Воспользовавшись моментом, Валентин обратился к Тунигорну:

— Распорядись, чтобы я мог провести ночь в Храме.

Самбигель явно смешался.

— Но я полагал, мой лорд, что вы сегодня посетите гробницу лорда Стиамота, а потом отправитесь в Топазовый зал на прием, после чего состоится ужин в…

— Лорд Стиамот восемь тысячелетий обходился без изъявлений почтения с моей стороны. Думаю, он может подождать еще денек.

— Конечно, мой лорд. Как скажете, мой лорд. — Самбигель торопливо сделал несколько знаков Горящей Звезды. — Я уведомлю иерарха Амбаргарду, что вы сегодня будете ее гостем. А теперь, если позволите, мой лорд, мы приготовили для вас некоторые развлечения…

Оркестр заиграл какой-то торжественный гимн. Сотни тысяч глоток затянули песню, из которой Валентин не сумел разобрать ни слова, но не сомневался, что вирши были трогательными. Он стоял, устремив бесстрастный взор поверх громадного скопления людей, время от времени кивал, улыбался, встречался взглядом с кем-нибудь из восторженных горожан, которые навсегда запомнят этот день. Его охватило ощущение собственной нереальности. Не обязательно быть человеком из плоти и крови, подумал он, чтобы играть эту роль. С ней прекрасно справилась бы какая-нибудь статуя, искусно изготовленная марионетка или даже одна из тех восковых фигур, которые он видел когда-то на празднике в Пидруиде. Насколько полезнее было бы отправлять на подобные мероприятия копию короналя, способную угрюмо слушать, поощрительно улыбаться и, возможно, даже произносить несколько прочувствованных слов благодарности…

Краешком глаза он заметил, как обеспокоенно смотрит на него Карабелла. Двумя пальцами правой руки он сделал ей знак, известный лишь им двоим и означавший, что с ним все в порядке. Однако выражение озабоченности с ее лица не пропало. И ему показалось, что Тунигорн и Лизамон Халтин подались вперед и теперь стоят совсем близко от него. Чтобы подхватить его, если он начнет падать? «Клянусь бакенбардами Конфалюма! Да они никак решили, что я вот-вот грохнусь, как тогда, в Лабиринте?»

Ему все труднее было держаться прямо: помахать рукой, кивнуть, улыбнуться, помахать, улыбнуться, кивнуть. Все идет нормально. Все. Абсолютно. Но когда же, когда же конец?

Оставалось еще полтора часа. Но вот, наконец-то! Церемония завершилась, и королевская свита по подземному ходу быстро перешла в апартаменты, приготовленные для короналя во дворце лорд-мэра в дальнем конце площади.

— Мне показалось, Валентин, что ты там начал заболевать, — озабоченно сказала Карабелла, когда они остались вдвоем.

— Если скука — недуг, тогда и впрямь заболел. — Валентин постарался, чтобы его ответ звучал как можно беззаботней.

Она немного помолчала. Но все же не выдержала:

— Неужели так необходимо продолжать процессию?

— Ты же знаешь, что у меня нет выбора.

— Я боюсь за тебя.

— С чего это вдруг?

— Временами я тебя просто не узнаю. Кто этот погруженный в свои мысли раздражительный человек, с которым я делю ложе? Что случилось с мужчиной по имени Валентин, которого я знала когда-то в Пидруиде?

— Он по-прежнему здесь.

— Надеюсь. Но он не виден — как солнце, когда его затмевает луна. Какая тень легла на тебя, Валентин? Какая тень легла на мир? Что-то загадочное произошло с тобой в Лабиринте. Но что? В чем причина?

— Лабиринт для меня страшное место, Карабелла. Возможно, я чувствовал, что замурован там, похоронен заживо, задыхаюсь… — Он покачал головой. Да, очень странно. Но теперь Лабиринт далеко позади. Как только мы покинули его, я почувствовал, что мое былое «я» возвращается, ко мне вновь пришли радость жизни, любовь, и я…

— Себя-то ты, может, и обманешь, но только не меня. Путешествие не доставляет тебе никакой радости. Поначалу ты с жадностью впитывал все, что только можно, — хотел везде побывать, все увидеть, все попробовать, — но ничего подобного больше нет. Я вижу по твоим глазам, по лицу. Ты живешь словно во сне. Неужели ты станешь отпираться?

— Да, я устаю. Признаюсь.

— Тогда прекрати процессию! Вернись на Гору, которую ты любишь, где всегда был счастлив!

— Я корональ. На короналя возложена священная обязанность являться народу, которым он правит. Это мой долг перед подданными.

— А в чем тогда твой долг перед собой?

Он пожал плечами.

— Пощады, миледи! Даже если мне скучно, а мне действительно скучно — не стану отрицать, что даже во сне слышу торжественные речи и вижу нескончаемые вереницы жонглеров и акробатов, — все же от скуки еще никто не умирал. Процессия — моя обязанность, и необходимо ее продолжать.

— Ну тогда отмени поездку на Зимроэль. Одного континента больше чем достаточно. У тебя и так уйдут месяцы лишь на то, чтобы возвратиться на Замковую гору, если ты будешь останавливаться по дороге в каждом крупном городе. А еще и Зимроэль? Пилиплок, Ни-мойя, Тил-омон, Нарабаль, Пидруид — потребуются годы, Валентин!

Он медленно покачал головой.

— Мне положено заботиться обо всех, а не только о тех, кто живет на Алханроэле.

— Я понимаю. — Карабелла взяла его за руку. — Но, может быть, ты слишком требователен к себе. Еще раз прошу: подумай о том, чтобы исключить Зимроэль из своих планов. Хорошо? Ну хоть пообещай, что подумаешь.

— Будь на то моя воля, я сегодня же вечером вернулся бы на Замковую гору. Но увы, я обязан продолжать путь.

— Ты надеешься сегодня ночью в Храме побеседовать с Повелительницей Снов?

— Да, но…

— Тогда дай слово, что, если тебе удастся связаться с ней, ты спросишь, следует ли ехать на Зимроэль. Пусть ее совет будет для тебя путеводной звездой, как бывало уже не раз. Обещаешь?

— Карабелла…

— Обещаешь? Только спроси!

— Хорошо. Спрошу. Это я обещаю.

Она лукаво посмотрела на него.

— Я похожа на сварливую жену, Валентин? Потому что давлю на тебя и пытаюсь настоять на своем? Но ты же знаешь, что это только из любви к тебе.

— Да, знаю, — сказал он, привлекая к себе и обнимая Карабеллу. Больше они не разговаривали, поскольку наступило время для восхождения на Алаизорские холмы — к Храму Повелительницы Снов. Уже опускались сумерки, когда они начали путь по узкой извилистой дороге. Позади них словно миллионы ярких самоцветов, небрежной рукой разбросанные по долине, мерцали и искрились огни Алаизора.

Иерарх Амбаргарда, рослая, осанистая женщина с колючим взглядом и ослепительно белыми волосами, ожидала посетителей у калитки. В то время, как восхищенные служители во все глаза разглядывали правителя Маджипура, она произнесла краткую и теплую приветственную речь — сказала, что он первый корональ, который посетил Храм после лорда Тиевераса во время его второй процессии, — и повела через сад. Вскоре в поле зрения появился сам Храм: длинное невысокое строение из светлого камня, без каких-либо украшений, даже суровое на вид, располагалось посреди обширного парка, величественного и очаровательного в своей простоте. Западный фасад, обращенный в сторону моря, полумесяцем огибал выступ утеса, а разнесенные под острыми углами крылья были направлены на восток.

По просторной галерее Валентин прошел в небольшой портик, казавшийся продолжением края утеса, и ненадолго задержался в нем — Карабелла и иерарх находились рядом, а Слит и Тунигорн остановились немного поодаль. Все хранили молчание. Здесь было восхитительно тихо: до короналя не доносился ни один звук, кроме разве что пения прохладного ветерка, без передышки задувавшего с северо-запада, и легкого шелеста алого плаща Карабеллы. Валентин смотрел вниз, на Алаизор. Огромный морской порт раскинулся у подножия утеса подобно гигантскому раскрытому вееру, протянувшись так далеко на север и юг, что границ его не было видно. Колоссальные проспекты темными спицами пересекали город из конца в конец, сходясь у отдаленного, еле различимого кольца обширных бульваров, где вздымались к небу шесть остроконечных обелисков: то была гробница лорда Стиамота, победителя метаморфов. А дальше виднелось только окутанное низкой дымкой темно-зеленое море.

— Пойдемте, мой лорд, — сказала Амбаргарда. — Последний свет дня уходит. Позвольте показать вам ваши покои.

Этой ночью он будет спать один в келейке рядом с молельней. Ему не придется ни есть, ни пить ничего, кроме вина толкователей снов, которое раскроет его душу перед Повелительницей. Когда Амбаргарда ушла, он повернулся к Карабелле:

— Я не забыл о своем обещании, любимая.