Дин Сухов - Юрей теу
«Спасется лишь тот, кто навсегда забудет о том, о чем человек всегда пытается помнить и прислушается к своему главному инстинкту»! – восстали в мозгу Петти миллионы нейронов и, сгенерировав мощнейший заряд, смели со своего пути бетонную запруду закостеневшего сознания. Спасительное обновление сознания привело к значительной трансформации внешнего вида Петти Чарли. Инстинкт самосохранения придал новую форму ее физической оболочке, полностью соответствующий окружающей обстановке. Петти Чарли превратилась в мелкую красноухую черепашку, закованную в костяной оливковый карапакс. Еще не осознавая, кем она стала, Петти по инерции выскользнула из модной средневековой темницы, и лихорадочно работая перепончатыми лапками, устремилась вверх, сквозь мутную толщу океанской воды. Подьем из глубины показался ей бесконечным. Но при этом, она с удовлетворением обнаружила, что может вполне сносно дышать под водой. Когда вода посветлела, и до поверхности осталось совсем немного, Петти решила посмотреть вниз и убедиться в том, что совсем недавно она побывала в настоящей Бездне. Но излишнее любопытство не принесло ей желанного успокоения. На дне океана, словно в гигантском зеркале она увидела отражение глаз Титана, смотрящего на нее из глубин космоса. В его нечеловеческом взгляде Петти уловила нечто большее, чем мысли о Жизни и Смерти. Это был бесстрастный и невыносимо величественный взгляд Судьи, живущего в каждой частице макровселенной.
Чувствуя, как стынет в ее жилах кровь, и сердце останавливает свой бег, Петти изо всех сил устремилась вверх к солнцу. Навстречу выдуманной рациональности слабонервных и впечатлительных. Жадно присосавшись пересохшими губами к ее набухшим сосцам, мы успокаиваем себя тем, что жирное молоко заблуждения никогда не закончиться, а вымя лже-сознания не иссохнет и всегда будет таким же наливным и желанным, каким мы его придумали. Но вот только почему-то, вдоволь нажравшись молока своей послушной кормилицы, мы травимся от переедания эфемерными мармеладными фантазиями, и только когда в наших членах начинают оживать скользкие паразиты, понимаем, что нашей кормилицей была Смерть.
Если кто из ныне живущих, кто осмелиться взглянуть в глаза вселенского Судьи и не ослепнуть от Истины?!
Винной пробкой, выскочив из жидкого зеленого желе, Петти с наслаждением вдохнула насыщенный йодом воздух и победно завопила:
– Я спасла себя. Я молодец!
Но ее снова постиг неприятный курьез. Вместо звонкого веселого крика из ее рта вырвалось лишь жалкое слабое шипение, напоминающее звук спускаемой покрышки.
«Что за очередная хрень, боже»? – плюхнувшись обратно в воду, недоуменно подумала Петти.
– Pareces bien, la Tortuga! – вдруг донесся до ее слуха знакомый голос. Оглянувшись по сторонам Петти увидела восседающего на полузатонувшей и невероятно огромной клубнике говорящий гриб Теонанакатль. Откупорив бутылку текилы, гриб с видимым удовольствием смаковал перебродивший сок голубой гуавы.
– Ах ты, жалкий слизняк, как ты мог бросить меня там одну? – шамкая непослушными толстыми губами, на полном ходу устремилась Петти к грибу Родриго.
– При всем моем желании, сеньора, я не мог помочь вам спасти себя. Это персональное дело каждого, – пьяно ухмыляясь, стал оправдываться Родриго.
– Я не верю тебе. Ведь ты же видишь то, что вижу я, значит, ты можешь и помочь мне, – обдавая Родриго фонтаном брызг, бессильно прошипела Петти.
– Хм, судя, по-вашему, теперешнему облику, сеньора, моя помощь вам совсем не требовалась, – разглядывая прыгающую в волнах красноухую trachemys scripta, насмешливо отозвался гриб Родриго.
– Что это все значит, подлый обольститель, – все еще злясь на Родриго, тонко пропищала Петти.
– Это такая игра, сеньора. Мы можем вместе путешествовать по земле и небу, но каждый из нас несет персональную ответственность за себя и никак не может поручиться за другого. Не я придумал правила этой игры, но я следую им, и это помогает мне выжить, – не желая сориться со своей новой знакомой, терпеливо объяснил ей Родриго главное правило кокаинового трипстера.
– Ты еще будешь меня учить, el mocoso! – растопив, наконец, свою обиду, не зло проворчала Петти.
Гриб Родриго дососал до дна вкусное содержимое бутылки, и небрежно отшвырнув ее в сторону, милостивым жестом указал Петти на торчащий из воды кусок белоснежного айсберга.
– Надеюсь, этот крохотный островок благополучия немного утешит вас, сеньора, – мило улыбаясь, сказал он Петти.
– Да уж, лучше не бывает! – принимая предложение Родриго, проворчала про себя Петти и с кряхтением вскарабкалась на рыхлую приятно пахнущую ванилью и молоком ледяную глыбу.
– А вы неплохо смотритесь без купальника, сеньора, – не удержавшись съязвил гриб Родриго по поводу нелепой внешности Петти.
– На себя посмотри, Псилоциб недосушенный, – не осталась в долгу Петти. – Ты лучше скажи мне, как мы теперь отсюда выберемся и выберемся ли вообще?
Нагнав на свою потешную сморщенную физиономию выражение полной беспечности, гриб Родриго откинулся назад и, зевая, произнес:
– Скоро за нами явиться мой крестник. Он не даст нам сгинуть здесь со скуки.
– Когда это «скоро»? – смахивая перепончатой лапой с ноздрей прилипшие водоросли, недоверчиво вопросила Петти.
– Ни о чем не беспокойтесь, сеньора. Лучше подкрепитесь мороженным, пока оно не растаяло, – переваливаясь на бок, сонно пробормотал гриб Родриго. Пары текилы совершенно задурманили его уродливую голову, и он вдруг захотел спать.
– Какое мороженное? – не сразу поняла Петти, но прикоснувшись кончиком языка до рыхлой ледяной поверхности айсберга, уже более веселым тоном, добавила. – Точно это же мой заказ! А где клубника?
Клубнику оккупировал пьяный в стельку Теонанакатль и, судя по его расслабленной ленивой позе, ему там очень нравилось.
– Эй, Псилоциб недосушенный расскажи-ка мне лучше, почему у тебя такое дурацкое прозвище? – желая сдобрить сладкую трапезу шумовым фоном в виде познавательного рассказа, обратилась Петти к дремлющему Родриго.
– Что, а? Зачем вам это, сеньорита? – громко чмокая губами, вяло отозвался Родриго.
– Тебе, что совсем не хочется немного развлечь меня? – обиженно скривила толстые губы Петти, даже в таком громоздком нелепом облике, пытающаяся кокетничать с бесполым грибом.
– Ладно, вы меня уговорили, сеньора! – неожиданно согласился на ее просьбу Родриго, и коротко взмахнув извивающимися щупальцами, приняв вертикальное положение. Пока гриб Родриго думал с чего начать свой рассказ, Петти с наслаждением поглощала сливочное мороженное и, жмурясь от яркого света солнца, блаженно улыбалась. Хорошая порция глюкозы на время успокоила ее страхи, и она больше не беспокоилась о том, что видела недавно на дне океана.
– Как-то раз, когда мне только исполнилось восемнадцать лет, я, мой отец и братья поехали по делам в Перу, – тонким смешным голоском начал гриб Родриго свой рассказ, – Дело было непростое и те, с кем нам пришлось его решать, оказались обычными кидалами, решившими обогатиться за наш счет. В общем, нам сразу это не понравилось, и мы постреляли тех el hijo de регга. Все бы ничего, но меня ранили и ранили тяжело. Я получил три пули в грудь и живот. Несмотря на то, что мы были слишком близки с моим отцом, ему пришлось сделать выбор и оставить меня одного в чужой для меня стране. Так было нужно и это было справедливо. Я потерял слишком много крови и, судя по всему, был не жилец. Чтобы спасти себя и трех моих братьев, отец был вынужден покинуть Перу, а я остался умирать в Лиме. Все чем мог мне помочь на тот момент отец, он выполнил. В Лиме в районе Мирафлорес у него жил один его старый тюремный друг. К нему-то мой отец и пристроил меня. Отец оставил своему другу деньги и попросил его, в случае моей смерти, достойно похоронить меня. В мое выздоровление он, конечно, не верил, так как мое состояние ухудшалось буквально с каждым часом. Я всего этого не помню, так как почти месяц провалялся без сознания, и все это время находился на грани жизни и смерти. Марио, так звали el amigo, у которого я находился, проникшись ко мне состраданием, обратился за помощью к известному в Лиме ичисейрос по имени Амару, что в переводе с языка кечуа означает «змея». Амару жил в одном из бедных районов города Chicago chico и зарабатывал на хлеб черной индейской магией. За сотню перуанских солей он выполнял скользкие заказы по энергетическому устранению конкурентов или обидчиков своих прямых заказчиков. Основную его клиентуру составляли местные бандиты, мелкие предприниматели и домохозяйки, уставшие от пьянства и измен своих мужей. Амару не отказывал никому и, судя по его популярности, не халтурил и работал честно.
Иногда Амару брался и не за совсем характерную для его темной деятельности работу. Колдун лечил больных и что самое интересное, он соглашался на это лишь в исключительных случаях. На его решение могла повлиять или повышенная цена за успешное выполнение заказа или же степень тяжести болезни или ранения пациента. Это удивительно, но Амару никогда не лечил насморки, переломы или вывихи. По всей видимости, ему это было просто неинтересно. Но он мог за сравнительно небольшие деньги взять на себя заботу и уход за больным, находящимся на последней стадии рака. И что самое поразительное, Амару вылечивал таких больных в совершенно не приспособленных для лечения условиях. Несмотря на хорошие заработки, колдун предпочитал жить в небольшой деревянной лачуге и никто и никогда не мог уличить его в злоупотреблении обычными человеческими благами. Он скромно одевался и очень скромно питался. Он был незаметен и предельно вежливо со всеми. Но при этом, одно его появление на улице вызывало суеверный ужас у всех, кто его видел. Для многих жителей района этот скромный незаметный старик был живым воплощением зла, находившимся под особой защитой ангела Смерти. В этом и был весь Амару. И все что я сказал о нем, есть святая правда!
