Евгений Лукин - Раздолбаи. (Работа по специальности)

– А… а кукла Маша?

– Так вот я к тому и веду, – недовольно сказала Лика. – Когда этот, прости господи, дурак запутался окончательно со всеми своими жёнами и удрал сюда, мы его честно предупреждали: не надо! Всё равно не получится… Куда там! И слышать ничего не хотел!.. – Голос Лики исполнился горечи. – Вы, говорит, сами все дураки, а я буду год здесь сидеть, но такую бабу себе воображу – усохнете все. Вот, вообразил…

– Н-ни фи-га себе!.. – только и смог с содроганием вымолвить Ромка.

– И вот представь, что этот вот… человек, – сказала она, как выплюнула, – ещё и пытается за мной ухаживать! Ну как же! Первый парень на деревне! Поэтому он тебя сразу и возненавидел…

– Меня? – не поверил Ромка.

– А чего бы ты хотел? Ты молод, талантлив, хорош собой…

Ромка только моргать успевал.

– …и Лёша, естественно, сразу почувствовал, что рядом с тобой ему как-то нечего делать! Рома, ты не поверишь, но он мне просто проходу не давал! Подарки эти его… – И, взвинтив себя окончательно, Лика одним рывком сорвала с талии хитрого плетения поясок, швырнула об пол. Серебряный балахончик распахнулся по бокам весьма откровенно и соблазнительно. Как Ромка и предполагал, под балахончиком у Лики ничего не было.

– Прошу тебя, выбрось! – потребовала она с искажённым лицом, гадливо тыча в поясок пальцем. – За порог его!

Вконец растерянный и смущённый, Ромка выпутался из гамака, подобрал предмет туалета и, приблизившись к смутному световому овалу, выполнил просьбу.

– Как будто я виновата в том, что красивая… – надломленным голосом сказала вдруг Лика. Вынула из прически что-то вроде гребня и, тряхнув головой, рассыпала волосы по плечам. – А я ведь красивая, Рома, я это знаю… Мужики за мной ещё дома увивались… Только зачем мне всё это? Комплименты, подарки…

В развевающемся балахончике она стремительно прошла к одной из кладовок и наискось сдёрнула с натянутого кабеля входную простыню.

– За порог! Всё за порог! – неистовствовала Лика, швыряя на пол вещь за вещью. – И это! И это!..

Снова сорвалась с места, подошла почти вплотную к Ромке и вдруг остановилась, обессилев.

– Иди сюда, – попросила она тихо и устало. – Иди ко мне…

Ромка, затрепетав, нагнулся, положил кувалдочку на пол, и шагнул к Лике. Обнял. Руки сами собой нырнули в боковые разрезы балахончика.

– Выключи свет… – шепнула Лика.

Ромка не понял.

– О боже… – выдохнула она раздражённо. Освободилась от объятий и, подобрав кувалдочку, ударила с маху по одному из световодов. Тонкая сияющая струна лопнула с жалобным вскриком, и всё погрузилось в полумрак, слабо подсвеченный расплывающимися по полу алыми и сиреневыми бликами.

Глава 13

Он в черепе сотней губерний ворочал…

Василий разъял веки и обнаружил, что его опять выбросило не туда – на самый край площади-потолка. Досадливо хмыкнув, провёл пятернёй по сухим, распушившимся от чистоты волосам. Короткая стрижка отозвалась лёгким потрескиванием. Всё-таки интересная штука эти самые скоки! Воспользуешься разок – и умываться не надо. Хотя, с другой стороны, чем тут умоешься? Разве что водкой – у Пузырька…

Василий прикинул, куда идти, и пересёк гладкую, словно слюдяную площадь по краешку. Справа звучала бодрая утренняя канонада – народ расправлялся с глыбами. Жрать хотелось всем. Кстати, Василию – тоже. Вчера он, переступив через принципы, выломал в необитаемой опоре увесистую железяку неизвестного назначения и раздробил с её помощью пару глыб.

Василий свернул в ближайший проулок и огляделся. Свидетелей нигде не наблюдалось. А вот камушков было полно, но все какие-то крупноватые. Облюбовав молочно-белый валун поменьше, обошёл его со всех сторон, прикидывая, откуда бить.

– Сухари в дорогу запасаешь? – ехидно спросили сзади.

Василий вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял Ромка с целым мотком свежеоторванного кабеля через плечо – на манер шинели в скатке. Из-за угла он незаметно подойти не мог – стало быть, прибыл скоком.

Поздоровались.

– Чего это ты зелёный такой? – недружелюбно осведомился Василий. – Синяки вон под глазами… Заездила, что ли?

Ромка надменно выпятил губу.

– Ага! – сказал он. – Меня заездишь! Я сам кого хочешь… заездю.

– Ну-ну, – Василий усмехнулся. – А кабель зачем?

Ромка оживился, снял моток через голову и водрузил на валун.

– А это я – для Маши Однорукой, – радостно сообщил он. – Штаны хочу. Как у Пузырька, только покороче. Такие тётка отпадные штаны плетёт!..

– Как же она без руки-то управляется? – усомнился Василий.

– Да две у неё руки. А Однорукая – это кликуха…

– Ах, во-он оно что… – Василий покивал, соображая. – Ну да… – проговорил он с несколько оторопелым видом. – И у Сократыча тоже новые зубы выросли…

Замолчал и озабоченно потрогал языком дырку на месте выпавшей недавно пломбы. Может, в самом деле, подождать сначала, пока зубы исправятся, а потом уже и в побег?.. С дантистами у Василия отношения с детства были весьма натянутые.

– Ладно, посмотрим, – проворчал он наконец. – Кстати, Сократыч тебе сегодня не попадался?

– Кто?

– Ну, дедок. Старенький, в простынке ходит…

– А! Румяный такой, с бородкой? Он сейчас возле Ликиного скока ломает. Ну, прикол!.. – Ромка ухмыльнулся от уха до уха. – Там камушек – одним щелбаном разбить можно, а он упирается, долбит… А чего ты от него хотел?

Василий нахмурился.

– Да вот насчёт тарелок хочу спросить, – сказал он чуть ли не с досадой. – Когда прилетают и вообще…

– А пошли вместе! – встрепенулся Ромка. – Прямо сейчас! Тут недалеко…

– Я вообще-то пожрать собирался, – буркнул Василий.

– Да раздолбаем что-нибудь прямо там… Пойдём!

Василий подумал и согласился. Нравится Ромке ломать – вот пусть сам и ломает. Не лежала у Василия душа к этому занятию.

– Погоди! – спохватился он, сделав уже несколько шагов. – А кабель? Кабель-то забери, а то уведёт кто-нибудь.

– А ну его на фиг! – отмахнулся легкомысленный Ромка. – Уведут – ещё оторву. Тут кабелей этих…

Хрупкий седенький дедок Сократыч в тягостном раздумье стоял возле скока на девственно чистом покрытии и озадаченно вертел в руках две капсулы – одну салатную, другую – алую. Кривой несподручный ломик был прислонён к золотистой стене опоры.

– Странно, странно… – несколько замороженным голосом приветствовал дедок Василия и Ромку. – Раньше за такой камушек полагалось три тюбика… И как это прикажете понимать? Нам что же, ставки понизили?

– А почему именно три? – поинтересовался Василий.

– Знаете, – сердито отвечал дедок Сократыч. – Вы, Василий, здесь с моё поживите – и тоже будете различать с первого взгляда: этот камушек – на семь тюбиков, тот, скажем, на четыре… – Дедок замолчал и снова принялся горестно разглядывать капсулы. – Однако должен вам сказать, – вздохнул он, – что всё это мне сильно не нравится.

– А раньше так бывало уже?

Дедок Сократыч вскинул на Василия голубенькие прозрачные глаза – и прищурился, припоминая.

– Вы знаете, по-моему… н-нет, – медленно, с сомнением проговорил он. – Сколько здесь живу, всегда такой камушек стоил тюбика три-четыре…

– Гляди-ка, выходит, и здесь цены растут, – подивился Василий. Взглянул на Ромку – и тут его внезапно осенило. – Вот! – уверенно сказал Василий, тыча в Ромку пальцем. – Вот его благодарите. Приехал – и пошёл всё крушить! Конечно, вам тут же ставки и понизили…

Вздев седые бровки, Сократыч ошеломлённо взглянул на Ромку, потом вновь уставился на Василия.

– Вели-колепно! – выговорил он, звучно чокнув обе капсулы друг о друга. – Василий, я в вас не ошибся! Просто блестяще! Стало быть, можно считать доказанным, что хозяева либо используют потогонную систему Тэйлора (в чём я сильно сомневаюсь), либо просто не понимают, что возможности у каждого человека – разные… – Тут дедок Сократыч снова взглянул на капсулы – увял, погрустнел. – Да… – молвил он со вздохом. – Всё-таки талант – это в какой-то степени дискриминация…

– Да ладно тебе, дед, – недовольно бросил Ромка. – Давай так: я сейчас пару глыб разбомблю, а ты нам кое-что за это расскажешь… Идёт?

Если бы Ромку занесло в жилище Сократыча случайно, он бы решил, что опора необитаема. Было, например, совершенно непонятно, на чём дедок спит, на чём ест. Толстый, как бревно, смоляной кабель лежал, изгибаясь подковой, в десятке сантиметров над полом. Внутри этой подковы и расселись все трое, бросив посередине набитый капсулами пластиковый мешок. Обычно на пол старались ничего не класть, поскольку мелкогубчатое покрытие подъедало всё подряд, но в данном случае можно было поспорить, что дедок окажется проворнее.

– Раньше у меня здесь камушек был, – со сдержанной грустью сообщил Сократыч. – На манер столика. Теперь таких маленьких уже не встретишь. Изящный, знаете, в форме уха…