Борис Гайдук - Третья Мировая Игра
Тут, правда, Анатолий, князев денщик, видя мои за Ваську мытарства, кое-что мне на ухо шепнул. Что, дескать, против главного тренера сильнейшая оппозиция составилась. И раньше князья завидовали его удаче и расторопности, а после предложения о найме английских нападающих и вовсе озлобились. Государь тоже пока явного виду не подает, но и ему англичан в своей команде видеть не хочется. Бояре день и ночь государю о величии и самобытности России в уши жужжат, на свою сторону склоняют. О новом назначении втайне поговаривают, кандидатуры перебирают. И все к тому идет, чтобы нашего Дмитрия Всеволодовича на самый верх вытолкнуть. Князь молодой, энергичный, в игре отличившийся и отечественным игровым традициям верный. Но, пока атака развивается, предпринять нельзя решительно ничего. И Дмитрий Всеволодович долго боярскому заговору противился, бесчестным для себя считал главного тренера подсиживать. Но вот с нападающими его сильно Петька обидел, он сгоряча и дал предварительное согласие. Вот такие слухи Анатолий мне поведал, а уж он к князю как никто близок, все его секреты знает! О чем-то подобном я и сам догадывался, но то, что от самого государя недружелюбство в Петькин адрес исходит, сильно меня расстроило. Выходит не только нашему Ваське хода не дают, но самому главному тренеру палки в колеса вставляют. И ради чего? Из зависти, честолюбия и княжьего высокомерия. Что же тогда Дмитрий Всеволодович так высокопарно об игре говорил, а сам ради общего результата гордыню свою умерить не пожелал, минутной обиде поддался? Несправедливо все это, ох как же несправедливо! Еще больше захотелось мне Петру Леонидовичу написать, предупредить его об, опасности. Но что-то мне подсказало, что бумаге такое дело доверять не стоит. Да и сам Петька не дурак, знает, наверное, о настроениях среди тренеров. Если гол забьем, тогда с ним ничего сделать не сумеют. Победителей с поля не гонят. Князья зубами будут скрипеть и кровавые слезы лить, но против Петькиных реформ выступить не посмеют. Вот и получается — чтобы Петру Леонидовичу помочь, надо всеми своими малыми силами нашу общую победу приближать. А что же заговорщикам? Им, тренерам главных отрядов, победа, получается, не нужна? Ну нет, этого не может быть. Заговоры заговорами, а победа в игре превыше всего.
14
Подошли мы к немцу вплотную, на расстояние прямой видимости.
Если с ходу в бой вступать, то по соотношению сил должны мы их с мячом пройти. Неизвестно, правда, сколько времени схватка займет. Большие сражения, когда ни один из противников решающего перевеса не имеет, по нескольку дней иногда длятся. Сейчас, правда, многолюдные битвы большой редкостью стали. Тактикой все решается, маневрами, правильной расстановкой сил. Но у нас, похоже, такая возможность не исключена. Может быть, прямо с марша в бой и пойдем. Если хоть день или два промедлить, Карл Хесслер подоспеет, и тогда уже почти равный бой у нас получится, и даже за немцами небольшое тактическое преимущество будет, потому что мяч в их окружении окажется. А в окружении круговую оборону занимать надо, и выводить мяч из окружения труднее. Что-то решать тренерам надо немедленно.
Тут снова сам Петр Леонидович в наш отряд прискакал. За ним — Баратынов и Шугаев с ассистентами и советниками. Большой совет собрался. Ясно стало — что-то необычное готовится. Дмитрий Всеволодович Петьку очень холодно встретил, никакого уважения сверх положенных формальностей не выказал. Совет начали немедленно. Отдельную палатку для этого поставили, выставили охрану и два часа за закрытыми дверями заседали. Вышли тренеры оттуда, как из бани — красные, распаренные, будто бы немного не в себе. Дмитрий Всеволодович, вижу, тоже ошарашен, хотя виду старается не показывать. Судя по всему, что-то важное Петька огласил.
В нашей штабной палатке спрашиваю князя:
— Надо ли какие распоряжения писать, солнышко?
— Не надо.
Поколебался, еще спрашиваю:
— Дал ли Петр Леонидович диспозицию?
— Дал, — князь мой нервно отвечает. — Такую диспозицию дал, что все тренеры только рты поразевали.
— Что же за диспозиция, солнышко? Коли не секрет?
— Какой уж тут секрет. Идея такая: завтра мы идем на немца, а центральные отряды делают большой рывок вперед без мяча. А мяч тем временем переводим на правый край, к Пренцлау.
— На правый край? Кому? У нас же там нет никого.
— Был небольшой отряд. Недавно еще Петька… Петр Леонидыч то есть, втайне от всех туда подкрепление послал. Всего четыреста человек получилось, Егор Карпин командует, давний Петькин товарищ. В Испании они долгое время вместе играли. Но дело не в этом. А в том, что у немца на правом фланге вообще заслона нет. Часть против нас стоит, другая часть центр прикрывает, много игроков на нашей половине осталось. Когда наши отряды в центр рванутся, все немецкие силы за ними уйдут, и правый фланг совсем откроется. И выйдет Егорка Карпин к Берлину хоть и малыми силами, но зато прямиком на ворота. А тем временем и мы, и центральные отряды несемся к Берлину, рассредоточиваемся по пятьсот человек и ждем от Карпина пас…
Я даже замер от дерзости и красоты Петькиного плана. Вот она, европейская школа! Вот она, современная игра! Неужели и мы так сможем?
— Постой-ка, солнышко! Да ведь чтобы быстрый пас через все поле отдать, это сколько хороших нападающих требуется! У нас во всей команде столько не наберется.
— Вот то-то и оно! — Дмитрий Всеволодович так кулаком об стол хватил, что ножка подломилась. — Петька всех до единого на это дело бросает! И моих, и отряд князя Вельского, всех, всех! Курсантов недоученных в игру ввел. Но все равно этого мало. Ради одного паса всех нападающих одним махом угробим!..
Я молчу. Действительно, угробим.
— Но — хорош гад! — Дмитрий Всеволодович с ревнивым уважением говорит. — Ни за что в жизни немцы от нас такого хода не ждут! Ни за что! Умеет Петр Леонидыч в игру играть, нечего сказать! И азарта ему не занимать. Всю атаку, а заодно и тренерство свое на кон ставит. И нападающих моих уже охмурить успел. Мне Медведь по секрету написал — игроки на все готовы, что Петька прикажет. Оно и понятно, такой пас передать у нас еще никому не удавалось. Настоящее для нападающих дело! Настоящая слава! Не то что между нашими старыми пердунами на подхвате бегать…
Дмитрий Всеволодович сорвался с места, забегал по комнате, усы пальцами крутит.
— Эх, Петр Леонидыч, Петр Леонидыч! Зачем же так все сразу?! Почему бы тебе с князьями не задружить? Почему уважение знатным родам не оказать? Государю лишний раз в ноги не поклониться? Тогда бы и англичан не сегодня, так завтра позвали, и пасы через все поле освоили, и навесы на ворота. Так ведь нет — все сплеча, все топором! Нельзя у нас так! Ох, нельзя!
С сердечной болью Дмитрий Всеволодович стенает, с надрывом, едва ли не со слезой.
— А со мной так за что? К чему такая секретность обидная? Какие еще немецкие шпионы тебе примерещились? Я ведь не мальчик, я русский князь! Отец мой, и дед, и прадеды — все российской команде верой и правдой служили! Неужто бы я кому проболтался? Да что теперь говорить! Поздно… Эх, Петр Леонидыч, Петр Леонидыч!..
Тут на меня князь взглядом наткнулся, будто впервые увидел.
— Иди, Прокофьев…
Вот, значит, как.
Будем делать пас через все поле. Маневр, который только классным командам с хорошими нападающими по плечу. А если не выйдет? Без доброй половины нападающих команда останется, а новые когда еще в игру войдут. Такой пас от игроков нечеловеческого напряжения и полной отдачи сил требует, а у нас и людей-то маловато. Значит, еще большее усилие от каждого требуется. Зато, если выгорит дело и гол в результате этой комбинации забьем, тут уж Петьку бояре вовек не скинут — и главным тренером будет сколько сам захочет, и все свои преобразования проведет. И Дмитрий Всеволодович теперь против него зла таить не будет. Не до распрей, одно дело делаем.
15
За ночь отряд Карла Хесслера нас почти догнал. Всю ночь немцы шли и к утру совсем рядом оказались, километрах в десяти. Понятно, что игроки устали, но Хесслер рассчитывает, что если схватка хоть на два часа затянется, то они к ней успеют. Только не угадал ты, господин фельдтренер, не будет тебе никакой схватки.
Построились наши защитники сотнями и полусотнями. Ровно стоят, грозно — не узнать вчерашних землепашцев. Петр Леонидович им речь сказал про то, что здесь, на половине противника, наших сил пока маловато, не все успели подойти и потери были большие, поэтому каждый, кто остался в строю, должен играть за двоих, за себя и своего товарища.
Так мне хотелось в этот момент ему про Ваську крикнуть, что такого защитника, который не то что за двоих, а за десятерых сыграет, в команду не берут. Все думаю улучить момент и хоть на секунду к Петру Леонидовичу подскочить, за Ваську словечко замолвить. Но главный тренер все время в окружении советников, каждую минуту гонцы прибывают, что-то докладывают. И сам Петька, видно, что сильно взволнован, желваками играет, подбородок рукой трет. Еще бы, нешуточное дело готовится, небывалое.
