Мо Янь - Мучительные перевоплощения Симэнь Нао
– Цзефан, помолчи! – рявкнул Лань Лянь. – Детям запрещено совать нос в разговор взрослых.
– Пустяки, – доброжелательно улыбаясь, сказал герой войны. – Наверное, ты сын Лань Ляня – Лань Цзефан, не так ли?
– Это вам триграммы рассказали? – удивленно спросил Цзефан.
– Нет, – улыбаясь ответил герой, а затем, снова став серьезным и сунув костыль под мышку, протянул руку хозяину. – Рад видеть тебя, дружище. Я – Пан Ху, новый директор окружного снабженческо-бытового кооператива. А продавец сельхозинвентаря в отделе розничной торговли Ван Леюн – моя жена.
На мгновение растерявшись, Лань Лянь пожал руку героя, который по его недоуменному лицу прочитал, что тот ничего не понимает.
Затем мужчина позвал кого-то за воротами:
– Эй, и вы идите сюда!
Во двор зашла кругленькая, невысокая женщина с симпатичной девочкой на руках. На женщине была синяя служебная униформа, на носу – очки с белой оправой. С первого взгляда угадывалось, что она – не крестьянка. А её улыбающаяся большеглазая дочка с красными, как осенние яблоки, щеками могла быть образцом счастливого ребенка.
– Ой! Так это вы были та девушка? – радостно удивился Лань Лянь и, обернувшись к западному крылу дома, крикнул жене: – Выходи быстрей, почетные гости пришли!
Конечно же, я тоже узнал эту женщину. В памяти ясно всплыло событие, которое произошло в начале зимы. В тот день Лань Лянь вместе со мной, нагруженным солью, возвращались из главного уездного города. По дороге домой мы и познакомились с Ван Леюн.
Обхватив руками большой живот, она сидела на обочине дороги и стонала. Синяя форменная куртка из-за выпуклого живота внизу была расстегнута на три пуговицы. Было сразу видно, она – государственный служащий. Женщина с нескрываемой надеждой посмотрела на нас через очки в белой оправе и с трудом произнесла: «Брат, пожалей и спаси меня...»
«Откуда вы? Что с вами?»
«Меня зовут Ван Леюн. Я из окружного снабженческого кооператива, должна была участвовать в одном собрании. Срок родов, конечно, еще не пришел, но... но...».
Увидев поблизости в сухой траве велосипед, мы поняли, перед какой угрозой оказалась женщина. Лань Лянь встревоженно заметался, а потом, потирая руки, спросил: «Чем могу помочь? Что надо сделать?»
«Отвезите меня в уездную больницу. Как можно скорее».
Хозяин стянул с меня мешки с солью, снял свою ватную куртку, привязал ее веревкой к моей спине и посадил сверху женщину.
«Товарищ, держись», – сказал он.
Тихо постанывая, она схватилась за мою гриву, а хозяин, одной рукой удерживая уздечку, а другой поддерживая женщину, приказал мне: «Чернявчик, беги!».
Я возбужденно сорвался с места, потому что никогда не возил женщин, хотя уже перевозил на себе много различных товаров – соль, хлопок, зерно, ткани. Я пустился бежать с такой радостью, что женщина, качаясь на мне, свалилась хозяину на плечо.
«Чернявчик, ровным шагом!» – велел хозяин.
Я понял. Чернявчик понял. И я побежал рысью, в то же время стараясь двигаться ровно и плавно, как облака в небе или вода в реке, на что способен лишь осел. Лошадь движется ровно и плавно, когда бежит галопом, а осел, наоборот, в этом случае трясется, словно воз на ухабистой дороге. Я воспринял эту задачу как нечто великое, священное и, естественно, увлекательное. Мне казалось, что моё сознание сочетает в себе человеческий и ослиный разум. Я чувствовал, как что-то теплое и жидкое уже просачивается сквозь ватник мне на спину, и на мою шею со лба женщины капает пот, а мы находились на расстоянии более десяти ли от главного уездного города. По обеим сторонам дороги трава достигала колен. Из нее даже выпрыгнул заяц прямо мне под ноги.
Так вот, когда мы наконец-то добрались до города, то сразу же направились к народной больнице. В те годы медицинский персонал хорошо выполнял свои обязанности.
Хозяин остановился в воротах и закричал: «Выйдите кто-нибудь! Спасите человека!».
Попутно заревел и я.
Сразу же из дома выбежало несколько мужчин и женщин в белых халатах, чтобы забрать женщину, и не успели они опустить её на землю, как я услышал крик ребенка, выскользнувшего между ног женщины.
По дороге домой хозяин был не в духе. Он то и дело глядел на свой перепачканный ватник и постоянно что-то ворчал. Я знал, что он очень суеверный мужчина и считал, что выделения роженицы не только грязные, но и приносят несчастье.
Поэтому, как только мы добрались до того места, где встретили женщину, он, нахмурив брови и насупившись, сказал: «Чернявчик, что же это всё означает? Была новая ватная куртка, а теперь – барахло! Что же я скажу жене, когда вернусь домой?»
«И-а, и-а!» – радовался я тому, что хозяин оказался в тупике.
«Ты что, смеешься?» – и хозяин, осторожно развязав веревку на мне, тремя пальцами снял ватник с моей спины. На ней... нет, не буду об этом рассказывать.
Отклонив в сторону голову и затаив дыхание, он взял пальцами промокшую, а потому и тяжелую ватную куртку, похожую на сдохшего пса, и изо всех сил швырнул ее прочь. Она, будто гигантская странная птица, полетела в траву на обочине.
Веревка была в кровавых пятнах, но она хозяину была нужна, чтобы привязать мешки соли, поэтому он её не выкинул, а бросил на землю и стал топтать до тех пор, пока веревка не приобрела грязный глинистый оттенок. Теперь из верхней одежды на нём оставалась только рубашка без нескольких пуговиц, и поэтому, с красной от холода грудью и синим пятном на щеке, хозяин походил на судей властелина Ада Янь-вана. Он набрал с дороги несколько горстей земли, насыпал мне на спину, растёр, а потом смёл пучком придорожной травы.
«Чернявчик, мы с тобой сделали доброе дело, не правда ли?» – спросил Лань Лянь.
«И-о, и-о!» – ответил я.
Привязав мешки соли к моей спине, хозяин покосился на велосипед у дороги и сказал: «Чернявчик, конечно же, этот велосипед должен был бы принадлежать нам как оплата за ватник и потраченное время. Но если мы позаримся на чужое имущество, то не потеряет ли свою важность предыдущий добродетельный поступок?»
«И-о, и-о!».
«Ладно, тогда доведем доброе дело до конца – так, как провожают гостя до самого дома».
Поэтому хозяин сам покатил велосипед и погнал меня, хотя в том особой нужды не было, назад, в уездный город, к воротам больницы. Там он остановился и громко крикнул: «Эй, мама, вы меня слышите? Оставляю ваш велосипед у ворот!»
«И-о, и-о!».
Снова выбежали люди.
«Чернявчик, скорей убираемся отсюда! – и хозяин хлопнул меня концом уздечки. – Чернявчик, беги скорее!..».
Инчунь, с выпачкаными в муке руками, вышла из западного крыла дома. Ее глаза засветились радостью, когда она увидела красивую девочку на руках Ван Леюн. Протянув к ней руки, она затараторила:
– Ой, какой красивый ребенок... какая красивая... какая кругленькая...
Ван Леюн передала ей дочь, а Инчунь, склонив голову, прижала ребенка к груди и стала нюхать ее и целовать, беспрестанно приговаривая:
– Как чудесно пахнет... просто замечательно...
Ребенок, непривычный к ее ласкам, расплакался.
– Отдай немедленно девочку матери, – заругал Лань Лянь жену. – Посмотри на себя, ты же ведешь себя как волчица. Ребенок же испугался, расплакался.
– Ничего, ничего, – сказала Ван Леюн. Она взяла обратно дочь и ласково поглаживая её по спинке, принялась успокаивать, пока та не перестала плакать.
Отряхивая муку с рук, Инчунь виновато сказала:
– Извините... Я и не заметила, как выпачкала мукой ее платьице.
– Мы все из крестьян, – вмешался Пан Ху. – Не переживайте. Сегодня мы специально пришли сюда, чтобы поблагодарить вас за вашу доброту. Я боюсь себе представить, что произошло бы, если бы вы не помогли.
– Вы не только привезли меня в больницу, но и вернулись еще раз, чтобы отдать мой велосипед, – взволнованно произнесла Ван Леюн. – Врачи и медсестры говорили, что такого доброго человека, как Лань Лянь, трудно найти, даже днём с фонарем.
– Главное, что у меня хороший осел, – сказал смущенный Лань Лянь. – Он бежал быстро и ровно...
– Это правда, у вас хороший осел, – улыбаясь, согласился Пан Ху. – И к тому же славный! Славный осел!
– И-а, И-а!..
– Надо же, он нас понимает! – сказала Ван Леюн.
– Уважаемый Лань, если бы я подарил вам дорогую вещь, то унизил бы вас и испортил нашу дружбу, – сказал Пан Ху, вытаскивая из кармана зажигалку и закуривая. – А поэтому, дарю вам на память эту зажигалку, которую я забрал у американских дьяволов. – Потом, доставая из кармана желтый латунный колокольчик, добавил: – А вот эту вещичку для осла мне специально нашли на местной толкучке.
