Владимир Моисеев - Наивный наблюдатель

               — Сомневаюсь, — ответил Зимин.

               — Я отправляюсь с тобой, — сказала Марго. — Теперь ты мой мужчина.

               — Отстань!

               — Обязательно, но только тогда, когда это будет мне выгодно.

Наблюдение 2

Справедливые «злюки» 

А между тем жизненная энергия в нем

не оскудевала, ее надо было куда-то деть —  

и вот он без цели, без надобности бродил

по улицам часами, иногда целыми днями.

Он просто шел туда, куда несли его ноги,

доводя себя до полного изнеможения.

Спасло его то, что его обнаружили..

Джеймс Олдридж

               Все люди — разные. Это не хорошо и не плохо — это так. Факт, который следует запомнить. Как какую-нибудь таблицу умножения, чтобы потом не грустить вечерами, пытаясь сообразить, почему близкий человек вдруг ни с того ни с сего смотрит на тебя, как на врага. А то еще и хуже, как на надоедливого и опасного урода. И хорошо, если для этого есть повод. Но когда неприятие возникает без причины, это угнетает. Вот так сидишь с подругой, разгадываешь кроссворд, и вдруг ловишь ее косой взгляд, полный ненависти и отвращения. Неприятное ощущение, честно говоря.

               Зимин старался относиться к подобным вещам проще. Он понимал, что постоянные наблюдения за странным поведением людей полезны для его занятий литературой. Наверняка это поможет в дальнейшем точнее раскрывать характер героя, добавлять в текст капельку психологии. Известно, что такие вставки часто используют настоящие писатели для создания колорита и привлечения внимания возможных читателей. Весьма полезный приёмчик. Вот только воспользоваться им Зимин сможет только в том случае, если ему удастся разобраться, как, собственно, он работает. Важно понять, как возникают эмоции. Почему, например, Марго время от времени видит в нем врага? Это довольно сильная эмоция. И для ее возникновения обязательно должны быть разумные причины. Значит, их можно описать словами.

               Зимин решил, что разумно было бы воспользоваться случаем и спросить подругу об этом прямо. Пока взгляд Марго не подобрел, и она не забыла причину внезапного гнева. Девичья память, как известно, коротка.

               — Иногда мне кажется, что ты смотришь на меня, как на марсианина, — спросил он, мило улыбнувшись, изо всех сил стараясь выглядеть легкомысленно, чтобы Марго не почувствовала подвоха. Как будто сказал первое, что на ум пришло, как будто пошутил.

               — Я не люблю марсиан.

               — Знаю.

               — Если бы ты был марсианином, я бы убежала, и ты бы никогда меня больше не увидел. Они такие противные!

               — Значит, я не похож на марсианина?

               — Я этого не говорила.

               Зимин окончательно запутался, он подождал немного, ему хотелось, чтобы Марго выразила свои чувства понятнее. Но она молчала. Он не выдержал и напомнил о своем существовании.

               — Подробностей! Требую подробностей.

               — Каких подробностей? О чем ты?

               Зимин закрыл глаза и медленно сосчитал до десяти, обычно это помогало ему успокоиться. Он и раньше знал, что собирать материал для будущей книги — тяжелая, нудная, но необходимая работа, которую никто за него делать не будет. Тут нужны специальные приемы, которые следует отрабатывать на практике, используя для этого любую возможность. И повседневные беседы с подругой не были исключением. Общение с Марго требовало от Зимина особой сосредоточенности и умения сдерживать чувства, впрочем, эти качества были не лишними и при общении с другими людьми, проживающими в восьмом квартале Трущоб. Но этому быстро обучаешься.

               Когда Зимин был маленьким, он уже тогда мечтал стать писателем. Это было еще в те далекие годы, когда этот термин что-то значил. Учительница, когда услышала про желание своего подопечного, сначала растерялась, хотела заплакать, потом, когда первый шок прошел, поставила Зимина в угол, чтобы в следующий раз тот серьезней отнесся к проблеме выбора профессии.

               — Мария Ивановна, а что я такого сказал? — удивился маленький Зимин.

               — Понимаешь, Зимин, есть вещи, о которых мечтать не следует.

               — Но разве желание стать писателем — вещь?

               — Так бы и дала по твоей дурацкой голове, да неохота терять надбавку за проверку тетрадей!

               Нельзя утверждать, что замечание Марии Ивановны изменило представления маленького Зимина о жизни. Но он сделал выводы и затвердил их на всю жизнь: если писатели рассчитывают, что мысли и идеи, которые они высказывают в своих книгах, пусть даже самые простые и незамысловатые, однажды найдут отклик в широких слоях читателей, они глубоко заблуждаются. Надежда, что их поймут, настолько призрачна, что ею можно спокойно пренебречь. И не следует впредь забивать себе голову подобной ерундой. В дальнейшем он постарался оградить учителей от ненужных волнений, и это у него получилось. Тем более, что вскоре он попал к наставникам.

               Впрочем, желание стать писателем у Зимина не пропало. Марии Ивановне не удалось обучить маленького Зимина умению правильно мечтать. А ведь это было одной из главных задач педагога. Почему у Марии Ивановны не получилось? Сыграла ли тут свою роль профессиональная несостоятельность учителя или все дело было в дефекте мышления трудного мальчишки? Сразу и не сообразишь. Но скорее второе.

               Зимин обрадовался тому, что именно сейчас вспомнил про этот злосчастный инцидент. Ему показалось, что Марго знает про него что-то очень важное. О чем в свое время не догадалась Мария Ивановна,  да и ему самому неизвестное. Вдруг скажет?

               — Но я самый обычный человек, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе слышалась некоторое нервное напряжение, как будто для него это и в самом деле важно.

               — Не-ет, — твердо сказала Марго. — Не придумывай!

               — Я же лучше марсиан!

               — Наверное, но на ребят из нашего квартала ты совсем не похож.

               — Что же в этом плохого? — удивился Зимин.

               — Плохого, может быть, и нет, но иногда ты ведешь себя очень странно.

               — Разве я ругаю тебя? Или бью?

               — Нет.

               — Правильно! Это означает, что я, в принципе, хороший. Больше всего на свете я бы хотел спокойно писать книги и еще, конечно, чтобы ты была всегда рядом со мной. Что в этом плохого?

               — Вот опять! Ты даже не замечаешь, что неправильно мечтаешь. У тебя проблемы с головой.

               — Да в чем дело? Что не так?

               — Ни один парень из нашего квартала не задал бы такой вопрос. Они прекрасно знают, как правильно мечтать и без разъяснений. Им для этого не нужно читать книжки. Они родились правильными. Вот интересно, я тут подумала, неправильный и плохой — это одно и тоже?

               — Ты меня окончательно запутала. Ничего не понимаю. Постарайся изъясняться проще. Не умничай. Ругаться любой может, а ты научи меня вести себя правильно. Видишь, что меня опять заносит, останови, скажи, что я делаю не так, вдруг мне удастся запомнить твои слова, чтобы впредь не повторять грубых ошибок.

               Марго засмеялась.

               — У меня не хватит сил столько говорить. Ты же у нас чудик и поэтому постоянно чудишь.

               — И сейчас?

               — Конечно. Вот ты рассказал мне про свои желания и хотения, но это же просто верх идиотизма! Неужели тебе непонятно, что выставлять себя дураком глупо? На тебя же люди смотрят!

               — А что, собственно, не так?

               — Настоящие парни мечтают только о реальных вещах, которые можно купить или достать каким-нибудь другим способом. О мотоцикле или о новом коммуникаторе, или о модной куртке. Понимаешь, Зимин, они мечтают о чем-то настоящем, что можно потрогать руками. А ты: «книжки сочинять», «чтобы я была рядом»... Согласись, что у тебя белиберда какая-то получается, а не мечты. Но и это не все, самое ужасное, что ты никогда не сможешь исправиться. Сколько бы я тебе не говорила: «Не думай об этом», ты ведь все равно будешь думать не о мотоцикле новом, а о своих книжках. Ведь так?

               — И о тебе, кстати...

               — Горе ты мое! Ты хотя бы на людях делай вид, что почти нормальный.

               Зимин опять загрустил. Ему окончательно стало понятно, что измениться должным образом и стать правильным он никогда не сможет, потому что это не входит в его планы, проще говоря, в глубине души он этого не хочет.