Маргарет Этвуд - Беззумный Аддам
Она хочет сказать «…как работает у него иммунная система», но лучше не произносить этого при Детях Коростеля. («Что такое иммунная система?» – «Это такая вещь внутри вас, которая вам помогает и делает вас сильными». – «А где нам найти иммунную систему? Ее дает Коростель? Он пошлет нам иммунную систему?» и так далее, без конца.)
– …от того, как он будет спать.
Дети Коростеля не протестуют; вот и ладно.
– Но я уверена, что он скоро проснется, – продолжает Тоби.
– Ему надо есть, – говорит Голубянка. – Он ужасно худой! Не может же он питаться воздухом.
– Без еды можно долго обходиться. У вертоградарей все время были разные посты, знаешь? Можно долго протянуть. Несколько недель, – Рен наклоняется над Джимми, протягивает руку, приглаживает ему волосы надо лбом. – Надо бы ему голову помыть. Он начинает пахнуть.
– По-моему, он что-то сказал только что, – говорит Голубянка.
– Это он во сне бормочет. Можно обмыть его губкой. – Рен наклоняется поближе к Джимми. – Он как-то усох с виду. Бедный Джимми. Только бы он не умер.
– Я вливаю в него жидкости, – говорит Тоби. – И еще мед, я кормлю его медом.
Почему она вдруг заговорила на манер старшей медсестры в больнице?
– И мы его моем, – она словно оправдывается. – Каждый день моем.
– Ну, во всяком случае, температура у него упала, – говорит Голубянка. – Он уже прохладный на ощупь. Правда ведь?
Рен щупает лоб Джимми.
– Не знаю. Джимми, ты меня слышишь?
Все смотрят на Джимми: он не шевелится.
– По-моему, он теплый. Аманда, потрогай – правда ведь?
«Она пытается втянуть Аманду в общие дела, – думает Тоби. – Заинтересовать ее чем-нибудь. Рен всегда была доброй девочкой».
«Если она синяя, эта Голубянка, должны ли мы с ней спариться? Нет, нам нельзя этого делать. Нельзя им петь, нельзя собирать для них цветы, нельзя махать им членами. Они этому не рады, они кричат, и мы не знаем, почему. Но иногда они не кричат от испуга, иногда они…»
– Мне нужно прилечь, – говорит Аманда. Она встает и нетвердо шагает в сторону саманного дома.
– Она меня очень беспокоит, – говорит Рен. – Ее сегодня утром тошнило, она даже позавтракать не смогла. Она очень глубоко под паром.
– Может, это что-то вроде гриппа, – отвечает Голубянка. – Или она съела что-нибудь. Нам нужно придумать что-то получше для мытья посуды – по-моему, вода…
– Смотрите! – восклицает Рен. – Он моргнул!
– Он тебя слышит, – говорит женщина с кожей цвета слоновой кости. – Он услышал твой голос, и теперь он идет. Он рад, он хочет быть с тобой.
– Со мной? – отзывается Рен. – Правда?
– Да. Смотри, он улыбается.
Действительно, на лице у Джимми улыбка, или, по крайней мере, след улыбки, думает Тоби. Хотя, возможно, это всего лишь газики, как у младенцев.
Женщина смахивает комара, присевшего на губу Джимми.
– Скоро он проснется, – говорит она.
Зеб во тьме
Зеб во тьме
Настал вечер. Сегодня Тоби отвертелась от ежедневной обязанности – рассказывать сказку Детям Коростеля. Эти рассказы даются ей нелегко. Мало того что приходится напяливать дурацкую красную кепку и съедать ритуальную рыбу, которая, скажем так, не всегда хорошо прожарена. Самое трудное – домысливать и изобретать. Тоби не любит врать – во всяком случае, преднамеренно врать, – но ей приходится огибать наиболее мрачные и запутанные углы реальности. Все равно что жарить тосты и стараться, чтобы они не подгорели, но в то же время поджарились и стали тостами.
– Я приду завтра, – сказала она Детям Коростеля. – Сегодня я должна сделать кое-что важное для Зеба.
– Что это за важная вещь, которую ты должна сделать, о Тоби? Мы хотим тебе помогать.
Хорошо хоть не спросили, что значит «важный». Видимо, у них уже сложилось представление об этом слове: нечто среднее между опасным и восхитительным.
– Спасибо, – говорит она. – Но это могу сделать только я.
– Это нужно сделать с плохими людьми? – спрашивает мальчик, Черная Борода.
– Нет, – отвечает Тоби. – Плохие люди не показывались уже много дней. Может быть, они ушли куда-нибудь далеко. Но мы все равно должны быть осторожными и сказать другим, если их увидим.
Крозье по секрету сообщил ей, что пропала одна париковца – рыжая, с косичками. Но, может, она просто отбилась от стада на выпасе и заблудилась. Или досталась львагнцу.
Или кое-кому похуже, думает Тоби: человеку.
День ужасно душный. Даже послеобеденная гроза не спасает, хотя после нее обычно дышится легче. В норме – хотя что такое норма? – похоть в такую погоду должна слабеть, становиться приглушенной, словно ее накрыли мокрым матрасом. Тоби и Зеб должны были бы лежать изнемогая, обмякшие, обессиленные. Но вместо этого они улизнули от остальных еще раньше обычного, скользкие от желания, впитывают друг друга всеми порами кожи, наполняя друг другом каждый капилляр, и бултыхаются в постели, как тритоны в луже.
Сумерки, уже переходящие в ночь. Фиолетовая темнота поднимается от земли, как потоп, летучие мыши порхают, как кожистые бабочки, ночные цветы раскрываются, и воздух напоен их мускусным ароматом. Тоби и Зеб сидят в огороде, надеясь на хоть какой-нибудь вечерний ветерок. Их пальцы переплетены, но не сжаты; Тоби все еще чувствует, как между ней и Зебом проходит слабый электрический ток. Вокруг голов у них порхают фосфоресцирующие мотыльки. «Интересно, как мы для них пахнем? – думает она. – Грибами? Раздавленными лепестками? Росой?»
– Ты должен мне помочь, – говорит Тоби. – Мне нужен материал, иначе я не смогу дальше рассказывать Детям Коростеля. Они без конца требуют историй про тебя.
– Например?
– Ты для них герой. Они хотят узнать все о твоем жизненном пути. Историю твоего чудесного рождения, твои сверхъестественные подвиги, твои любимые кулинарные рецепты. Ты для них все равно что член королевской семьи.
– Почему я? Я думал, Коростель со всем этим покончил. Их не должно интересовать такое.
– Однако интересует. Они тобой просто одержимы. Ты для них рок-звезда.
– В господа бога и перепончатых стрекоз! Ну придумай какую-нибудь херню.
– Они устраивают перекрестный допрос, хуже прокурора, – говорит Тоби. – Мне нужны хотя бы основы. Исходный материал.
Почему она хочет знать подноготную Зеба? Для Детей Коростеля или для себя? И то, и другое. Но главное – для себя.
– Да я весь тут, как открытая книга.
– Не увиливай.
Он вздыхает.
– Мне ужасно не хочется все это вспоминать. Мало того что пришлось это прожить, так теперь еще переживать заново. Кому это нужно?
– Мне, – говорит Тоби. «И тебе самому, – думает она. – Оно у тебя все еще болит». – Ну так я слушаю.
– Вот же упертая.
– А куда мне торопиться, у меня вся ночь впереди. Итак, ты родился…
– Родился, не буду отрицать, – он снова вздыхает. – Ну ладно. Первое, что тебе следует знать, – мы родились не от тех матерей.
– Это как? – спрашивает она, вглядываясь в едва различимое лицо. Плоскость щеки, тень, блик в глазу.
История рождения Зеба
Видите, я надела красную кепку Джимми-Снежнычеловека. Я съела рыбу. Я послушала, что говорит мне блестящая вещь. Теперь я расскажу вам историю о том, как Зеб родился.
Вам не нужно петь.
Зеба не сотворил Коростель, как Джимми-Снежнычеловека. Его не сотворила Орикс, как кроликов. Он родился, точно так же, как рождаетесь вы. Он рос в костяной пещере, как вы, и вышел наружу через костяной туннель, точно так же, как и вы.
Потому что под нашими вторыми кожами, которые называются «одежда», мы такие же, как вы. Почти такие же.
Нет, мы не становимся синими. Хотя иногда от нас пахнет синим. Но костяная пещера у нас устроена так же.
Нет, сейчас мы не будем обсуждать синие члены.
Да, я знаю, что они больше. Спасибо за напоминание.
Да, у нас есть груди. У женщин.
Да, две.
Да, спереди.
Нет, сейчас я не буду показывать вам свои груди.
Потому что эта история не про груди. Эта история – про Зеба.
Давным-давно, еще до того, как Коростель уничтожил хаос, Зеб жил в костяной пещере своей матери. И Орикс заботилась о нем, как она заботится обо всех, кто живет в костяных пещерах. А потом Зеб перешел в этот мир по костяному туннелю. Он был ребенком и рос.
И еще у него был старший брат, которого звали Адамом. Но матерью Адама была другая женщина, не мать Зеба.
Потому что, когда Адам был еще совсем маленький, мать Адама сбежала от отца Адама.
«Сбежала» означает, что она очень быстро перешла в другое место. Это просто так называется – на самом деле она, может быть, вовсе и не бежала. Может быть, она шла или ехала на… В общем, Адам больше никогда в жизни ее не видел.
Да, я уверена, что он был очень печален.
Потому что она хотела спариваться сразу с несколькими самцами, а не только с отцом Зеба. Во всяком случае, так сказал Зебу его отец.
Да, хотеть такого – очень хорошо, и она была бы счастлива, если бы жила вместе с вами. Она могла бы спариваться с четырьмя самцами сразу, как это делаете вы. Тогда она была бы очень рада!
