Константин Кузнецов - Путешествие гнева
— Вы ведь родом не с материка? Просто путешествовали по землям прогресса? — прервав затянувшееся молчание, спросил я одноногого.
— И до сих пор проклинаю каждый день, проведенный на чужой земле, — невозмутимо согласился он.
— Почему?
Райдер нахмурился:
— Прогресс — зло. И никто не сможет переубедить меня.
— Неправда. Наука может не только разрушать, но и созидать.
— Например?
— Вы могли бы обратились к мастерам Храна. Они бы сделали вам отличный имплантат, — мой взгляд коснулся привязанной к обрубку ноги деревяшке.
— Считаешь меня беспомощным?
— Нет, ну что вы, — посчитав, что собеседник мог на меня обидеться, я смутился и попытался сразу же оправдаться. — Я просто хотел сказать, что так вам было бы значительно удобнее…
— С чего ты решил?
Райдер говорил спокойно, абсолютно без эмоций. Один пистоль был отложен в сторону, настала очередь второго.
— Простите, — на всякий случай я все же извинился, — но мне кажется, механическая нога лучше куска дерева.
— Потому что она красивее? Или потому, что она сделает меня сильнее? — Райдер на минуту отвлекся. Его лицо сделалось задумчивым, и даже сквозь длинные патлы слипшихся волос стало заметно, как на лбу появилось множество глубоких морщин.
— Если считаешь, будто кусок металла, провода и шарниры смогут заменить совершенство живого организма, то ты глубоко ошибаешься, — внезапно изрек он. И, заметив мое недоумение, принялся объяснять: — Нам, островитянам, приходится рассчитывать только на себя. Да, я лишился ноги, но пусть тот безумец, кто осмелится кинуть мне вызов, пеняет на себя. Я переломаю любого. И знаешь, почему? Я сумел приспособиться. Да мне было бы легче приделать себе железяку и прыгать, словно молодой жеребец. Но скажи мне, что случится, если она в один прекрасный момент выйдет из строя?
Я растерянно пожал плечами.
— Стану беспомощным. Понимаешь? Когда я учился заново ходить, то тысячу раз падал, вставал и снова падал. Но в итоге добился того, что перестал ощущать собственную ущербность…
Собрав второй пистоль, Райдер зарядил его и сунул себе за пояс.
— Там, на материке… чем ты занимался?
Он произнес это так, словно до Плакты было не сто миль, а нас уже разделяли волны Серого океана.
— Ходил в помощниках у виртуоза, — дрогнувшим голосом ответил я.
Райдер махнул мне рукой и быстро покинул комнату.
Спустившись в зал, где уже весело гуляли шумные компании возниц, мы вышли на постоялый двор и направились к воротам. И только сейчас я заметил, что одноногий не прихрамывает при каждом шаге, а слегка пританцовывает, всем своим видом доказывая, что движения даются ему с невероятной легкостью.
До рассвета оставалось всего пару часов, а на небе все еще ярко горели путеводные созвездия, образуя настоящие серебряные туманности. Покинув владения пересадочной станции, мы поднялись на ближайший холм, откуда открывался завораживающий вид на болотистую долину.
В свете луны были отчетливо видны прогалины, полностью заполненные водой, практически как зеркало отражающие ночное небо. Отсюда, с холма, они напоминали бездонные дыры, окруженные плотным кольцом осоки и багульника. Чуть дальше маячили каменные проплешины — словно лысины увязших в трясине великанов, они тянулись на восток до самой кромки леса. Там была моя родина. Скрытая лесной полосой, она сейчас озарялась лишь яркими всполохами пожара.
На душе заскребли кошки. Может быть, зря я доверился Юку? И не стоило мне садиться в дилижанс и искать спасения в чужих краях? Но теперь ответы на эти вопросы были абсолютно бесполезны. Без путевого жетона я не мог вернуться на материк и исправить собственные ошибки.
Серые клубы дыма угадывались даже в призрачной дымке горизонта. Плотные и густые, они создали настоящую завесу, заслоняя собой часть звездного неба.
— Это место называется Трактом пустоты, — вкрадчиво произнес одноногий, заставив меня обернуться. И, убедившись в том, что я его слушаю, продолжил: — Великие болота создают между материком и островами некий пояс, который еще лет сто назад был сплошным. Не существовало дорог и иных путей сообщения. И чтобы оказаться в свободных землях, путник обязан был преодолеть целых три мили топей. Словно открытый лабиринт, где невозможно ошибиться и, уткнувшись в стену, начать дорогу заново. Оступишься и пропадешь. Выберешься на сушу — значит, победил…
— И много было желающих?
— Ооооо… — Райдер обвел костылем открывшиеся просторы. — Превеликое множество. Сотни тысяч половников, стремившихся как можно скорее покинуть границу.
— Но зачем они бежали из Мехны? — изумился я.
— Кто знает? — собеседник пожал плечами и, сделав шаг к обрыву, остановился. — У каждого, вероятно, была своя причина, но основная, наверное, заключалась в желании обрести долгожданную свободу.
— Свободу?
— Именно. В не такие далекие времена Мехна выбрала очень опасное для себя направление науки. Паровые двигатели — вначале простые, затем — сложные конструкции, — вскоре все на материке стало подчиняться лишь одной цели. Машинерии стали главным смыслом вашей жизни. А человеческая жизнь, свобода отошли на второй план.
— Но ведь они создаются, чтобы помогать нам! — мне понадобилось немало усилий, чтобы скрыть свое возмущение.
— На первом этапе, возможно, — отчего-то слишком легко согласился одноногий. — А дальше? Даже самая миролюбивая машинерия модернизируется. На гусеницах возникают смертоносные шипы, к кабинам крепятся пулеметы, ковш заменяют пушки, и вот уже «тягач», предназначавшийся для добычи руды, превращается в «кровавую давилку» для тех, кто не согласен с новым указом Верхушки.
— Ну, это скорее сказка, чем быль, — не поверив ни единому слову рассказчика, фыркнул я в ответ.
Райдер промолчал. Сделав еще один последний шаг перед обрывом, он ловко спрыгнул вниз и стал быстро спускаться по узкой, едва различимой в ночи тропинке. Мне ничего не оставалось, как только последовать за ним.
У подножия холма почва была мягче, напоминая желе. Я едва не оступился, угодив ногой в прогалину. Такое впечатление, будто меня кто-то ухватил за штанину и потянул вниз. Не на шутку испугавшись, я рванул вперед и едва не наткнулся на Райдера.
Берег резко обрывался, исчезая в зеленовато-молочной ряске. На кочках, словно ощетинившиеся ежи, торчали пучки осоки, а чуть дальше виднелись остовы сгнивших деревьев.
Вместе с запахом свежих трав и кустарников легкий ветерок принес запах опасности. Словно мы оказались в стенах Храма Икара, где властвовал аромат эфирных масел и свеч.
Подхватив лежавшую палку, Райдер извлек из камзола тряпку и, смастерив факел, озарил крохотный островок, на котором мы очутились. Огонь, жадно потрескивая, выдернул из мрака низкие кусты и мутную поверхность воды.
Одноногий указал мне на ближайшую кочку и повел пальцем вниз. Я пригляделся и, едва не отшатнувшись, вцепился в его руку. Возле островка, напоминая бревно, лежало застывшее человеческое тело. Скрючившись в неестественной позе, мертвец пытался дотянуться до спасительного бережка, но так и не успел покинуть губительной трясины. Болото, не отпустив свою добычу, оставило несчастному крохотную надежду на спасение. На лице несчастного все еще угадывалась легкость, подаренная ему смертью.
Вытянув руку, Райдер осветил берег справа. Я повернулся и зажмурился. Но за долю секунды до этого успел различить множество обглоданных тел, которые почти добрались до заветной цели, но им не хватило самой малости — последнего шага.
— Их путь обернулся бесконечными страданиями, — шепотом произнес одноногий.
Сделав над собой усилие, я открыл глаза, ощутив дикое биение сердца. Мертвые путешественники были повсюду. Женщины, дети, старики — безжизненными телами оказался усеян весь берег. Ближние и дальние кочки, островки и дорожки. Топь всех прибрала к себе, украсив болотный пейзаж скульптурами несбывшейся надежды.
— Это случилось во времена, когда милях в пятидесяти от Плакты открыли новое месторождение пара. Ты когда-нибудь слышал о Рифте? Это единственное место на побережье, которое материк заполучил в свои владения.
Я слушал, а передо мной прямо из земли, наполненный жарой, песком и пустотой, вырастал Ржавый город.
— Поначалу все были рады. Необходимый ресурс сулил процветание не только всей Мехне, но и ближайшим островам, которые только осваивались переселенцами. Со всей страны потянулись обозы с теми, кто желал осуществить скромные мечты и верил в светлое будущее. Над Рифтом всего за пару лет возник настоящий город. Работа продолжалась и днем, и ночью. Пока не наступил хаос… — одноногий запнулся. Его голос дрогнул и стих.
Огонь осторожно подрагивал, постепенно затухая. Власть света уступала свои границы мрачным теням, что все еще бродили по низинам и моховым коврам. Теперь их дом был здесь, между старым и новым миром, на перешейке прошлого, которое не желало отпускать беглецов, и будущего, которому не суждено было свершиться.
