Ната Хаммер - ООО «Удельная Россия». Почти хроника
– Ну, не знаю. Ее, вообще-то, все в школе любят и считают объективной.
– Запомни, деточка, евреи не могут быть объективными. Их столько веков гоняли по миру, что за каждым столбом им супостат мерещится. Все, вылезай, приехали, вон уже и матрешки наши собрались. Улыбайся и маши рукой.
Сцена восьмая
Пророк Скворцов
Скворцов сидел на залитой утренним солнцем веранде своего дома и писал свой новый учебник жизни под названием: «Бхагавад Гита от Скворцова». Этой книгой он планировал завершить трилогию, две первые части которой: «Евангелие от Скворцова» и «Талмуд от Скорцова» он уже ранее выпустил на суд российской публики. Честно говоря, «Коран от Скворцова» был бы актуальнее, но Кладимир опасался разделить участь Салмана Рушди. Конечно, возможно, что, уйдя в подполье, как Рушди, Скворцов мог бы написать что-нибудь не менее гениальное, чем «Дети полуночи», но он уже давно подсел на иглу публичности и без постоянного зрительского присутствия рисковал умереть при ломке. К тому же он опасался за жизнь детей.
В своей рукописи Кладимир строго придерживался структуры первоисточника и дошел уже до беседы шестнадцатой: йоги распознавания между божественным и демоническим.
«Благословенный Кришна сказал, обращаясь ко мне:
– Кладимир! Бесстрашие, чистота души, милостыня, самообладание, жертва, подвижничество и прямота – таковы черты тех, кто рожден с божественными качествами. Незлобивость, правдивость, отсутствие гнева, коварства и алчности, отречение, миролюбие, сострадание к живым существам, кротость, скромность, постоянство – непременные качества людей от Бога. Величие, всепрощение, великодушие, чистота, отсутствие зависти и гордости, – истинные спутники верховных творений. Ты, обозревающий весь местный Пантеон властей предержащих, видишь ли ты таких?
И я искренне ответствовал Кришне: „Нет, о Всемогущий!“»
Кладимир прочитал написанное, удовлетворенно ухмыльнулся, отхлебнул глоток свежевыжатого апельсинового сока и, зажмурив глаза, подставил лицо теплым лучам поднимающегося воскресного солнца. Написание книги имело благотворный психотерапевтический эффект на его ущемленное самолюбие. После выборов прошло уже два месяца, но он до сих пор кожей и обонянием ощущал зловоние насилия, совершенного над его свободолюбивой личностью. Его, конечно, не били, но руки выкручивали и язык угрожали отрезать, если он не выступит с прямым призывом к согражданам голосовать на выборах за Куцына. Нет, конечно, выкручивание рук – это метафора, и отрезание языка означало всего лишь лишение эфирного времени, но для него, кормильца семерых детей, это лишение имело бы катастрофические последствия. Отвертеться не удалось. Напрасно он доказывал новоиспеченному идеологу Колодину пагубность и для него, и, главное, для самого кандидата такой тупоголовой агитки. Колодин, он и есть Колодин, хоть ты ему в лоб, хоть по лбу.
«Лицемерие, заносчивость и самомнение, гнев, а также грубость и невежество принадлежат тому, кто рожден с демоническими качествами, Кладимир! Демонические люди не знают ни настоящей энергии, ни настоящего воздержания, ни чистоты, ни даже порядочности, и в них нет правды. Они говорят: „Вселенная без правды, без основы, без Бога…“ Люди таких воззрений, поработившие себя малым разумом, являются врагами мира и жестокими действиями разрушают его. Много ли таких среди ваших правителей?» И я не мог покривить душой перед Кришной. «Много, мой повелитель».
«И отдаваясь ненасытным желаниям, исполненные тщеславия, надменности и самообольщения, действуют ли они с нечистыми намерениями?» – «С самыми низменными, о великий Кришна». – «Этих ненасытных Я снова ввергну в нечистые, демонические чрева». – «Значит, у нашей страны нет никакой надежды получить божественных правителей?» – «Попадая в демонические чрева, рождение за рождением окутанные заблуждением, они будут опускаться на самый низ бездны». – «За что же, всевышний, ты обрекаешь миллионы моих соотечественников век за веком страдать от демонических сущностей?» – «О, Кладимир, я столетиями собирал неверующих в меня в этот удел, чтобы могли вы терзать себе подобных, изничтожая себя самих».
Кладимир явственно почувствовал, что кто-то терзает его пижамные штаны. Он наклонился под стол и увидел ангела с белыми кучеряшками волос, хоть и без крыльев. Его младшенький, тезка Кладик, незаметно проник под стол и теперь увлеченно возил маленькую машинку по широким пижамным полоскам, очевидно воображая себе гоночный трек. Скворцов нагнулся, подхватил малыша на руки и посадил себе на колени. Кладик довольно рассмеялся, обнял отца руками за шею, перемазав ему лицо обмусоленной сушкой, которую держал в левой руке. Кладимир хотел поцеловать его в нос, но не успел. Малыш уже развернулся лицом к экрану Макбука и тянулся машинкой к клавиатуре, чтобы погонять ее по светящимся клавишам. «Солнышко! – позвал Скворцов жену. – Забери у меня это сокровище, мне нужно работать». Жена выглянула с кухни, вытирая на ходу руки, бумажным полотенцем. Она протянула руки, и малыш с радостным смехом перебрался к маме. «Скоро закончишь?» – поинтересовалась жена. «Сущие пустяки, осталось всего две беседы: про тройственность веры и про освобождение путем отречения. Через пару дней сдам в издательство». «А гонорар когда выплатят?» – «Ну, надеюсь, недельки через две». – «Хорошо бы побыстрее. На этой неделе в новый дом мебель для детских должны привезти. Нам уже невыносимо тесно в этом скворечнике», – постучала она свободной рукой по обшивке веранды. «А что, тот гонорар за суточный выборный эфир уже израсходован?» – «Твой выборный эфир инвестирован в прекрасный сад на нашем новом участке, он уже цветет голландскими тюльпанами и сортовой сиренью из Тимирязьевки». – «Когда б вы знали, из какого сора растут цветы, не ведая стыда…» – процитировал Скворцов. «Нет, милый, у Ахматовой из сора росли стихи», – поправила его жена. «Это у Ахматовой стихи, а у нас цветы». И помолчав, Кладимир добавил: «И дети, похожие на ангелов».
Жена унесла ангелочка, а Кладимир снова углубился в текст первоисточника.
«Трояки врата ада, в котором погибает человеческое „Я“: чувственность, злоба и жадность; поэтому человек должен отказаться от этих трех. Освободившись от этих трех врат мрака, человек творит свое собственное благо и достигает высочайшей цели. Но кто, пренебрегая предписаниями священных Писаний, следует голосу желания, тот не достигнет ни совершенства, ни счастья, ни высшей цели».
– Пап, а пап… – перед Скворцовым стоял одиннадцатилетний Илья с тетрадкой в руках. – Мне надо сдать зачетную работу по обществознанию. Написать про трех российских общественных деятелей последнего столетия, которых можно было бы назвать культурными и цивилизованными. Я что-то затрудняюсь.
– А ты начни с определений: что есть культура и что есть цивилизованность.
– Определения мы на уроке записали. Но кого бы ни подставил, никто под определение не подходит.
– Ну, во-первых, запиши: академик Лихачев.
– Это кто?
– Филолог, искусствовед, активный защитник русской культуры и духовности.
– Он живой?
– Нет, в конце двадцатого века умер. Девяносто три года прожил. Записал?
– Записал.
– Идем дальше. Академик Сахаров.
– Тоже искусствовед?
– Нет, создатель первой водородной бомбы.
– Фу! Да ведь это же противник всякой цивилизации.
– И вот когда он осознал, что натворил, стал выступать за запрещение ядерного оружия. А в конце жизни выступал за отмену смертной казни и за право всех народов создавать свои государства.
– Он, что, тоже уже умер?
– Да, в конце прошлого столетия.
– А живой кто-нибудь остался?
– Живой? Живой… Есть живой! Доктор Рошаль!
– Нет, докторов не надо, надо общественных деятелей.
– А он – по совместительству. Спасает детей и заложников. Выступает за бесплатность медицины. Ну вот, мы с тобой троих и нашли.
– А я и не знал, что академики – это общественные деятели. Я думал, академики – это ученые.
– А кто же, по-твоему, общественные деятели?
– Ну те, которые у тебя в передаче друг с другом грызутся.
– Эти тоже. Но под определение «культурные и цивилизованные» из них мало кто подходит.
– Значит, мы с тобой одного мнения. Спасибо за помощь, пап.
– Обращайся, если что…
«„Свободный от привязанности, без самоутверждения, исполненный твердости и доверия, неизменный среди успеха и неудачи, такой деятель называется чистым. Порывистый, жаждущий достигнуть плодов деятельности, жадный, жестокий, нечистый, движимый радостью и горем, такой деятель называется страстным. Неуравновешенный, вульгарный, упрямый, обманщик, лукавый, ленивый, легко впадающий в отчаяние и глупо медлительный, такой деятель называется темным…“ – „О, Благословенный, как же найти нам немногих чистых среди сонма страстных и темных?“ – „Ищите и обрящете“ – отвечал мне Кришна».
