Руслан Шабельник - Дневники Палача
Однако это было не так. В остроте зрения старого пастуха, Руслан Сваровски мог убедиться. Любые изменения во вверенной ему отаре, даже в сумерках, старик замечал сразу и сразу же отдавал команды высоким скрипучим голосом.
— Ай, ай, за что милостивый Арамазд Великий шлет беды на мою седую голову! — старик лукавил, он был лыс, как колено. — Акбай, мальчик мой, толкни Берту, она снова впала в спячку, и пригоните, наконец, этого сына Аждахака — белобородого. Клянусь Армаздом, чье тело — огонь, клянусь всем, что свято, не будь мясо козлов вонючее невычиненной овечьей шкуры, что пролежала три дня на солнце, сегодня же вечером шиш-кебаб из проклятого животного украшал бы вечерний стол в честь дорогого гостя!
Руслан улыбнулся. Иногда, когда находило, Юлдуз разрождался поразительным многословием, словно перед ним не один скучающий журналист, а толпа алчущих слушателей. Иногда, и это случалось все чаще, замыкался, подолгу не произнося и слова. Если бы не белобородый козел неизвестно что делающий в отаре баранов, интервалы молчания вполне могли растянуться в часы.
— Акбай, Берта снова заснула, толкни ее!
Две древние киберсобаки, которых старик любовно звал Акбай и Берта, хотя пола-то у киберов не было, помогали ему в хлопотном деле выпаса овец.
К тому же, то ли от старости, то ли от брака в программе, Берту постоянно глючило. Зависнув, кибер замирал на месте, порою в самых неожиданных позах. На счастье, чтобы вывести его из этого состояния, хватало обычного толчка.
— Сейчас с собаками не пасет никто, — словно прочитав мысли Руслана, произнес старик. — Эти, как их — отрыжка Ангро-Манью — летающие числители. Поминутные данные о каждой овце, замыкают периметр и держат. Тьфу! — Юлдуз смачно сплюнул в костер. — Дед мой пас киберсобаками и отец пас, и я… когда я перестану, никто уже пасти не будет. Моих Берту с Акбаем сдадут в этот, как его… утиль.
В гостинице, том самом девятиэтажном небоскребе в форме паруса, мест не нашлось. Делегации с СИКа и Янзыня, паломники с Веги, просто туристы и любопытствующие. Конечно, он мог бы помахать своим допуском, но Руслан предпочел остановиться у местных. Из предложенных вариантов, был выбран самый старый домохозяин. Уж он-то точно застал детство и юность Предводителя и потенциально мог поведать истории, неизвестные остальным биографам. По прибытии на место, оказалось, что домохозяин — пастух, и что он с сегодняшнего дня гонит отару на дальние луга. Немного подумав, Руслан решил двинуть с ним.
— Дети. Вы говорили, у вас есть сын. Он присмотрит за собаками. Он тоже пастух?
Перед тем, как ответить, старик поскреб лысую макушку черной рукой.
— Дети, да. Хвала Арамазду, мой сын, мой Субудай вырос настоящим батыром, он выучился грамоте, потом поехал в город, в этот, как его — университет. Сейчас в столице заседает, в Комитете, большой человек. Тьфу, — снова плевок в костер. — Дети оставляют родителей, не наследуют их ремесла, все из-за Михры, вы называете его — Предводитель и этих, как их — завоеваний!
— Вы не любите Предводителя!
Вот он — материал! Недовольные в стане янисцев, и не просто в их среде, а в родной деревне Михры.
— Нет. Летать между звезд, другие планеты, наверное, это хорошо. Это правильно. Но жизнь поменялась, а к худшему или лучшему узнают дети наши, или дети наших детей.
Снова помолчали. Старик — то ли осмысливая сказанное, то ли силой привычки. Руслан, любуясь на звезды.
— Акбай — Берта! — крикнул Юлдуз, и, не поворачиваясь, словно продолжая общаться с собаками, заговорил. — Ты спрашивал меня про Предводителя, много раз спрашивал. Целых два. Я знал его. Я знал его, когда он еще был не Предводителем, а всего лишь сыном Арамазда Великого.
Руслан поспорил бы с этим «всего лишь».
— Я расскажу тебе, гость со звезд, то, что никому еще не рассказывал. Даже своему сыну — гордости отца Субудаю, ибо есть знания, открыв которые, совершаем зло.
— Но вы откроете их мне.
Юлдуз снова почесал макушку.
— Я стар. Скоро, совсем скоро — я чувствую это — Великий и Милостивый Арамазд заберет меня к себе. И знания уйдут со мной. Эти знания, то, что я видел, много лет мучили меня. Я переложу эту муку на тебя, незнакомец со звезд. Плохо, если знания уходят. Я знаю, как пасти овец. Когда я пригоняю отару, мои животные нагоняют много больше мяса и жира, чем те, что пасутся новыми летающими штуками. А курдюки их такие большие, что приходится привязывать тележку, а шерсть такая густая, что ломаются машинки для стрижки… мне некому передать эти знания, они умрут, вместе со мной, и это плохо. Но я передам те, что просишь ты, наверное, это хорошо, но они станут уже твоей ношей, готов ли ты взвалить ее на себя, незнакомец со звезд, нести дальше. Не торопись соглашаться, мне много лет, и я скажу тебе — неведение большое благо.
— Готов, — кивнул Руслан, а про себя подумал: «Да что он может такого рассказать? Один раз видел, как Михра уписался, или… как мальчик… с овцами…» Руслан слышал, или читал… многие пастухи… когда долгое время… без женщин… с овцами…
— Это был месяц сафар, или по-современному вандемьер, год… моему Субудаю исполнилось пять весен и еще немного. Да, той весной Ялвач — наш жрец умер прямо в молитвенном доме. Арамазд забрал верного, или неверного — один Всевидящий знает — служителя своего в город у безбрежных лугов. Надо сказать, Ялвач был не самого доброго нрава, и многие, а я в числе многих, говорили, что жрец не прошел огненную реку, что течет у медных врат града. И мост-волосинка Мазэ Камурч порвался под тяжестью души Ялвача, и упала она, и мучится в огне. Не успел потухнуть погребальный костер, и душа Ялвача вознестись на небо, или опуститься под землю, как в наше селение пришел чужак. Он назвался Аштак и сказал, что прислал его Арамазд Всемогущий, который знает, что селение Есиль осталось без жреца.
Тогдашний вождь Кюлькан принял его, ибо кто мы такие, чтобы спорить с волей Всемогущего.
Я, как всегда, пас овец, только не здесь, а на лугах за большим холмом, что недолгой зимой, когда высыхают и обсыпаются травы, напоминает высунутую из земли лысую макушку, мою макушку, а когда холм вновь зарастает, макушка колосится зеленой порослью, словно я в молодости. Хотя в молодости волосы у меня были не зеленые. Акбай, толкни Берту!
Был вечер, не тот вечер, когда тени растворяются в чернеющей серости, а тот, когда они становятся длинными, словно черные руки дэвов — верных слуг Ангро-Манью, только и ждущих часа затянуть неосторожного батыра в болотистые низины своего грозного повелителя.
Меня сморил тот самый, сладкий вечерний сон, когда вроде и спишь, и слышишь звуки, которыми полнится степь, особенно в вечерние часы. А что? Берта тогда еще исправно служила, а если и останавливалась, то не больше раза в день.
Меня разбудил шум. Так шумит… в степи ничто так не шумит, потому звук этот и вытянул меня из дремы, как тревожный зуммер собаки вытягивает умелого пастуха даже из самого крепкого, самого сладкого сновидения.
Они спустились с небес. Со звездного неба, откуда спустился и ты, и откуда спускаются все те люди, что приходят в наше селение изо дня в день, из года в год послушать истории и посмотреть место, где жил и рос тот, кого вы называете Предводитель. Мой Субудай — отрада глаз отца, опора в старости, когда я гостил у него, водил меня на… космодром… и я видел звездные повозки, на которых прилетаете вы. Та была похожа. Не такая большая, но похожа.
Степь. Стрекот насекомых, тихое блеянье овец, поминутный зуммер киберособак и рассказ. Руслан поймал себя на том, что еле дышит, в страхе нарушить, прервать повествование.
— Их встречал человек. И это был Аштак — наш новый жрец. Из звездолета — а теперь я знаю, как называется эта штука, вышли люди. Не много. И они вывели с собой мальчика. Ребенок был не старше моего Субудая. Жрец взял ребенка за руку и повел к нам в селение. А пришельцы со звезд зашли внутрь своей повозки и улетели. Мне хорошо было видно с большого холма.
— Это был Предводитель? — горло пересохло, и слова давались с трудом.
— Да, Аштак потом рассказал, что в громе и молнии к нему спустился Арамазд со свитой и поручил своего сына. Я знал правду, но кто такой бедный пастух Юлдуз, чтобы опрокинуть слова слуги Всемогущего.
Аштак сразу отвел мальчонку к Кюлькану — нашему вождю, и тот принял его, как сына, хотя своих сыновей у Кюлькана было уже трое. А куда деваться — с волей Арамазда спорить — себе дороже.
— Ничего себе! — то, что услышал Руслан… это… это надо было осмыслить.
— Вот, я рассказал тебе. Теперь это твоя тайна и твоя ноша.
— Э-э-э, спасибо, — осмыслить и еще раз осмыслить, — э-э-э, а что дальше было… ну, с сыном Арамазда — Предводителем?
— Дальше… дальше тебе лучше поговорить с Гуюком — нашим сегодняшним вождем и сыном вождя Кюлькана. Из всех детей, он больше всего был дружен с Михрой, да и возраста они почти одного.
