Хольм Ван Зайчик - Дело жадного варвара
– Скажите, – Богдан старался говорить мягче, – вот вам в ночь ограбления звонил сын… А почему вдруг мальчик стал звонить вам среди ночи? Что-то случилось? Что?
– Это… это неважно.
– Как знать, как знать… – пробормотал Баг, приникнув к «Керулену» и ожесточенно стрекоча клавишами. – Позвольте нам судить, что важно и что – нет.
– Так все же, – бросив взгляд на Бага, подал голос Богдан, – согласитесь, чтобы звонить в такое время, нужны веские причины. Откройте их нам. Ручаемся, за пределы этих стен ваши слова не выйдут.
Ответом был прерывистый вздох.
Баг вдруг резко выпрямился. Богдан заметил, как у напарника победно сверкнули глаза. Пальцы его покинули клавиатуру – похоже, Баг нашел то, что искал. То, что хотел найти.
– Хаимская, не запирайтесь! Ваше положение и так очень сложное! – резко заявил Баг, поднимаясь из-за стола и буквально нависая над вконец подавленной женщиной. «Что он там нашел?» – с ужасом подумал Богдан.
– Ситуация крайне двусмысленная: среди ночи вы под предлогом телефонного звонка покидаете ризницу, причем – вам действительно звонит некий детский голос, это подтверждается показаниями инока. А теперь мы обнаруживаем, – Баг с торжествующим видом развернул «Керулен» экраном к Бибигуль, – что буквально за день до ограбления на ваш счет было перечислено пятнадцать тысяч лянов. Нешуточные деньги! Даже человеку без воображения может показаться, что между всеми этими событиями есть некая связь.
Экран «Керулена» являл собой банковский счет Бибигуль Хаимской в Банке Правильного Денежного Обращения. Двадцать второго числа на этот счет от неизвестного лица поступило пятнадцать тысяч лянов. Богдан привстал, чтобы посмотреть на экран.
Хаимская закрыла лицо руками и тихонько заплакала.
«Сейчас расколется и мы поедем их брать», – подумал Баг.
«Бедная женщина! Вот на что толкает необеспеченность и отсутствие мужа!» – подумал Богдан. Он понял, что все его сомнения были напрасны.
Баг повернулся к Богдану. На лице его отразилась некая тень сочувствия.
– Ну, вот, – негромко сказал он. – Деньги, еч Бог… прости. Богдан. Еч Богдан. Вот и все! Деньги! Пятнадцать тысяч лян перевешивают все наши мудрования. Ни один грабитель не кинет такую сумму только для того, чтобы навести нас на ложный след!
– Похоже на то, – сдаваясь, согласился Богдан.
– Посмотрите! – Баг ткнул пальцем в экран и даже повысил голос. – Это ведь ваш счет и ваши деньги?
Хаимская промокнула глаза платочком и косо взглянула на «Керулен».
– Н-не знаю… да. Да, мои.
Баг торжествующее посмотрел на Богдана.
– И как вы объясните их происхождение? – снова навис Баг над Хаимской.
– Я… я…
«Ну, сейчас начнется, кажется…» – подумал Богдан, тоже встал, шагнул к Багу поближе и положил ему руку на плечо. Спокойнее, спокойнее.
– Вам лучше все рассказать нам сейчас, – заглянув в лицо Бибигуль, произнес Богдан. – Вы поймите: мы имеем все основания вас подозревать.
– Эти деньги не имеют отношения… – Хаимская схватилась за платочек. – Я не могу вам открыть…
– Очень даже можете! – возвысил голос Баг. – Более того, это ваша прямая обязанность – открыть нам все прямо сейчас и здесь, – и тут он неожиданно и очень профессионально сменил тон на мягкий, доверительный, проникновенный; не будь у Богдана так погано на душе, он мысленно зааплодировал бы напарнику. – Расскажите. Облегчите душу чистосердечным раскаянием. Вам же самой легче станет. Я-то знаю. – И Баг человеколюбиво улыбнулся.
– Нет, нет, нет… – Хаимская продолжала рыдать.
На лице Бага появилось зверское выражение, и Богдан уже начал опасаться, как бы его чрезмерно ретивый напарник не начал применять свои легендарные методы ведения деятельного расследования… не повел бы расследование слишком деятельно.
Нельзя так обращаться с женщиной, пусть даже она и очевидный соучастник противуобщественных поступков.
– Еч Багатур, – сказал тогда движимый осторожностью и состраданием Богдан, – быть может, вы уточните покамест возможную рыночную стоимость креста Сысоя или порознь составляющих его драгоценных камней, а я тем временем попробую продолжить разговор в несколько ином тоне?
– Попробуйте, драгоценный единочаятель Оуянцев, попробуйте, – с глубоким сарказмом ответил Баг и вновь уселся, даже ссутулился слегка, демонстративно заслонившись откинутой панелью ноутбука. – Единочаятель Оуянцев у нас человек новый, – поверх панели бросил он Хаимской, которая даже перестала рыдать и выглядывала теперь уголком глаза из-за платка, – Настырный. Что ж, я не возражаю. Пусть попробует.
И тут он вспомнил, чье у мальчика на фотографии лицо.
Он даже похолодел.
Гуаньинь милосердная! Вот оно как…
В юности Баг мечтал быть космонавтом. С ума сходил от вида взлетающих на телевизионных экранах могучих ракет, всех пилотов их знал наизусть…
Пальцы Бага заплясали на клавиатуре.
Богдан передвинул стул и сел напротив Бибигуль.
– Поймите, – проникновенно сказал он, – нам необходимо знать происхождение этих денег, иначе, как верно заметил единочаятель Лобо, вы оказываетесь под серьезным подозрением.
Богдан старался, как мог. Он задавал наводящие вопросы о деньгах на все лады. Но Бибигуль была непреклонна. Драгоценное время безнадежно уходило.
Наконец, спустя полчаса, Богдан отер пот со лба и подумал уже, что, наверное, нетрадиционные методы получения показаний, которые, по слухам, применяет иногда единочаятель Багатур, и вправду могут оказаться в чем-то действеннее его человеколюбия и искреннего желания помочь подозреваемой. Откручивать женщине нос – это было абсолютно неприемлемо; но и уйти несолоно хлебавши было никак нельзя. Помимо прочего, через полтора часа их с Багом ждала еч Ли. Богдан мучился и пытался вызвать в памяти прецеденты судебной и исполнительной практики, хоть как-то, хоть отдаленно напоминающие нынешний случай, но – тщетно.
Он страшно не хотел трогать самую больную для женщины тему, но она сама не оставила ему выхода. Ее безоговорочное, отчаянное молчание, если оно не было следствием соучастия в преступлении, могло иметь только одну причину.
– Может быть, – так мягко и задушевно, как только мог, наконец спросил он впрямую, – это связано с вашим сыном?
– Все в моей жизни связано с моим сыном, – мертво ответила Бибигуль.
– Может быть, эти деньги прислал вам его отец?
Бибигуль молчала.
– Может быть, вы по каким-либо причинам никак не хотите раскрывать нам его имя?
Бибигуль молчала. Но Богдан по глазам ее понял, что угадал.
– Ведь это же трагическая нелепость, единочаетельница Хаимская, – проговорил он. – Мы все равно узнаем раньше или позже. Зачем делать из этого проблему? Мы не сплетники, не журналисты… Вы лишь увеличиваете нам хлопоты, а себе – страдания.
Бибигуль молчала.
И в это время на редкость долго не подававший признаков жизни Баг громко и выразительно сказал «кхэ».
Богдан вопросительно обернулся в к нему.
– Еч Оуянцев… – как-то очень задумчиво глядя на экран «Керулена» проговорил Баг. – Кхэ… Открылись некоторые новые обстоятельства, с которыми вам необходимо познакомиться. Прямо сейчас, – он поднял глаза на женщину. – Вы… позволите нам с напарником где-нибудь на несколько минут уединиться?
– Я сама выйду, – сказала Хаисмкая, тяжело поднялась и, обессилено шаркая ногами, вышла из комнаты.
Баг проводил ее взглядом, дождался, когда она покинет комнату, и чуть наклонился к Богдану.
– Мне покоя не давало полвечера, почему лицо мальчика там, в спальне, мне кажется знакомым, – почти шепотом проговорил Баг. – Ты его помнишь?
Богдан выжидательно пожал плечами.
– Взгляни, – сказал Баг негромко и повернул «Керулен» экраном к Богдану.
Весь экран занимала красочная фотография красивого, мужественного человека лет тридцати пяти-сорока. Мальчик был похож на него, как две капли воды.
– Это же… Непроливайко… – прошептал Богдан.
– Да, еч Богдан. Да.
Баг закрыл фото и вызвал только что наспех склепанный из разных баз текстовый файл.
Двенадцать лет назад великий космопроходец и национальный герой Ордуси, бесстрашный исследователь радиационных поясов и металлосодержащих метеоритов, Кавалер нефритового веера Джанибек Гречкович Непроливайко прибыл в Александрию Невскую после очередного триумфального покорения бесконечных пустот в честно заслуженный полугодовой отпуск и одновременно – для научной подготовки следующего дерзкого рывка в неизведанное. Джанибек Гречкович, человек удивительной мужественности и темперамента, в те годы был в расцвете сил и устремлений, а его гордый, прекрасный профиль не сходил с обложек иллюстрированных журналов и экранов телевизоров, и не одна юная ордусянка засыпала с его именем на устах. Ныне постаревший Непроливайко отошел от космических дел и проживает на покое в своем имении близ Каракорума вместе с семьей.
