Сказки Змея Горыныча - Борис Гедальевич Штерн

Он лег на крыло и пошел на посадку.

Это была процессия. Впереди кого-то несли — наверно, хоронили. Многочисленные клыкастые головы были задраны кверху, они то и дело выдували из глоток горящую смесь. Пожалуй, все это напоминало факельное шествие. Дым смешивался с туманом, а огненные струи, вырываясь из глоток, сворачивались в огненные шары и медленно угасали, рассыпая искры. Пахло спиртным и серой.

Вдруг тот, кого несли впереди, затрепыхался и пронзительно заорал:

— Вступайте в ДОЖ, вступайте в ДОЖ, вступайте в ДОЖ!

Огнедышащая процессия глубоко вздохнула и через три шага проскандировала в ответ то же самое. И опять в темноте зашлепали но лужам.

Горыныч пристроился в хвост процессии, которая состояла исключительно из самцов, выставил Главную голову и решил не уходить, пока все не выяснит. Какая-то хмурая личность толкнула его и подозрительно спросила:

— Ты кто? Жених?

— Жених, жених! — чистосердечно согласился Горыныч.

— Тогда не отставай,— смягчилась хмурая личность.

— А что такое ДОЖ? —спросил Горыныч, припрыгивая, чтобы попасть в ногу.

— ДОЖ? Добровольное общество женихов. Ты откуда взялся, болван?

Горыныч хотел объяснить, что взялся он с Горынь-реки, но впереди опять раздался призыв предводителя, толпа опять ответила, и опять тишина...

«Добровольное общество женихов...—соображал Горыныч.— Где женихи, там и невесты...»

Вдруг Средняя голова — из озорства, что ли? — выскочила из-под крыла и жизнерадостно заорала на весь Дракополь:

— А где невесты?!

У толпы сработал условный рефлекс, все заорали ни в склад, ни в лад; в тот же миг раздался очередной призыв предводителя; самые дисциплинированные дожи пытались ответить; галдеж неописуемый... наконец процессия окончательно сбилась с ноги и с толку.

— Стой!!!

Стали.

К хвосту процессии примчалось мрачнейшее чудище в две дюжины голов, с плеткой.

— Кто зачинщик?!

Горыныча сразу же выдал хмурый сосед, чудовище выволокло его из рядов и взревело:

— Ты кто такой?! Кричать без разрешения?!

Спереди закричал предводитель:

— Расстрелять, и на конкурс! И так опаздываем!

Разные голоса подхватили:

— Чего с ним возиться? И так опаздываем!

Чудовище вцепилось в три шеи Горыныча и поволокло его вдоль процессии, выискивая место поудобней. Горыныч с недоумением озирался, но не встретил ни одного сочувственного взгляда.

Горыныч понял, что смерть близка, а он еще не женился! Он затормозил когтями и провел боевой прием — как учила мать: опрокинул чудовище на спину и свернул ему мимоходом три головы.

Он свободен! Бежать! Лететь!

Но тут на истошный визг чудовища подоспели добровольные помощники, и с этой оравой Горыныч уже не мог справиться. Они подмяли Горыныча, скрутили и поволокли... Больше всех старался хмурый сосед:

— А, вот забор! Подходящий! Привязать к забору и спалить, к драконьей матери, экстремиста!

Горыныча прикрутили к забору. Раздалась команда:

— Добровольцы, ко мне! А ты отойди, сопляк! Лишние головы под крыло! Зажигательной смесью...

Вдруг над забором позади Горыныча выпрыгнула голова в черном платке и заголосила:

— Гады, дайте белье снять! Белье мне пожжете!

— Снимай скорей, и так опаздываем!

— Все им некогда...— причитала голова в платке.

Горыныч не соображал ни Главной, ни Младшей, зато Средняя голова уже разрывала канаты и собирала всю Горынычеву мощь, чтобы вырвать забор из земли и накрыть этим забором добровольную команду. Сзади, снимая белье, что-то продолжала бормотать голова в черном платке. Горыныч прислушался.

— Не пойму, парень, ты из наших, что ли? За что они тебя? Держись! Тут у нас засада... Сейчас мы забор повалим и по тебе пойдем.

— Снял белье? Убирайся!

— Снял, снял... Лови!

Над забором будто змея зашипела — какой-то сверток взлетел и упал в толпу. Взрыв разнес процессию; мимо Горыныча проплыла оторванная и удивленная голова хмурого соседа; Горыныч упал мордами в лужу, на него упал забор, но забору пошли, хлеща огнем, драконы в черном. Визги, стоны раненых, схватка в тумане...

3

Когда Горыныч очнулся, его куда-то волокли с завязанными глазами. Он услышал: «Осторожно, яма! " и свалился в какую-то яму. Наконец с него сняли повязки, и он зажмурился от яркого света направленной в глаза лампы.

— Отвечать, не раздумывая! — раздался властный голос за лампой. — Имя!

— Драконыч, — ответил Горыныч, не раздумывая.

Потом подумал и поправился:

— Горыныч.

— Хорошенькое начало… У вас два имени? Какое из них настоящее?

— Последнее.

— Ваш паспорт!

— У меня нет паспорта!

— Еще лучше! Что вы делали позавчера на площади Вымерших Динозавров?

— Я там никогда не был, — удивился Горыныч. — Я только что прибыл в Дракополь.

— С какой целью?

— Понимаете ли, я решил жениться…

— Ты, парень, здесь не притворяйся, — угрожающе сказал голос.

Горыныч поспешил объяснить:

— Дело в том, что моя мать завещала мне жениться по любви… Уберите, пожалуйста, лампу, я вас и без лампы хорошо вижу.

— Лжете! Вы не можете меня видеть!

— Но это так. Клыки у вас растут не во внутрь, а наружу. Ваша левая голова такого нездорового цвета, будто вы второй год сидите в этом подземелье. Ваша правая голова выглядит не намного лучше. Вам, определенно, надо погулять, проветриться…

Дракон Нездорового Цвета выругался и выключил лампу.

— Третий, третий год я здесь сижу, — пробурчал он. — Я сижу здесь ради вас, а вы не цените. Уже и словесный портрет составили.

— Мы даже не знакомы, а вы ради меня сидите в этой конуре! — Удивился Горыныч. — Идите, полетайте!

— Ну, не то, чтобы буквально ради вас, — поправился Дракон Нездорового Цвета. — Но и ради вас тоже. Я сижу здесь во имя счастливого будущего всех цивилизованных драконов. Вернемся лучше вот к чему… Я готов поверить, что вы не инкубаторный. Похоже, вы действительно из натуральных драконов. Вы проявили отменную выдержку, когда вас чуть живьем не сожгли. И вообще… вы мне нравитесь. Вы могли бы за сто шагов попасть в фиалку из арбалета?.. А за двести? Или, скажем, экспромтом сочинить оригинальное стихотворение на заданную тему?

— Наверное, смог бы… Но к чему такие странные условия?

— Сочините четыре строки на тему «бессонница».

— В рифму или белым стихом?

— Как угодно.

Главная и Средняя головы с сомнением посмотрели на Младшенькую, а та, прикрыв глаза и пошевелив губами, продекламировала:

Мысли мчатся бешеным галопом,

Пред глазами бабочки мелькают,

В головах пчелиное гуденье,