Панург и его бараны - Максим Сергеевич Евсеев
Сны
Как-то, моя девушка пожаловалась мне, что ей снятся кошмары.
– Попробуй управлять своим сном. Надо только вспомнить, что ты спишь и поменять правила игры, – ответил я.
– Ты осознаёшь, что спишь? Понимаешь, что всё происходящее тебе снится? – удивилась она.
– Не всегда… Вернее я осознаю это всегда, но вспоминаю об этом только в крайнем случае, если сон мне не нравится, или наоборот, если он слишком прекрасен. Настолько прекрасен, что я перестаю ему верить. Уверен, что это происходит с каждым, просто вы не хотите это признать. Ты относишься к своим снам слишком серьёзно, ты видишь в них какой-то психологический или может сакральный смысл, а сон – это лишь не до конца обдуманные мысли, загнанные в угол сознания мечты и фантазии. Они возникали в твоей голове весь день, пока ты сталкивалась с реальностью, которая тебя пугала, злила или наоборот, манила, но была недостижимой. Во сне ты просто проживаешь весь день заново, только добавляя в него то, что в реальности прятала внутри себя. Представь себе: сегодня утром ты приготовила на завтрак невкусную яичницу, потому что твоя начальница отвлекала тебя телефонными звонками; ты торопилась и в суете не смогла найти соль, ты смотрела интервью с Томом Хиддлстоном на ю-тубе, где он танцует, но тебе пришлось прерваться, и всё это копилось внутри тебя. И если тебя это всё, по-настоящему, задело, если ты об этом думала днём, то ночью тебе может присниться, как ты занимаешься сексом с Локи, а в большом котле, наполненном водой из Мертвого моря, варится твоя начальница.
– Варится? Я ведь яичницу жарила, – поправила меня Ульяна.
– Вот видишь, ты забыла, что хотела сварить яйца всмятку, но потом передумала, потому что не любишь их есть второпях и без соли. Но твой мозг всё помнит.
Я предлагал ей самый простой, и, как говорит мой друг Руслан, самый "квадратный" пример. Мне казалось, что так будет проще, а начинать надо с самого простого. Впрочем, иногда простым лучше и ограничиться, чтобы не плодить сущностей, особенно, если у тебя их, на самом деле, нет.
Она не верила мне или думала, что я шучу. Но я говорил абсолютно серьёзно. Я вообще заметил, что со своими снами мне договориться проще, чем с другим человеком. Вернее, было проще…
Как многого я не замечал: не замечал, что мои фантазии выходят из моего подчинения, что моя девушка уходит от меня, и ещё чего-то очень важного…
– Послушай, – заговорила Ульяна, – я не готова обсуждать с тобой твою бессмысленную теорию о снах, тем более что она абсолютно не оригинальна, я хотела, чтобы ты всего лишь обнял меня и сказал, что всё будет хорошо и что ты всегда рядом. Знаешь, это совсем не сложно. Но тебе больше нравится разглагольствовать о снах, – и раздраженно уткнулась в планшет. – В ванной, кстати, кран течёт, ты не мог бы починить?
И я устремился в ванную комнату. Устремился неторопливо, по дороге представляя себе, как чиню смеситель, а тот срывается и окатывает меня горячей водой, но невероятным усилием мне удается поставить смеситель на место. И вот я стою в ванной комнате, ошпаренный кипятком, без рубашки, в красивом джинсовом комбинезоне, а в двери плачущая Ульяна, которой ужасно стыдно.
Кран не тёк. Я открыл, поочерёдно, горячую и холодную воду, потом закрыл. Включил душ и в этот момент в меня ударила струя горячей воды. Попытки поставить смеситель на место ни к чему не привели, и мне пришлось перекрыть воду в стояке. Когда обваренный горячей водой, мокрый и растерянный, я обернулся, Ульяна действительно стояла в проёме двери. Правда смотрела она не на меня, а на залитый пол ванной комнаты, и стыдно было мне.
– Я думаю, что лучше вызвать сантехника, – сказала она, недоуменно качая головой. – Ты сам позвонишь, или лучше мне?
И, не дожидаясь моего ответа, она пошла в комнату за телефоном, а я смотрел на сорванный смеситель, на воду на полу, на разбросанные повсюду флаконы с шампунем, гелем для душа и кондиционерами для волос, и пытался понять, как так получилось.
Меня нельзя назвать мастером на все руки, но когда-то этот смеситель я сам и поставил. Поставил, не перекрывая воды в стояке, потому что вентиль там от времени поизносился и не закрывал воду до конца, сделал всё очень оперативно, и с минимальными потерями. Воды, во всяком случае, было гораздо меньше.
С самого раннего детства, я умел собрать и разобрать электрический штепсель или розетку, мастерил в институте кипятильники из бритвенных лезвий, и ещё ребёнком провел себе в комнату телефон, втайне от родителей. Телефон, кстати, собрал сам, из старой трубки и диска для набора номера. Но в последнее время у меня всё валилось из рук: дрель, если я сверлил дырку в стене, упиралось сверлом в арматуру и не желала двигаться дальше; торцовый ключ, когда я пытался снять крышку двигателя, становился мягким, как масло и свободно проворачивался, не желая открутить болт; падали из рук чашки, просыпалась соль и крупы – вещи совсем перестали мне подчиняться. Разумеется, я винил китайские электропатроны, продавцов инструментов и производителей всего, что меня окружало. Сетовал на возраст и невнимательность, на кривые свои руки, на усталость… Но иногда возникало чувство, что дело, всё-таки, не только в этом, что я становлюсь лишним в этой, когда-то понятной и родной реальности, что сначала люди, а потом и вещи начинают видеть во мне чужака, или вовсе перестают замечать. Но я тут же гнал эту дурацкую мысль и искал более правдоподобные объяснения.
– Ты можешь подойти? – услышал я голос Ульяны из комнаты. И
