Сергей Шведов - Пять доказательств небытия Руси Московской
— Шкварок!
Генерал откинул на стене стальную крышку раздачи и трижды стукнул кулаком по внутреннему ящику, напоминавшему духовку.
— Эй там, на раздаче! Сковородку шкварок да поживей!.
— С толстыми прослойками, — шепнул дед.
— Шкврки с толстыми прослойками мяса! Яичницу тоже.
— Жареной картошки, колбасы, пальцем пиханной, — тихо подсказал дедок. — Кислой капусты, огурчиков солёненьких.
— Только с разрешения доктора Замордиса, — ответил мужской голос из–за закрытой внутренней крышки
Генерал громыхнул басом в замурованную духовку:
— Сейчас выйду к тебе и ты получишь разрешение от доктора Вмордиса! На всё про всё даю тебе полчаса, «кусок» сраный! А то вмиг погон лишишься и военной пенсии.
Дедок осмелел и обратился к генералу не по форме.
— Я на гражданской пенсии. А когда меня отпустят отсюда на военную пенсию?
— Ты, сержант, мобилизован, вновь прошёл медицинскую комиссию, теперь на службе. В военное время комиссуют только калек, а у остальных на нашей службы только один вид отставки — пуля в затылок.
— Разве сейчас война?
— Война.
— Какая?
— Гибридная.
— С Москвой?
— Москва и Питер — наши союзники. Они готовы всех русаков переморить. Особенно Кремль.
— А с кем тогда?
— С Русским миром. Половина Восточной Германии хочет задружиться с русскими. Ты заценил уровень угрозы дли миропорядка?
— Я из тех, кто лучше промолчит.
— Профессионал. Уважаю. Открывай бутылки!
* * *Из раздачи в стене выдвинулся поднос. Полковник поставил его на откидной стол и вернул его на место. Через минуту выдвинулся другой. Стол с двумя литровыми бутылками самогонки был уставлен простонародными угощениями. Смаженки. Драники с фаршем и цеппелины со шкварками. Домашняя жареная колбаса и смачные шкварки. Яичница на сале. Хлеб самый подходящий — ржаной. Квашеная капуста и солёные огурчики. И, разумеется, холодник.
— Петя, начнём с холодничка? — спросил генерал.
Это холодный свекольник без мяса и крупы, но с зеленушкой и свежими огурчиками. Густо приправленный сметаной.
— Нет, Вася, с холодненькой! — ответил полковник, наполняя ледяной самогонкой алюминиевые кружки. — Сумка у меня лежала в багажнике машины. Бутылки выстудились на морозе.
* * *Когда опустошили первую и ополовинили деревенскую закуску, полковник как бы невзначай спросил:
— Слушай, старик, а есть у тебя просьба личного характера?
Дедок призадумался.
— Сыны мои вон уж сколько годов, как мне не пишут.
— Знаем. Один в Канаде, другой в Австралии. Можем наладить связь.
— Не надо. у них своя жизнь. Бизнес свой я продал вместе с домом племяшу. О вот собачку бы…
— У тебя же на хоздворе здоровенный тайган на цепи вдоль проволоки носится!
— Да что мне цепной пёс… У меня на старости лет мнительность разыгралась. В пандусе перед воротами на пути в хоздвор контейнеры с мусором стоят. Крыс привлекают.
— Их дератизаторы опрыскивают каждый вечер.
— Так–то оно так–то, только мне всё мнится и снится, что крысы по постели бегают.
— Кошек принесём.
— Крысы кошек не боятся. Кошки больше по мышам спецы. Мне бы мобачку–крысолова.
— Ну, давай дед — услуга за услугу.
— А какую?
— Потом скажу.
Полковник набрал номер и включил громкую связь.
— Кинологический центр КГБ? Так уже ты меня не узнал, не бреши… Какие собаки лучше всех крыс ловят?
— Гм…кх–кх, простите, простудился… Здравия желаю! У нас в наличие из собак–крысоловов только гладкошерстный фокстерьер, немецкий пинчер, цвергпинчер, шнауцер, той–терьер и рэт–терьер. Какие условия обитания собаки?
— Почти что казарменные.
— Тогда только фокстерьер, но он беспокойный и скандальный пёс. Остальным нужен ветеринар под боком на подстраховку. Крыс много? Речь идёт о кабельных сборках для интернета?
— Да нет. Крыс у нас нет. Сторож в сторожке на спецобъкте просит себе собачку на всякий случай. Боится он этих грызунов.
— Тогда берите таксу. Самый лютый зверь по крысе.
Полковник зажал трубку ладонью и шепнул деду:
— Рыжую, чёрную, гладкошерстную, жесткошерстную?
— Чёрную гладкошерстную.
— Слышал? На том и порешим. Жду.
Полковник не спрятал телефон, а положил его на стол перед дедом. Минут через двадцать прибыла такса. Собака с профессиональной недоверчивостью охотника вглядывалась карими глазами в карие глаза нового хозяина с таким же вытянутым лицом, как и её морда. Обнюхала и облизала его, приняла за своего и свернулась колечком на его коленях.
— Вот и подружились.
— Тащ полковник, я профессионал. У нас на службе бескорыстных бессребреников отродясь не водилось. Что я вам должен за эту услугу?
— А вот для этого нужно начала накатить по первой из второй бутылки и закусить как следует! — поднял полковник алюминиевую кружку. — А то вижу, тебя твоя же самогонка не берёт. Пей, чтоб язык развязался.
После плотной закуски полковник поднялся и вытащил из кармана–пистончика на поясе связку маленьких ключей. Вставил один ключик в крохотную замочную скважину в аппаратуре и провернул его.
— Всё, дедок! Можешь выкладывать мне откровенно хоть до самого нутра. Я включил систему; «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Генератор видеоаудиопомех на всех частотах.
— А что вы хотите от меня услышать?
— Кто тебе подсказал создать эффективный алгоритм построения новейшей государственной идеологии?
— Никакого алгоритма я не знаю. Меня, как патриота и поборника независимости страны, интересовали принципы устойчивого развитие государства при наличии перманентных внутренних возмущений (в математическом смысле теории поля) и непрерывного вмешательства во внутренние дела страны транснациональных корпораций, международных неправительственных объединений типа антиглобалистов, масонов, коммунистов и русопятов. Вкратце моя теория — набор социальной риторики для «говорящих голов» с экрана для внутреннего потребления, игра в поддавки с сильными государствами, непрерывное, но малозаметное снижение уровня жизни подвластного населения. Полуголодный человек не способен на революцию Я к этому пришёл при помощи бритвы Оккама — путём исключение лишних сущностей. Потому что официальная история нашей страны — напластование благоглупостей и прямой подлости историков, отечественных и зарубежных. В ней нет ни грана правды.
— Знаешь, дед, я давно об этом думаю.
Полковник встал и прошёлся туда–сюда, тяжело дыша. Потом сел, настроил телефон на работу в режиме диктофона и сдержанно приказал:
— Рассказывай откровенно всё подряд! Речь идёт о государственной безопасности и сохранении независимости страны. Моей страны. А то слишком много желающих пристегнуть наши бесплодные земли к своим территориям. Потом мои придурки с дипломами кандидатов и докторов наук расшифруют твои слова, если сумеют. А по ходу разговора пей и закусывай, чтобы твой язычок развязался. И генералу не забывай наливать
3
— Ну так слушайте дедовы сказки, малята… Моя подноготная вам известна. Начну с моих личных размышлений. Только не перебивайте, а то собьюсь… Население нашей местности пёстрая, как шкура на разноцветной кошке. Давным–давно это была вотчина какого–то княжича из рюриковичей. Краеведы вам даже покажут четыре краеугольных камня, на которых покоился фундамент замка. Скорей всего, это был обыкновенный деревянный терем, обнесённый бревенчатым частоколом. Князёк–то наш был не из первых в столбовых книгах, а за польским часом его потомки стали польскими графьями. Разумеется, без единого злотого за душой, как у польских аристократов водится. Русичи были не из самых древних жителей на нашей землице, если историки утверждают, что большинство гидронимов, названий рек и озёр, у нас финские. Но это знают только историки. В народе ни о каких финнах не слыхивали, равно как и о неведомых кельтах. Говорят, ещё балты были субстратом, то есть навозом, на котором возросли славяне и русичи. Но в навозе пусть сами историки копаются. У нас в городе без того полно экзотики.
Горделиво красуется богатое татарские кладбища с польскими фамилиями, выбитыми русскими буквами золотом по мрамору, а ниже транслитерация арабской вязью. Хотя татар у нас в округе всегда было, как евреев в Биробиджане — раз, два и обчёлся. Это всё потомки лёгкой конницы, которую нанимали безвластные польские корольки на деньги, занятные у магнатов и богатых евреев. Без отдачи, разумеется, в лучших традициях польского лыцарства. Зато с нашим городом до войны с фашистами почти сливалось богатое еврейское местечко–штетль. Еврейское кладбище — знатная достопримечательность нашего города, тоже с мраморными и гранитными надгробиями, но не с позолоченным полумесяцами, а звёздами Давида. К штетлю жались бедные выселки караимов, хотя евреи их совсем не жаловали и за родню не почитали. После войны с фашистами местечко, самой собой, исчезло. Но почему–то караимов немцы не геноцидили, хотя те тоже почитали Тору и верили в еврейского бога Яхве.
