Сергей Шведов - Высшая мера
Чем больше рабов, тем больше у хозяина богатства, тем выше его социальное положение. Раб работает в поле или вертит деревянные машины, которые подавали воду на поля. Рабов нужно было много, потому что раб за сутки верчения колеса навсегда терял здоровье или попросту умирал.
Но вот научились выплавлять и ковать железо, сделали колесный плуг. Вывели высокопродуктивные сорта зерновых культур и улучшенные породы скота. Даже с помощью древней механизации труда стало возможным прочно устранить угрозу голода, заложив на хранение зерна не несколько лет вперед. Отпала необходимость содержать огромное количество ленивых и прожорливых античных рабов. Их ведь нужно было кормить, одевать и строить им жилище.
Рабу дали свободу самостоятельно работать на клочке земли, принадлежащей господину, и строить на ней хижины. Так появился раб нового типа — средневековый крепостной. На выделенном клочке земли он сам себе хозяин, но из барского поместья — ни ногой! Отдавай часть урожая барину, обрабатывай на барщине его поля, а сам живи, одевайся и питайся как хочешь. Барин за твою голодную жизнь не отвечает, но отвечает перед государем за твою голодную смерть. Так и имение могут отнять, если заморишь крепостных голодом.
Но вот появились сложные водяные, а потом паровые машины, фабрики стали приносить больше доходов, чем помещичьи хозяйства. Крепостным рабам дали свободу, попросту согнали с земли. И дозволили распоряжаться собственной судьбой, то есть выбирать себе хозяина по собственному вкусу. Хочешь, нанимайся в батраки к землевладельцу, хочешь — уезжай в город. Рабочий раб на фабрике уже сам заботился о жилье, пропитании семьи и о здоровье близких. Фабрикант уже не нес прямой ответственности за условия жизни, здоровье рабов–рабочих, даже не отвечал за голодную смерть уволенных с фабрики. По сравнению с античным и средневековым рабовладением это был большой скачок прогресса. Раб, имеющий постоянную работу и высокую квалификацию, имел крышу над головой, сытный кусок для всей семьи и даже мог позволить себе выучить в школе одного ребенка или даже нескольких.
Повторим, что капиталистическая форма рабовладения была куда как более прогрессивная, чем рабство античное и средневековое. Рабов при капитализме не клеймили и не пороли, но жизнь у них была по–прежнему нелегкая.
Формы рабства совершенствовались и дальше. В посткапиталистическую эпоху с победой идеологии неолиберализма необходимость в тяжелом ручном труде почти повсеместно отпала — появились роботы и прочие интеллектуальные машины. Массы прежних рабов–рабочих остались без дела, но рабовладение не исчезло. Появилось так называемое «сладкое рабство», о котором вы еще узнаете в школе, сударыня. И если античные рабы вертели колеса водоподъемных механизмов, то сейчас они вертят незримое колесо оборота денежной массы, приводя в движение всемирную финансовую машину. Для этого рабы новейшего времени должны крутиться и вертеться, из шкуры вон лезть, но добывать и накапливать деньги, чтобы непременно потратить их на товары, еду, выпивку и развлекательные мероприятия именно тех фирм, которые фактически принадлежат всемирной банковской системе. Вы слышали выражение «Деньги — кровь экономики»?
— Угу.
— Вот современные рабы своей неуемной страстью к шоппингу и бездумным развлечениям приводят в действие финансовый насос, сердце экономики. То есть современный раб в мегаполисе должен стать похожим по своему чрезвычайно подвижному психотическому типу на неугомонного местечкового еврея из маленького штетля в черте оседлости царской России. Об этом вы, голубушка, никогда не узнаете, потому что книги этнографов прошлого века на эту тему признаны неполиткорректными и изъяты из массового доступа. А «сладким» современное рабство именуют потому, что нынешним рабам доступны наслаждения в виде синтетических конфеток и тортиков, генномодифицированных бигмаков и хотдогов, а также сладострастие в форме промискуитета — свободной любви вплоть до всех форм половых извращений. Вам это, хотелось бы думать, знать еще рановато, но вас наверняка уже просветили на этот счет на уроках полового воспитания.
Барышня Михалкова — Рублёвская кивнула, ничуть не покраснев.
— Итак, мы пришли к промежуточному выводу, что главное, чтобы мелкий человечек современного типа проводил всю свою жизнь в погоне за копейкой, но никогда не смог разбогатеть. Это и есть великое колесо финансовой фортуны, бег на месте по кругу, современная и очень гуманная форма рабства. Я понятно излагаю, моя юная слушательница?
Девочка промолчала и только согнула указательный пальчик в знак согласия.
— Продолжим нашу мини–лекцию… Вы поняли уже всю прогрессивность современного рабства? Больше нет ошейников, кандалов, крепостных записей или угрозы голодной смерти в случае потери работы. Новый раб сам приносит в зубах хозяину свой ошейник, как верный пес. О жилье для современных рабов их сеньор–финансист уже совсем не беспокоится — раб берет у сеньора кредит, снимает квартиру или строит ее по форме долгового ипотечного рабства. Рабовладелец–банкир заботится только о том, чтобы рабы покупали лишь сертифицированные продукты питания, выращенные на земле, принадлежащей банку, а также одежду и промышленную продукцию транснациональных корпораций, контролируемых банком. Важно, чтобы новые рабы ни в коем случае не вырвались из финансового рабства и не перешли на самообеспечение и на самоорганизацию общественной жизни без контроля со стороны банковской системы. И окончательный вывод — современный раб должен рождаться и умирать должником, а жить в кредит.
— А что вся эта научная чепуха значит лично для меня? — элегантно пожала юная госпожа Михалкова — Рублёвская оголенным плечиком, с которого сбежала тоненькая лямочка ее коротенького топика.
— А то, ваше юное сверкательство, что если изменится общественный строй, у вас больше не будет слуг, а все будете делать сами. И не потому, что у вас не будет денег им заплатить. А потому, что не будет желающих подъедать объедки с вашей тарелки, допивать опивки из вашего бокала и донашивать шмотки с вашего плеча. Все будут свободными и уверенными в своем будущем, а вы будете никому не нужны.
— Такого не может быть!
— М-да, заметно, что вы не очень прилежно учитесь в школе. А ведь не зря вам на уроках истории крутят фильмы о советской жизни. Такое может быть, еще как может! Может радикально поменяться общественный строй. Банки сразу национализируют в пользу государства. Без либеральной банковской системы капиталистического типа можно еще успешней запускать космические корабли, строить грандиозные гидроэлектростанции, покорять мирный атом и делать самые смертоносные ракеты с ядерными боеголовками, способными снести мегаполис. Но зачем вам полет Гагарина, если у вас на зиму будет лишь одна пара сапожек? Зачем вам космические дали, если вас не будет подвозить в школу личный шофер на вашей машине? Зачем вам океанские глубины, если вам будут недоступны самые роскошные курорты? Вот вас дожидаются в зале суда личные телохранители, оттого–то вы не боитесь нацепить на себя брильянты, которые сделали бы честь любой великой княгине. Если неорабовладельческий строй падет, вы будете ходить пешком как все — в простеньких босоножках, ситцевом платьице, повязавшись платочком. Брильянтов на всех никогда не хватает. Ваши фото не будут красоваться на страницах глянцевых журналов и гламурных сайтах. За вами не будут гоняться папарацци. Вас не будут приглашать на великосветские приемы, потому что бомонда нет там, где все равны.
А когда совсем не станет рабов и миром перестанут править деньги, вам придется наниматься на работу наряду с работницами рабского происхождения, причем и жить с ними бок о бок на равных и обедать в заводской столовой. Убедил я вас, юное создание? — с победным видом улыбнулся профессор.
Наконец–то у девочки разыгралось воображение, а с ним пришло и соображение. Сначала она остолбенела, потом вся передернулась судорогой. Кусочек креветки затрясся на очаровательной нижней губке слишком юной присяжной заседательницы. Она с ужасом уставилась на пустую стену, словно из нее шагнул в комнату для присяжных сам красный призрак коммунизма собственной персоной, каким его рисовали в школьных мультиках для младших классов.
— Высшая мера! — одними губами прошептала госпожа Михалкова — Рублёвская.
— Высшая мера!!! — вразнобой, но уже громко произнесли остальные заседатели.
Наконец–то, к всеобщей радости, жюри присяжных пришло к единому мнению. Вердикт суда был подтвержден единогласно.
Конец
