Йен Макдональд - Супруга джинна
— Я хотела сказать… я… — бормочет Аша.
— Уровень два и девять?
— Не знаю, что это.
ИИ улыбается, и, пока она пытается собраться с мыслями, в голове Аши вновь раздается мелодия, на сей раз это Пранх, и он, как обычно, ужасно ругается: «Да где ж тебя носит! Разве ты не знаешь, что представление смотрит половина континента!»
— Простите, я должна идти…
— Конечно. Я буду смотреть.
«Как? — хочется ей спросить. — Бесплотный джинн хочет посмотреть, как я танцую. Что бы это значило?» Но когда она оглядывается, оказывается, что вопрошать можно лишь легкую струйку пыли, проносящуюся вдоль освещенной лампами зубчатой стены.
Вот слоны и циркачи, иллюзионисты и факиры, газель[14] и каввали.[15] Здесь изысканные кушанья и вина от сомелье, и вот ярко освещают сцену, и, как только заслышались звуки табла, мелодиона и шехнаи, Аша проскальзывает мимо хмурого Пранха. Мраморная площадь пышет жаром, но Аша не замечает этого. Движения ног, пируэты, кружение юбок, перезвон бубенцов на щиколотках, выражения лица, исполнение мудр[16] искусными руками: еще раз она превосходит самое себя, превращая катхак в нечто большее. Аша могла бы назвать это своим искусством, талантом, но она суеверна: может статься, что тогда кому-нибудь захочется покуситься на ее дар и забрать от нее. Никогда не называй, никогда не говори о нем. Пусть он просто владеет тобой. Ее собственный знойный джинн. Аша кружит по ярко освещенной сцене перед делегатами, а боковым зрением осматривает все вокруг в поисках камер, роботов или прочих глаз, посредством которых Эй Джей Рао может смотреть на нее. Или она такое же расщепление его сознания, как и он — ее?
Раскланиваясь в свете ярких огней и сбегая со сцены, она едва ли слышит аплодисменты. В гримерной помощницы снимают и осторожно складывают множество драгоценных украшений с костюма, стирают сценический грим, под маской которого скрывается лицо двадцатидвухлетней девушки, а внимание Аши приковано к наушнику-завитку, пластиковым знаком вопроса свернувшемуся на туалетном столике. В джинсах и шелковой майке Ашу не отличить от четырех миллионов прочих двадцатилетних девушек Дели. Прикрепив завиток за ухом и пригладив волосы, она на секунду замешкалась, надевая на руку наладонник. Нет звонков. И сообщений. И аватар. Ничего. Странно, но это ее беспокоит.
У Делийских ворот выстроились служебные «мерседесы». По пути к автомобилю дорогу Аше преграждают мужчина и женщина. Она нетерпеливо машет рукой:
— Автографов не даю…
Только не после выступления. Уйти поскорее, быстро и незаметно раствориться в городе. Мужчина показывает Аше удостоверение.
— Мы поедем на этом автомобиле, — объявляет он, и из череды машин отделяется бежевый «марути» последней модели.
Мужчина вежливо придерживает дверцу, пропуская ее вперед, но в его жесте вовсе нет уважения. Женщина садится на переднее сиденье рядом с водителем. Машина разгоняется, сигналит, вливается в круг ночного движения у Красного Форта. Работает кондиционер.
— Я инспектор Тхакер из департамента регистрации и лицензирования искусственных интеллектов, — говорит мужчина.
Он молод, недурен собой, самоуверен и нисколько не волнуется, сидя рядом со знаменитостью. Только запах парфюма чересчур резкий.
— А, полиция Кришны. Замечание заставило его вздрогнуть.
— Наши системы наблюдения зарегистрировали общение между вами и искусственным интеллектом из Бхарата уровня два и девять Эй Джеем Рао.
— Да, он мне звонил.
— В двадцать один ноль восемь. Вы общались шесть минут и двадцать две секунды. Не можете ли вы мне сказать, о чем вы говорили?
На высокой скорости автомобиль несется к Дели. Казалось, машины расступаются перед ним и каждый сигнал светофора непременно светит зеленым. Ничто не могло помешать стремительному продвижению автомобиля вперед. «Могут ли они сделать это? — задавалась вопросом Аша. — Полиция Кришны, надзор за ИИ: могли ли они приручать существ, на которых охотились?»
— Мы обсуждали стиль катхак. Он его поклонник. Какие-то проблемы? Я сделала что-то не то?
— Нет, ничего подобного, мисс. Но вы должны понимать, что на конференции подобного значения… От имени нашего департамента прошу прощения за недоразумение. О, вот мы и приехали.
Машина остановилась прямо у бунгало Аши. Чувствуя себя одновременно грязной, запыленной и растерянной, она проводила взглядом отъезжающий автомобиль полицейского Кришны, который сдерживал безумное делийское движение с помощью ручных джиннов. У ворот она приостановилась. Ей просто необходимо, и она заслужила это: нужно какое-то время, чтобы переварить выступление, отойти немного, обернуться и посмотреть на себя саму, говоря: да, Аша Ратхор, ты молодец. Бунгало окутано тьмой и спокойствием. Нита и Прия встречаются со своими расчудесными женихами, обсуждают подарки, список гостей и приданое, которое удастся выжать из семей будущих мужей. Хоть они и не сестры, но вместе живут в бунгало. Ни в Авадхе, ни в Бхарате больше ни у кого нет сестер. Ни у одной девушки в возрасте Аши, хотя ходят слухи, что баланс восстанавливается. Дочери нынче в цене. А в былые времена за девушками давали приданое.
Аша полной грудью дышит воздухом своего города Прохладный сад приглушает гул огромного мегаполиса до тихого рокота, который отдается в ушах подобно бегущей через сердце крови. Она чувствует запах пыли и роз. Благоухание персидской розы, излюбленного цветка поэтов урду.[17] И пыль. Аша представляет себе, как ветер вздымает пыль, она закручивается маленьким смерчем и являет перед ней обаятельного, опасного джинна. Нет. Иллюзия, безумие шального древнего города. Аша открывает ворота и видит, что каждый квадратный сантиметр сада покрыт красными розами.
На следующее утро Нита и Прия ждут ее к завтраку, сидя за обеденным столом бок о бок, словно интервьюеры. Или копы Кришны. На сей раз они не собираются обсуждать дома и мужей.
— Кто, кто, кто? От кого цветы? Кто прислал их в таком количестве, ведь они стоят целое состояние… Горничная Пури приносит китайский зеленый чай, незаменимый в качестве профилактики рака. Розы собраны в кучу в углу сада. Сладость их аромата уже тронута тлением.
— Он дипломат, — отвечает Аша. Нита и Прия смотрят по телевизору только мыльную оперу «Город и деревня» да несколько ток-шоу, но даже они наверняка слышали о Эй Джее Рао. Поэтому придется скрывать правду. — Дипломат Бхарата.
Рты округляются в протяжном «ооох», потом растягиваются в «ааах», когда они переглядываются.
— Ты должна, должна, должна привести его, — говорит Нита.
— На наш дурбар, — подхватывает Прия.
— Да, на наш дурбар, — соглашается Нита.
На протяжении последних двух месяцев они едва ли могли говорить о чем-то еще: все беседы, сплетни и планы сводились к одному — великолепному торжеству в честь их свадеб, где они вдоволь похвастаются перед незамужними подругами и заставят всех холостяков умирать от ревности. Аша притворилась, что слегка перекосившая ее лицо гримаса вызвана горечью целебного чая.
— Он страшно занятой. — Она не сказала «занятой человек». Аша не могла понять, отчего играет в эти глупые девичьи игры с недомолвками и секретами. В Красном Форте бесплотный ИИ сказал, что восхищается ею. Они даже не встречались. Потому что встречаться не с кем. Все происшедшее имело место лишь в ее голове. — Я даже не знаю, как связаться с ним. У них не принято раздавать номера телефонов.
— Он придет, и точка, — заключили Нита и Прия.
Она едва различает музыку, заглушаемую скрежетом старого кондиционера, но пот все равно ручейками стекает на пояс трико фирмы «Адидас», собирается в ложбинке на спине и стекает между крутыми ягодицами. Она вновь пытается повторить движение, но даже бубенцы на щиколотках звучат словно свинцовые. Вчерашним вечером она прикоснулась к небесам. Сегодня утром — словно мертва. Никак не может сконцентрироваться, и хоть маленький мерзавец Пранх видит это, но все же со свистом рассекает воздух своей бамбуковой палкой и вместе с проклятиями брызжет комками изжеванного бетеля.
— Эй! Поменьше смотри на наладонник и побольше думай о мудрах! Нужны хорошие мудры! Да твое мастерство способно кастрировать меня, если б было что кастрировать.
Смутившись, что Пранх заметил ее состояние — позвони, ну набери же меня, позвони, ну набери же меня, позвони, забери меня отсюда, — Аша огрызается:
— Если у тебя вообще когда-то было то, что кастрировать. Пранх бьет ее палкой по ногам, голень полоснула жгучая боль.
— Чтоб тебя, хиджра! — Аша подхватывает лежащий на сумке с полотенцами завиток, крепит к уху и распускает длинные прямые волосы. Незачем переодеваться, она все равно вмиг вспотеет на такой жаре. — Я ушла.
