Дэни Коллин - Вне корпорации
Нила не сразу поняла, чем хочет заниматься. Поэтому в старших классах школы и в колледже она записывалась на базовые курсы по всем основным предметам, в чем не было ничего плохого. Кстати, она и успевала хорошо по всем предметам. Разносторонние знания во многом помогали ей в работе — хотя, к сожалению, не способствовали наполнению инвестиционного портфеля. В ее возрасте большинство ее сверстников владели тридцатью пятью процентами, а Ниле принадлежало всего каких-то тридцать с половиной процентов себя самой. И не потому, что она просаживала кредиты на азартные игры или путешествия по экзотическим местам. Она много потратила на образование. Молодые люди, желающие в будущем получить хорошо оплачиваемую престижную работу, должны были, прежде всего, хорошо учиться. В старших классах и университетах они выбирали соответствующую специализацию. Добравшись до высшей и, следовательно, самой дорогой ступени своей профессиональной подготовки, они умело вели переговоры и брали кредиты под более низкую процентную ставку. Умные студенты договаривались с университетом-соинвестором о семи-девяти процентах своих акций против обычных двенадцати-пятнадцати. Ходили даже слухи, что одной особо смышленой студентке удалось получить образование в университете Сан-Франциско, лучшем высшем учебном заведении Тихоокеанского региона, всего за четыре процента! Но Нила не хотела работать в области, к которой не лежала ее душа, а чем она хочет заниматься, она поняла только после того, как поступила в колледж. Ее обстоятельность при выборе профессии ни о чем плохом не говорила, но ее раздумья обошлись ей довольно дорого. Зато уж и профессию она выбрала! Нила решила стать реаниматором-психологом со специализацией в социальной интеграции. Поскольку реанимационная психология считалась профессией престижной, многие высшие учебные заведения предпочитали работать со студентами помоложе. Зачем возиться с тугодумами-перестарками, если выгоднее заниматься с юнцами, которые быстрее начнут приносить прибыль?
Пришлось Ниле поступить не в лучший университет, а всего-навсего в Гарвард, колледж средней руки, и отдать за свое обучение ужасно много — четырнадцать процентов. Если вычесть еще паи родителей, правительства и других заинтересованных сторон, у Нилы оставались жалкие для ее возраста тридцать с половиной процентов самой себя. Тощий портфель, помимо всего прочего, почти не позволял ей в начале творческого пути отстаивать свои интересы. Если бы она раньше поняла, чем хочет заниматься, или хотя бы получше торговалась, ее бы наверняка взяли на работу в прославленный реанимоцентр в Вегасе. Там, если верить слухам, имелись замороженные, ожидающие воскрешения (на профессиональном жаргоне ожиданты), чей возраст перевалил за двести лет! Судя по всему, их заморозили на заре инкорпорации. Возможно, кое-кто из них даже помнит Большой Крах… Любой такой пациент — готовый материал для великолепной диссертации. Да, в Вегасе есть все: перспективные ожиданты, большие выплаты, возможность публикаций… Работая там, Нила вернее сделает карьеру и раньше приблизится к заветной цели — приобретению собственного контрольного пакета, то есть главному в жизни.
Став владелицей пятидесяти одного процента своих акций, она сумеет почти полностью распоряжаться собой. Огорчает лишь отсутствие страховки. Перевес в один процент — слишком мало. А если, не приведи господь, ей понадобится дополнительное финансирование?! Чем больше собственных акций она приобретет, тем спокойнее будет спать по ночам.
Сейчас ее контрольным пакетом владеет GCI (Гарвард передал свой пай корпорации — вот подонки!). Вот почему ее отправили в глушь, в Скалистые горы Северо-Американского Союза. GCI считает, что здесь она принесет больше прибыли. И что с того, что она работает в одном из живописнейших уголков Земли? Здесь карьеры не сделаешь…
Нилу направили в самую маленькую реанимационную клинику на свете. Здесь воскрешали шахтеров или скотоводов, ставших жертвами несчастного случая. В среднем каждого из воскресантов выдерживали в жидком азоте по полгода — столько времени уходило на выращивание нужных органов или на восстановление памяти. По большому счету здесь обошлись бы и обычным реаниматологом-травматологом. Не требовалась здешним воскресантам и какая-то особенная социальная интеграция. В конце концов, они находились в отключке всего по полгода! Разумеется, какие-то мелочи меняются и за такой короткий срок. В задачу Нилы вменялось тактично сообщать воскресантам, например, о смерти близких — временной или постоянной — или об уходе супруга. Профессия также требовала, чтобы Нила разбиралась в последних веяниях моды и в рейтингах спортивных команд, что ее очень раздражало. Если бы ей платили по одному кредиту всякий раз, как воскресший спрашивал: «Ну, как дела у „Бронко“?» — она бы давным-давно перешла в разряд мажоритарных акционеров. Здесь, в глуши Колорадо, ей, скорее всего, никогда не придется воскрешать людей, которых она про себя называла «путешественниками во времени». Такие пациенты ждали своего часа в Вегасе. Судя по тому, как стремительно развиваются наука и техника, скоро их успешно реанимируют — не она, а другие. Когда Нила выберется из Боулдерского медицинского центра — точнее, если она когда-нибудь отсюда выберется, — счастливчики, воскресившие «путешественников во времени», уже опишут свои открытия на радость просвещенному миру и смогут выйти в отставку лет в семьдесят, то есть невероятно молодыми… Ей же суждено и дальше воскрешать «краткосрочников». Наверное, она не покинет Боулдер до глубокой старости.
Завибрировал большой палец, Нила прижала рукофон к уху и скосила глаза на старинные настенные часы с фосфоресцирующими стрелками. Половина третьего ночи! Она поморщилась.
— Кто бы там у вас ни умер, мне все равно, — произнесла она, снова закрывая глаза. — Положите в заморозку, а мне перезвоните утром.
Голос на том конце линии ответил так четко, как будто говорящий лежал в кровати рядом с ней:
— Нила, извини, что разбудил, но ты на этой неделе дежурный реаниматор, а мы тут без тебя не справимся.
Нила вздохнула:
— Ну, Ватанабэ, если окажется, что ты преувеличил…
— Нила, я понятия не имею, что мне делать.
Услышав неподдельное замешательство собеседника, Нила села. Сотрудники службы экстренного спасения всегда знали, что делать. Ну а сейчас… явно случилось что-то необычное. Нила проснулась окончательно.
— Хорошо, Бен. Вылетаю.
— Можешь не торопиться, через десять минут за тобой пришлют флаер.
— Бен, до центра я доберусь и сама, — в досаде возразила Нила.
— А тебе надо вовсе не в центр.
— Бен, я ведь не специалист по криогенной заморозке. Я имею дело с теми, кто уже оттаял, помнишь?
— Поверь мне, Нила, такого ты еще не видела!
Что-то тихо щелкнуло — связь прервалась. Нила пошатнулась, но ей удалось не упасть. Еще полусонная, она стала соображать, что наденет. Остановилась на всепогодном комбинезоне. Он, конечно, немного неуклюжий, но в горах самое то. Кажется, ее ждет необычный день… При такой скучной, однообразной работе, как у нее, приятно немножко встряхнуться. А ради чего-то необычного не жалко и встать пораньше.
Нила обрадовалась, поняв, что верно угадала про горы, и совсем не удивилась, увидев внизу вход в шахту, расчищенный от завала. Правда, еще не рассвело, вход в шахту она заметила только потому, что его очертили светолучом — потрясающим веществом, полностью соответствующим своему названию. У входа копошились человек двадцать спасателей. Кто-то растаскивал камни, кто-то разбрызгивал из баллона новую порцию светолуча на главный вход, ведущий в туннель. Увидев шагах в пятидесяти от входа в шахту свежесрубленные деревья, Нила поняла, что еще до спасателей здесь потрудились лесорубы.
«Наверное, в шахте застряла какая-нибудь важная шишка», — подумала Нила. Постепенно все прояснялось. Ее вызвали на место происшествия в качестве эксперта-свидетеля. Она вместе с остальными бюрократами низшего звена будет следить за тем, чтобы процедура воскрешения прошла как полагается.
После того как флаер приземлился рядом с грудой бревен, Нила поняла, чего здесь не хватает. Нет аппаратов скорой помощи… И вообще не видно ни одного медика, только спасатели да уборщики.
Она сразу увидела Бена Ватанабэ, который спешил ей навстречу. Официально кивнув, Нила спросила:
— Бен, в чем дело?
— Один старатель, который работает на GCI, обследовал заброшенные шахты и случайно наткнулся на эту… Про нее никто ничего не знал, в официальных базах данных о ней ни слова.
— Не может быть! — возразила Нила, тряхнув головой. — Раз шахта нигде не упоминается, значит, ей уже…
— Лет триста, а то и все четыреста, — кивнул Бен. — По крайней мере, так считает старатель — мы его уже допросили.
