Млечный Путь № 2 2021 - Ольга Владимировна Бэйс
Когда Пятаков убедился, что средства связи и самообороны исчезли, он ощупал меня, все одно я не был способен предпринять что-то толковое, сидя на бомбе. Затем поднялся и потребовал подходить по одному.
- А вы думаете, я не уйду отсюда? Еще как уйду, и вы мне поможете. И сильно.
Он выпятил кадык при этих словах, и мне показалась странной его шея, я никак не мог понять, что именно там увидел или не увидел, но только тогда вздрогнул и попытался подняться. Хорошо вовремя вспомнив, на чем сижу.
Кажется, Родионов подошел первым. Детонатор удалился от моего стула, забившись в самый дальний угол кафе, и уже оттуда давая указания. Рюкзак захватил с собой, там находилось нечто, предназначавшееся исключительно для полицейских - остальных заложников он милостиво отпустил, прекрасно понимая, чего стоит каждый из нас в глазах, что общества, что других правоохранителей, которых, верно, вокруг кафе в три кольца.
- Медленно, руки за голову и без дураков. Я сейчас сделаю из вас самый надежный щит, который...
Звон стекла и шлепок прервал его слова. Пятаков вдруг как-то странно дернулся всем телом, брызнул кровью на стены и стал оседать. В голове, это я заметил даже сквозь туман в глазах, у него образовалась дырочка, хорошо мне видная, чуть в стороне от виска, как раз между плешью и чахлыми волосами. Он вздрогнул, я еще подумал вдруг, что это шутка такая, но затем рухнул на пол. Родионов немедля оказался подле него, вырывая из рук мобильный - и тут же отбросил его в сторону. Тот полыхнул прямо в ладони. Он выругался, а затем нагнулся над Пятаковым.
- Сдох, - коротко резюмировал мой товарищ. И обернулся. - Зоя, зови саперов, надо вытаскивать...
- Снайпер, - тут же парировала Спицына, откуда-то из-за моей спины.
- Наш стрелял. Черт, рановато он. Могли бы живым взять.
- Вряд ли, - заметил Звонарев. Вытаскивать Спицыну из ее убежища он не стал, подошел к двери и осторожно открыл ее. Хлопок выстрела на улице никто не услышал, только звон стекла, но сначала подумали, внутри что-то непоправимое случилось. А потому изготовились к неминуемой атаке. Родионов сообщил о предполагаемом снайпере и попросил саперов немедленно войти.
Колдовали надо мной около часа, если не больше. Заряд оказался уж больно хитрым, но они справились. А затем я увидел жену, она прорвалась сквозь оцепление, подбежала ко мне, едва только я оказался на свободе, и тут же утащила в туалет. Без слов подала тренировочный костюм. Что значит самой работать в полиции. Собственно, семнадцать лет назад мы на совместном задании и познакомились.
Я снял с себя все, переоделся. Действовал на автомате, ничего не соображая, даже не поняв поначалу, кто передо мной. Мне сказали, что все в порядке, можно подниматься со стула, - я поднялся, сообщили, что следует выйти из кафе, я так и сделал. Попав в объятия жены, тоже механически обнял ее, ничего не ощущая. Она понимала лучше меня, что именно мне сейчас необходимо, а потому отвела в туалет. Подошла врач, кажется, наша, без раздумий вколола мне что-то, что подействовало почти сразу, во всяком случае я так запомнил. И только тогда меня отпустило. Я обрел понимание мира, услышал звуки, понял голоса, увидел свет. Только тогда вцепился в жену, стал спрашивать ее о чем-то, вроде бы интересовался, как она сюда попала - с таким вот запозданием. Потом заплакал.
Конечно, на следующий день никуда не пошел, как и день, и неделю спустя. Все это время события проходили мимо меня, я обжирался таблетками, блокирующими самые тревожные воспоминания, заставлявшими их оставаться в глубинах сознания, медленно выбираясь на свет. И по прошествии трех недель - начальство выписало мне щедрой рукой месяц на восстановление - вернулся к работе. Понятно, не такой, как прежде - к рутине архивных дел, на первое время. А дальше как получится в моем состоянии.
Именно тогда я узнал, что группа, занимающаяся расследованием деятельности Детонатора, расформирована по причине смерти такового. Начальство окончательно убедилось, что он действовал в одиночку, и закрыло толстые тома, отправив их частью в архив, частью передав генпрокуратуре для окончательного погребения под спудом. А позднее выяснил, что снайпера, стрелявшего в Пятакова, так и не нашли. Больше того, не смогли выяснить даже точно, где находилась его лежка. Предполагалось, что на шестом этаже, оттуда очень удобный вид через фрамугу на ту часть кафе, где сидел убитый, но и только. Дом напротив забегаловки пустовал, а потому войти и выйти оттуда мог всякий, перебравшийся незамеченным через забор - что неведомый убийца и сделал, лишив нас возможности узнать хотя бы его лицо, не говоря уж о прочем. Дело неведомого убийцы бомбиста еще вяло продолжалось, но, по всей видимости, и оно в скором времени должно было сойти на тормозах в архив. Всем уж очень хотелось поскорее закрыть, запечатать всякие воспоминания о Пятакове, так и оставшимся тайной за семью печатями.
Неудивительно, что меня, со своей безумной гипотезой, слушать и слышать никто не хотел. В самом деле, кому будет интересна версия о том, что на самом деле перед нами разыграли спектакль, хорошо поставленный, славно отрежиссированный и замечательно сработавший, пусть и не совсем так, как изначально предполагалось, но даже успешнее. По моему суждению, основанному всего лишь на двух вещах, Пятаков остался жив, больше того, его вообще никогда не было в кафе. А эти две вещи: мобильный, который мой собеседник постоянно держал включенным и явно слушал не музыку, а, как и я, указания истинного хозяина положения. И отсутствие шрама на горле у убитого; я долго доставал патологоанатома, но вспомнить, имелся ли шрам в точности, он не мог, склонялся к мысли, что нет, иначе бы в глаза бросилось, но делал это не слишком уверенно. Тело Пятакова, распотрошенное и тщательно исследованное, уже погребли, когда я в очередной раз прочел особые приметы покойного, снова не нашел ни единого упоминания о шраме, возможно, его тщательно загримировали, но эта версия меня мало устраивала. Вряд ли для той, изначальной встречи, требовалась такая серьезная подготовка. А шрам, да, я его отчетливо разглядел на паспортном фото Пятакова, доставшемся нам во время обыска квартиры. Мои приятели тогда говорили, напрасно я
