Хольм Ван Зайчик - Дело лис-оборотней
Стулья были не очень удобные, с прямой высокой спинкой, но Баг предпочитал их мягким креслам, также стоявшим в кабинете, – стулья не позволяли расслабиться и отвлечься от мыслей о главном, стулья своими резными завитушками, впивающимися кое-где в спину, напрочь отгоняли сон, ежели Баг оказывался у шилана в ночное время; а такое случалось частенько. Баг даже недавно завёл пару похожих стульев у себя в кабинете. Не в точности таких, конечно, но – похожих.
– Ну что же… – Алимагомедов нажал кнопку управления громкой связью и распорядился принести из буфета чаю. – Я готов удовлетворить твою челобитную о предоставлении отпуска, Баг, но только начиная со следующей первицы… – Видя, что ланчжун собирается что-то сказать, быстро добавил: – Да, да, я всё понимаю, сам бы давно должен был прутняками гнать тебя в отпуск, но только что от шаншу[41] пришло предписание мне завтра утром быть в Ханбалыке. Через час я вылетаю. В четверицу, на крайний случай – в пятницу я буду обратно и ты – свободен.
Баг кивнул головой. Он вовсе не собирался жаловаться на вновь откладываемый – пусть и на семь дён – отпуск; как раз наоборот, Баг хотел сказать, что теперь, после некоторых событий, произошедших буквально вчера, отпуск может подождать, в отпуске сейчас нет необходимости, даже, пожалуй, отпуск теперь вовсе и не нужен: подавая челобитную, он имел в виду отправиться куда-нибудь за пределы Александрии со Стасей вдвоём; теперь же между ними встал траур, и отпуск, столь желанный ещё позавчера, ныне потерял всякий смысл.
Баг промолчал.
Внесли чай.
Опять чай… В животе у Бага и так уж плескался без малого чайник.
– Шаншу Фань Вэнь-гун собирает шиланов всех улусов, – доверительно поведал Алимагомедов, наливая ароматный дымящийся напиток Багу; “Золотой пуэр” – мгновенно определил честный человекоохранитель, – по случаю вступления в должность Чжу Цинь-гуя, императорского племянника… Ну ты помнишь, Баг, эту историю…
Баг помнил: некоторое время назад последовал милостивый указ учредить в Палате наказаний, коей было подведомственно Управление внешней охраны, должность юаньвайлана[42]. Сначала это известие вызвало у служилого люда недоумение: к чему такое в ведомстве деятельном? Издавна должность юаньвайлана существовала в качестве скрытой формы почётного поощрения сановников, отличившихся на службе двору и покрывших себя на данном поприще почётом и славой; будучи по рангу и жалованью приравнен к соответствующим должностям, юаньвайлан не обладал никакой реальной властью, а весь штат его подчинённых обычно состоял из двух секретарей.
История знала примеры, когда юаньвайланами становились личные друзья высокопоставленных чиновников, а то и фавориты самого государя. Не желая давать в руки малоспособному, но высокородному юнцу или, к примеру, заслуженному, но престарелому сановнику рычаги реальной власти, но в то же время желая дать оному, скажем, юнцу присмотреться к тому, как осуществляют правильное управление умудрённые опытом коллеги, или же отметить заслуги убелённого сединами, императорский двор ещё во времена блистательного правления династии Тан стал включать в служебную табель различных ведомств места юаньвайланов; с тех пор так и повелось.
Но теперь, когда двор повелел создать в Палате наказаний штатную единицу юаньвайлана, это вызвало пересуды как в Ханбалыке, так и в улусах. Были даже такие, кто открыто выражал своё недоумение; основная же масса служилого люда мало-помалу пришла к выводу, что владыка таким образом готовит смену нынешнему шаншу, находящемуся уже в преклонных годах, и даёт племяннику время приглядеться к работе огромного ведомства, разобраться изнутри, какие шестерёнки за какие цепляются в этом отлажено действующем механизме.
Баг, однако же, никогда не доверял слухам и старался держаться от них подальше; подковёрные игры тех, кого Баг презрительно называл кабинетными черепахами, привлекали его гораздо меньше, нежели деятельно-розыскные мероприятия; служебный рост Багатура Лобо не интересовал.
Баг из вежливости пригубил чай.
– На эту седмицу вместо меня останется ланчжун Зыбов, – продолжал Редедя Пересветович. – А ты его подстрахуй. Я бы с радостью оставил тебя, но знаю, как ты терпеть не можешь кабинетной работы… Это ты зря, конечно. Думаешь, я всю жизнь за этим столом просидел? Улыбаешься? Вот-вот!.. Ты курить, поди, хочешь? – вдруг вкрадчиво спросил Алимагомедов и извлёк из ящика стола чистейшую, только что из лавки, простую стеклянную пепельницу. Поставил перед Багом. – Кури, Баг, не стесняйся.
Положительно, странный выдался день! Одно удивительное событие сменяло другое: сначала шилан улыбнулся, а теперь сам предлагает курить в своём кабинете! Некурящий и не терпящий дыма Редедя! Разрешающий курить при нём только в чрезвычайных обстоятельствах! Ладно. Посмотрим.
Что-то будет…
Баг неторопливо, обыденно извлёк из рукава кожаный футлярчик, десять минут назад раскопанный в недрах кабинетного стола, из футлярчика вынул тонкую чёрную сигару и медленно раскурил её от заморской зажигалки “Zippo”. Выдохнул ароматный дым и посмотрел на Алимагомедова в упор.
– Ну? Говори уж, Пересветыч… Какую каверзу ты мне приготовил?
Алимагомедов хмыкнул. Покрутил головой.
– Ну… Словом, есть одна просьба. Дасюэши[43] Артемий Чжугэ, ну ты его знаешь – с законоведческого отделения Александрийского великого училища, сам у него учился…
– Да, – кивнул Баг. – Бородатый такой. Мы за глаза его звали Чжугэ Ляном[44].
– Ну вот, он обратился к нам по поводу группы нынешних студентов-первогодок, кои претендуют стать сюцаями законоведения…
– Ну и?..
– Артемий хочет, чтобы кто-нибудь из сотрудников Управления, желательно с большим деятельно-розыскным опытом, провёл несколько занятий с будущими сюцаями, ответил на их вопросы. Спецкурс такой. Это у них каждый год. Но Артемий, между прочим, специально подчеркнул, что инициатива позвать именно тебя исходит от самих студентов. Наслышана молодёжь о твоих подвигах… Обсуждалось у них на собрании группы несколько вероятных персон, да только твоя перевесила. Особенно, Артемий сказал, староста группы, девушка аж из Цветущей Средины за тебя ратовала… забыл, как её… Письменную челобитную от студентов могу показать.
– Да не надо, – кисло ответил Баг. Понёс сигару к пепельнице стряхнуть пепел, но, удручённый известием, промазал, и пепел с сигары упал прямо на сукно стола. Только этого ему ещё не хватало – спецкурсы читать! “Да неужто Редедя решил, будто из меня уж песочек сыплется?”
– А я подумал, что ты, Баг, просто идеально подходишь для такого дела.
– Я?
– Ты. Ты молодой, быстро найдёшь со студентами общий язык; ты у нас очень опытный, в поразительных событиях участие принимал – да они будут сидеть и слушать раскрывши рты! Словом, ты зайди на этой седмице к Артемию и договорись, ладно? Сам спецкурс ещё не скоро… – В голосе Алимагомедова проступили просительные нотки. – Сделай, Баг. Они всё равно не отвяжутся, а тут мы в точности их просьбу выполним, надо же благодарность к старым своим учителям иметь, связи учителя и ученика нерасторжимы. У тебя энергии хоть отбавляй, и времени свободного побольше, нежели у многих…
Баг сначала не понял, почему шилан вдруг пришёл к такому неожиданному предположению, а потом сообразил: потому что Баг не женат.
– И тебе почётно, и молодёжи пользительно!.. Покинув через четверть часа кабинет Алимагомедова и размышляя о коварстве шилана, Баг так и этак прикидывал, отчего то, что прежде им не замечалось и, во всяком случае, совершенно его не трогало, теперь стало задевать не на шутку. “Времени у меня, понимаете ли, свободного много! А… дела? А… а Судья Ди, в конце концов?”
Но в глубине души он понимал, что неприятно отнюдь не пренебрежение к его делам или тем паче к многотрудным обязанностям по отношению к хвостатому преждерожденному. Ранит его то, что он уже мог бы быть, или почти быть – женат. Но возникло препятствие. А препятствий Баг не терпел. И когда на них намекают – тоже. Он всегда пребывал в убеждении, что, как учил в двадцать второй главе “Лунь юя” великий Конфуций, нет таких крепостей, которые не мог бы взять благородный муж. И честный человекоохранитель, всегда добавлял Баг от себя. А тут-Препятствие есть, вот оно, а взять – нельзя. И обойти – нельзя. Даже думать о том нельзя. Надо смириться и ждать, покуда оно само не рассосётся… Непривычно и странно. Карма.
Соловки,
12-й день девятого месяца, вторница,
вторая половина дня
Спознавшись в корабельной едальне “Святого Савватия”, Тумялис, Заговников и Богдан и на тружениях держались по возможности вместе; лишь четвёртый их сосед по столику, Бадма Царандоев, на строительстве планетария не показывался, занятый сверхмерно своими новыми обязанностями здешнего нового дувэйна. Оттого-то известие, что Богдан занедужил, огорчило его сотрудников донельзя.
