Павел Вежинов - Гибель «Аякса»
Мы основательно познакомились с техникой хуаров. Главным источником энергии были неисчерпаемые запасы газа. Электростанция, несмотря на ужасный шум, издаваемый всеми механизмами, произвела на нас внушительное впечатление. В просторных оранжереях зеленели фрукты и овощи. Серебрилось какое-то волокнистое растение, напоминающее лен.
Однажды я узнал об очередной экспедиции за продовольствием. Куней охотно согласился взять меня с собой. Мяе хотелось хотя бы на несколько часов снова увидеть ясное небо Тиса, глотнуть свежего воздуха. С нами вызвалась ехать Ли.
— Интересно взглянуть на ваши сани, — сказала она, несколько смутившись за свое любопытство.
Мне казалось, что Ли — единственное существо среди этих рационалистов, наделенное зачатками юмора. Я пытался придумывать незамысловатые шутки, в основном по методу гротескного противопоставления. Подобный опыт я уже проделал над Фини, но мои остроты вызывали у него лишь недоумение. С Ли дело обстояло лучше — несколько раз на ее губах появилась слабая улыбка.
Чтобы уточнить значение некоторых понятий, я часто включал при девушке записи песен Великого но. Она слушала их с особым интересом, даже какое-то возбуждение отражалось в ее обычно безмятежном взгляде. Однажды я поставил пленку с частью поэмы об Истему.
Истему добрался до широкой полноводной реки. Была весна, кругом простирались пестрые поля цветов, а на другом берегу вздымался могучий мрачно-зеленый лес. Истему колеблется. Удастся ли ему переплыть на тот берег? Охотнику ни разу еще не приходилось бороться с такой мощной рекой. Надежда на спасение невелика. Но плыть нужно, ибо назад пути нет. Истему бросается в воду и после долгой и тяжелой борьбы со стихией достигает цели.
Я выключил аппарат. Ли долго молчала.
— Никогда в жизни не слышала ничего красивее! — наконец вздохнула она.
В тот же вечер я обнаружил в своей комнате огромные оранжевый цветок, без сомнения, подарок Ли. Мои усилия не пропали впустую…
День, когда мы тронулись в путь, выдался холодным, но, как всегда, ясным и солнечным. Караван состоял из закрытых машин на гусеничном ходу.
— Опереди их немного, — попросила Ли. — Я отлично знаю дорогу…
Мы оторвались от каравана настолько, чтобы не слышать гуденье и лязг неповоротливых машин. Сани бесшумно скользили среди хаоса скал и голубых торосов.
— Я участвую почти во всех экспедициях, — сказала Ли. — Не могу жить без неба и солнца… Солнце у нас — символ счастья. Недостижимого счастья, о котором мы не смеем и думать. Настолько оно далеко…
— А что такое счастье?
— Солнце — вот счастье, — помолчав, повторила она.
— И только оно?
— Сири говорил, что счастье — это полнота и гармония души…
Ехать пришлось недалеко — около пятидесяти километров. Затем, оставив весь транспорт среди нагромождения торосов, мы прошли километра два пешком. Мужчины, сопровождавшие нас, несли тяжелые мешки.
На месте встречи оказалось больше ста собачьих упряжек и множество людей — целое племя. Туземцы молча ожидали нас с таким видом, будто время для них ничего не значит. Они ждали, быть может, целый день, целую неделю — это не имело никакого значения. Их жизнь не знала спешки и суеты.
Обмен произошел быстро, никто не торговался и не спорил. Племя сгрузило свои товары на лед — кучи мяса, рыбы, молока, мозгов и шкур. Были даже яйца тех огромных белых птиц, похожих на альбатросов.
Рядом с горой припасов хуары высыпали небольшую кучку железа — наконечники копий, ножи, топоры. Племя сложило на сани свою скромную добычу, мужчины молча поклонились и с достоинством поехали прочь. При этом они выглядели очень довольными — я видел, с какой затаенной радостью они рассматривают приобретенные железяки. Около часа мы ждали, пока упряжки скроются из виду, — только тогда подъехали наши машины.
Я не смог удержаться, чтобы не подойти к Фини. Он ожидал спокойно и терпеливо, его бесстрастное лицо напоминало при солнечном свете лик статуи.
— Ваша торговля кажется мне несправедливой, сказал я.
— Почему? — мельком взглянув на меня, спросил он.
— Вы дали им кучку железа за гору продуктов. В древние времена на Земле так торговали с дикарями. А ваши туземцы совсем не дикари.
— У нас очень мало железа! — отрезал он. — И оно нам трудно достается…
— Но в ваших мастерских я видел горы железа. Неужто вы стараетесь поддерживать высокие цены, опасаясь, что туземцы станут реже приезжать к вам? И тогда вам придется добывать продовольствие у океана.
Он посмотрел на меня удивленно.
— Да, верно. Неужели мы не имеем такого права? Мы очень заняты. И то, что мы делаем, — делаем не только ради себя.
Тем временем люди нагружали машины — медленно, уверенно и методично, как роботы на «Аяксе».
— Нам здесь больше нечего делать, — обратился я к Ли. — Пора домой!
Сначала мы ехали молча. Солнце стояло все так же высоко, вдалеке ярко сверкали конусовидные горные вершины. Там была когда-то обсерватория Сири.
Ли казалась мне взволнованной. Я ощущал это, хотя девушка ничем не выдавала себя.
— Ты сердишься? — наконец спросила она.
— Нет. Я скорее огорчен.
— Почему?
Я боялся, что и она не сможет понять мои аргументы, и поэтому начал издалека:
— Ты знаешь, что туземцам приходится часто рисковать жизнью на охоте? Многие из них гибнут в борьбе с белыми медведями. Почему же вы не продаете им ружья? Ведь они уменьшили бы число таких смертей…
— Это ужасное оружие, и лучше, чтобы они его не знали… Могут начаться убийства… Или междоусобные войны.
— Войны могут вестись и копьями. Но я знаю, что между туземцами никогда не было ссор, они на редкость миролюбивые и добрые люди.
— Верно, — согласилась она. — Но наш старый мир был еще добрее до тех пор, пока не изобрели порох… Мой отец всегда говорит, что нельзя давать им оружия.
— Я тебе скажу почему! Вы их боитесь. Вы считаете, что они могут напасть на вас… И взять силой то, чем вы теперь торгуете.
— Может, и так… Нас очень мало, и мы не можем рисковать.
— Вы скрываете многое не только от них! — прибавил я. — Что-то вы скрываете и от нас. Хотя мы пришли с открытым сердцем. Наша единственная цель — помочь вам.
— Почему ты решил, что… — начала Ли.
— Да очень просто. Вы производите железо, но не показали где. у вас есть оружие, а вы прячете его.
Почему? Ведь наши ружья превосходят ваши во много раз!
После долгой паузы Ли произнесла:
— Я не могу сказать тебе правды. Не имею права. Но ты с полным основанием можешь расспросить отца.
Беда пришла незаметно и без видимых сотрясений. Сначала едва уловимо нарушился ход часов. Только Сири, тревожно наблюдавший небесные светила, понял все. И маленькая группа тут же незаметно уехала в алмазные копи. Планета продолжала медленно удаляться от своего солнца. После поздней весны быстро наступила суровая зима. Небывалые снегопады засыпали дороги и города. Люди внезапно оказались блокированными в домах, которым суждено было стать вечными гробницами своих хозяев. Человечество погибло внезапно, словно кто-то задушил его огромной ледяной лапой. Времени для борьбы с бедствием или приспособления к новым условиям не хватило.
Никто не описал эти страшные события. Люди Сири, спрятавшиеся глубоко под землей, заботились об одном — не остаться и им замурованными снегом и льдами. Не дать засыпать выходы из убежища! Работы велись день и ночь, до полного истощения сил. Даже Сири не знал, как долго длилось перемещение планеты со своей орбиты, ибо уже не видел неба. Сколько еще бились последние остатки жителей Тиса — месяцы, годы? Этого не может сказать никто… Но в любом случае трагедия их неописуема.
Спастись удалось только части арктических племен. Хотя холэда резко усилились, снегопады в приполярных районах были не настолько обильными. Не изменился и образ жизни туземцев — они привыкли к самым лютым морозам.
Главная беда — вымерли мигрирующие травоядные животные, исчезли хищники, живущие за их счет. Единственным источником пропитания осталось море, все дальше удалявшееся по мере нарастания льда. И люди в борьбе за существование пошли за ним, дабы уцелеть. И не только уцелели — арктические племена размножились и расселились по всей планете.
Подземный мир жил ожиданиями. По предсказаниям Сири, через два-три года после катастрофы Солнце и планеты должны были вернуться на свои орбиты. У хуаров были достаточные запасы продовольствия, и этот срок их не пугал. Худшего, чего они ожидали, не случилось — атмосфера Тиса уцелела. Единственный, кто пал духом, был престарелый Герси. Он быстро потерял интерес ко всем мирским делам. Даже распустил свою многочисленную прислугу, оставив при себе только одного камердинера — прадедушку Фини. Отчаявшись и потеряв веру в жизнь, без власти и могущества, Герси скоро угас.
