Анатолий Ириновский - Жребий
— А что же вы думаете, что вы свободны? Свободны, конечно. Но в рамках этой Его предопределенности. Муха тоже свободна, когда она находится в полете. И она уверена не менее вас, что могла бы при желании долететь до луны. Но ей недоступен уровень понимания, свойственный человеку. Почему же вы считаете, что вы можете достичь уровня понимания Творца? Может, Он и эту вашу самоуверенность запрограммировал в вас. Как тормоз. Как ограничитель. Дабы вы не пытались в интеллектуальном отношении стать вровень с Ним. Кстати, муха сотворена раньше вас — и потому она старше, должна быть опытней.
— Вздор! — сказал Нетудыхин, невольно улыбаясь. — Ведь мы же сотворены по образу и подобию Его! А что муха? Насекомое, да и только.
— Вот потому Он и сотворил вас по подобию своему, чтобы вы возомнили о себе и заработал тормоз. Внешнее сходство еще не означает внутреннего равенства. Внешне люди как будто все одинаковы, а ковырни внутри — во многих зверя обнаружишь. Своей самоуверенностью вы уподобляетесь скорее даже не мухе, а петуху, который, кукарекая на утренней зорьке, думает, что день начинается благодаря его кукареканью. Между тем, все намного жестче и предопределенной: притязания вашего разума ограничены заложенной Им в ваш мозг программой. И характеристика параметров ее известна только Ему одному.
Помолчали.
— Это еще нужно доказать, — мрачно сказал Нетудыхин, отрываясь взглядом от запрыгавшего поплавка.
— Подсекайте! — закричал Сатана.
Поплавок нырнул под воду. Но рыба сорвалась, ушла.
— Эх! — сказал с досадой Сатана. — И подсекать-то вы не умеете! Такая рыбина сошла!
— Откуда вы знаете, какая?
— Знаю.
Снова замолчали. И молчали долго, наблюдая за поплавками. Потом Сатана сказал, возвращаясь к прерванному разговору:
— Тут нечего доказывать, Тимофей Сергеевич. Ваша логика зиждется на причинно-следственном принципе. По аналогии вы полагаете, что и все мироздание сотворено по этому закону. Но ваш примитивный детерминизм лежит только на поверхности. В глубине — взаимосвязи и механизмы совершенно иные.
— Какие? — с любопытством спросил Нетудыхин.
— В том-то и секрет, что знание это дано только Ему, — сказал Сатана. — Я этот узелок уже не одно тысячелетие распутываю. Подозреваю, что он завязан по какой-то сверххитрой схеме самозапутывания: чем больше ты его распутываешь, тем он больше самопроизвольно запутывается. Подход надо изменить, подход! Не та технология. Вопрос, по-моему, состоит в том, что его надо распутывать, учитывая его особенность самозапутывания. Вот в чем загвоздка! Поэтому я и пытаюсь объединить наши усилия совместно. А вы не хотите, артачитесь. Даже за плату не хотите. Считаете это низким, безнравственным. Ну, хорошо, пусть будет по-вашему. Я готов уважать вашу точку зрения. Давайте тогда заключим союз на других основаниях, по идейным соображениям. Парень-то вы ведь мой, обезбоженный парень. И место вам в моих рядах. Иначе мы до окончания дней своих так и останемся у Него в вечном рабстве. Почему бы вам, скажем, не взять для начала хотя бы этот же самый сюжет, сообщенный мною вам без всякой утайки? Поведайте людям правду-матку. А я помогу вам, помогу с дорогой душой. В конце концов, люди должны знать, что не Он, а я, я первым подал идею сотворения вас. И что, кроме библейского, фальсифицированного варианта возникновения человека, есть еще и настоящая, истинная его история.
— Э-э, нет! — сказал Нетудыхин. — Я в ваш вариант не верю. Все это очень сомнительно. Чтобы быть объективным, надо бы выслушать и другую сторону, то есть выслушать и Его, что невозможно. Поэтому писать нужно о ваших злодеяниях на земле. О том, куда вас завела ваша гордыня и какое колоссальное Зло вы приносите людям.
— А с чьего указания? — обозлясь, парировал Сатана. — Вы что, Тимофей Сергеевич? Это же звенья одной цепи! Ничего не делается без Его воли! Не будьте наивными! Весь этот треугольник — Бог, я, человек — скреплен намертво. Изменение одного угла немедленно вызывает изменение двух других. Именно деспотизм Его привел меня к тому, что я перестарался при совращении человека. Раб я был, раб! Мне хотелось во что бы то ни стало сделать Ему приятное. И это желание исходило из рабской моей психологии, которую Он посеял во мне и братьях моих ангелах. Не будь во мне такой рабской, услужливой психологии, не сотворилось бы Зла. Ведь ваши прародители вначале отказывались от вкушения злополучного плода. И отказывались упорно. Но ситуация из-за моей холуйской преданности Ему была обречена изначально на определенный исход. Я много думал об этом.
— Это по вашему истолкованию она была обречена на определенный исход. А по-моему, вы так усиленно старались не потому, что жаждали услужить Творцу, а потому, что Он ваш проект отверг. Вот вы не без злорадства и попытались Ему доказать, что Его вариант проекта тоже не совсем идеален. К несчастью, вам это удалось.
— Правдоподобное предположение, но далекое от истины. Уверяю вас, мной руководило одно лишь искреннее желание послужить Отцу со всем своим сыновним тщанием. Ничего больше. Я совершенно не предполагал таких жесточайших последствий: и для себя, и для вас. С расстояния сегодняшнего дня и всего пережитого опыта, вам, конечно, легко судить. И все же я вам скажу одно: повторись эта ситуация сегодня, все было бы совершенно по-другому.
— А я сомневаюсь. Я не верю вам. Что-то вы мухлюете здесь. Не так это было, не так. Я даже допускаю, что идея сотворения человека действительно сначала пришла на ум вам. Может быть. Ну и что? Вы же Его дитя! Потому вам нечего было тягаться со своим Родителем, тем более что во всех подробностях идею осмыслил-то Он. Вам нужно было великодушно покориться, памятуя Его право старшинства над вами. И все стало бы на свои места. История могла бы пойти по совершенно другому пути.
— Да? Ишь, вы какой рассудительный! Я бы посмотрел на вас, если бы вы какую-то идею выстрадали сами, а потом у вас кто-нибудь взял бы да и тяпнул ее, — чтобы вы тогда запели?
— Вот-вот, тут-то вы и взбунтовались и упали в гордыню за свои таланты. Это чувствуется даже сейчас. Вам, если объективно подойти, надо морду сегодня бить за ваше совращение человека. Вы коварством и хитростью подбили его на преступление, за что и сами пострадали. А теперь, в обиде на Творца, на земле вы порочите Его перед человеком, а там, на небе, — человека перед Ним.
— Бред! Повторение прежних обвинений, которые я выслушиваю уже на протяжении многих веков! Положение мое действительно сложно, но миссия моя благородна: не будь меня, вы бы все тут попередохли в благости своей. А так — ничего, в форме, хотя и не совсем бойцовской, но держитесь.
— Ха! Какой парадоксальный выверт! Это же надо: человечество сегодня еще здравствует благодаря вам, Сатане! Нет, любезный благодетель, чушь несусветную вы несете. Нечистая вы особь. Поэтому лучше уж я буду довольствоваться тем, что мне Господь отпустил. Это, знаете ли, надежней.
— Но вы же лично не верите в Него!
— Я еще сам не знаю, верю я в Него или нет. Но вас, прохвоста, я отрицаю. И не хочу оказаться в очередной вашей авантюре в роли сообщника. Довольно одного раза.
— А правда, правда, к которой вы так тщетно стремитесь и которую так ревниво пытаетесь отстоять в своим опусах, — что будет с ней? Я ведь вам открыл настоящую правду!
— А правда ли она?
— Безусловно, правда!
— Это ваша правда. А я позволю себе усомниться в ней. Может быть, у Творца была идея создания разумного существа еще до вашей инициативы. Вы же со своим предложением просто послужили Ему всего лишь внешним толчком для ее реализации. Могу я это предположить хотя бы гипотетически? Могу. Ведь все так осмысленно, все так тщательно просчитано. На такую работу требовалось уйма времени. А вы безапелляционно настаиваете на собственном авторстве. Или вы полагаете, что вы талантливее Творца?
— Ну и бесенок же вы изворотливый, Тимофей Сергеевич! Мне жаль, что мы никак не можем найти общий язык.
— И не найдем. Ибо положение ваше крайне неопределенное и, по существу, темное. Кого вы здесь, на земле, представляете: себя или Бога? Или, представляя все же Его Божественную волю, вы тем не менее, под этой крышей, пытаетесь реализовать собственные интересы, а? У меня вообще есть твердое подозрение, что вы просто метите на Его место. Вы неимоверно честолюбивы, завистливы, считаете, что вас обделили; отсюда — ваши притязания.
— Да-да-да-да-да, хам! Сплошное скопище самых омерзительных черт! Не дитя Божье, а чудовище, неизвестно какого происхождения! А вы, вы, люди, не навешиваете ли вы мне собственные грехи? Ваши вожди, фараоны, диктаторы, цари, лидеры, ваши герои из века в век тщатся достичь во что бы то ни стало положения Творца. И обходится эта игра вам в миллионы жизней таких же как и вы людей. Игра в Господа Бога, в вождизм! В древности вы даже объявляли себя Богами. Сегодня поумнели: вы просто отвергли Его. Но не потому что не верите в Него, — многие втайне все-таки верят, я знаю, — а потому, что сами вы жаждете вознестись до Его уровня и занять Его место. Что, неправда? Факты? Им несть числа: вся ваша история пропитана кровью и усеяна трупами в борьбе за этот трон! Причем грехи свои вы стараетесь свалить на меня. Так где же объективность? Кто куда метит и кому свойственно неимоверное честолюбие? Нашли лазейку: Сатана во всем виноват! Нет, головастики мои двуногие, у каждого свои грехи и нечего их перекладывать с больной головы на здоровую. Бараны вы, и ведете себя подобно стаду баранов! А чтобы чувствовать себя значимыми, вы, для собственного успокоения, понавыдумывали кучу всяких бессмысленных теорий. Человек с обезьяной произошел от одного прародителя! Вселенная образовалась из "ничего"! О, какие мы умные! О, что мы знаем! Да здравствует наш великий разум! Но значимость ваша мнима, а знания однобоки и ущербны. И мне горестно сознавать, что я, по воле Божьей, обречен здесь толкаться среди вас, ничтожеств муравейных!
