Михаил Тырин - Дети ржавчины
Что‑то шевельнулось в моей голове. Фрагмент древней, забытой картины на мгновение выглянул и опять спрятался. Я не успел ничего понять.
Я поднялся, ощупал деталь, подковырнул скребком. Все было ужасно старое, забитое землей и ржавчиной.
Момент был упущен. Я не успел вспомнить, для чего эта железка. Посидел немного у стены, напрягая мозги, но тщетно. Дальше я работал с неохотой, ощущая досаду, обиду и чувство какой‑то потери. Мимо меня прошагало немалое в моем положении открытие, а я возился с грязью, словно ничего не произошло. Словно я рожден был для этой грязи. Черт знает что…
Через некоторое время подошел Укравший Мясо. Он тяжело дышал и разминал плечи – ему сегодня поручили таскать камни, чтобы укрепить покосившуюся стену конюшни.
– Отдохнем немного? – предложил он, садясь на корточки.
– Отдохнем, – согласился я.
Он неплохой парень, только очень грустный. Похож на примерного школьника, который по недоразумению угодил в колонию строгого режима. Мы очень редко с ним разговаривали, и я мало о нем знал.
– Можно, я не буду называть тебя Укравшим Мясо? – сказал я. – Мне не нравится это имя. Как‑нибудь по‑другому…
– Можно! – обрадовался парень. – А как?
– Например, Мясоед.
– Давай. Только чтобы никто не слышал – тебе нельзя никого нарекать. Накажут.
– Договорились. Отныне ты для меня Мясоед. Я внимательно наблюдал за ним. Не начнет ли он заключать какую‑нибудь сделку, как здесь принято. Момент был подходящий. Но ничего подобного не случилось. Он просто обрадовался, и все.
– Конечно, это не лучше моего прежнего имени, – смущенно добавил парень. – Я ведь не всегда был Укравшим Мясо.
– Я догадываюсь.
– Раньше меня называли Ломающим Железо. Вот, – он показал мне свои руки, чтоб я не сомневался.
– А что случилось потом? Ты действительно украл мясо?
Мясоед насупился.
– Я не украл. Я отрубил ногу у лисицы, которую нашел в лесу.
– Ты поймал лисицу?
– Нет, ее убила Пылающая прорва. Я просто взял одну ногу и не сказал хозяину, – он вдруг поднял на меня глаза, словно боялся, что я не верю. – Она целую неделю там лежала. Я каждый день бегал проверял, она была ничья. Все равно бы пропала. Я и подумал, что… что она ничья.
– А чья же она оказалась?
– Хозяина, конечно. Лес ведь его. Да я это знал, просто есть очень хотелось. Мне еды много надо, не то что другим. – Он помолчал, немного, потом с любопытством заглянул мне в глаза. – Ты очень странно проговариваешь слова, Безымянный. Должно быть, ты совсем издалека. И щеки у тебя розовые, ровные. У вас еда дешевле, чем здесь?
– Смотря какая еда, – я пожал плечами. – Я вовсе не бедный, но и у нас есть такая еда, которую я не могу покупать каждый день.
Подумав, я добавил:
– Зато у нас нет никакой Пылающей прорвы.
– Обманываешь, – вздохнул Мясоед. – Пылающая прорва есть везде.
«Может, он и прав, – подумал я. – Пожалуй, любой мир стоит на краю пылающей бездны».
– Скажи, Мясоед, что это такое? – я указал на торчащую из стены железку.
– Не знаю, – парень явно удивился моему вопросу. ‑ Таких здесь много, они всегда были. На это можно повесить сумку или привязать лошадь.
– Я так и думал, – вздохнул я.
Мы помолчали немного, потом Мясоед встал, прошелся от стены к стене.
– Все‑таки хорошо, что нас не отправили на загородные огороды, – сказал он, задавая новую тему разговору.
– Наверно, так, – охотно согласился я.
– У меня есть знакомый, который работал на огородах. Он однажды видел, как Пылающая прорва убила сразу пятьсот человек.
– Сразу пятьсот?
– Нет‑нет, он не врет. Там ведь и не такое может случиться. Она может убить и тысячу, только… Только обычно об этом уже некому рассказать.
– Это точно.
– А знаешь, почему меня не отправили туда? Лучистый увидел, какой я сильный, и решил оставить у себя. И ты тоже сильный. Ему нужны такие.
– Зачем тогда он держит старика?
– Ты еще не понял?! Ведь старик, – Мясоед сел рядом и понизил голос, – старик – настоящий погребальный мастер. Скоро ему вернут прежнее имя, и тогда у Лучистого будет собственный погребальный мастер. Это большая удача для любого землевладельца.
– Для Лучистого так много значат его похороны, что он готовится заранее?
– Почему похороны? Старику дано право нарекать и отнимать имя. Представляешь, какая сила?
– М‑м… Да, наверно. А ты не знаешь, почему у него отобрали старое имя?
– Не знаю. Разве он станет рассказывать? Знаю только, что до этого он был Беззаконник. Но это и так понятно. Ведь не станет же настоящий погребальный мастер рыться в навозе, если не заслужил такого наказания.
– Наверное, не станет.
– Вот и я так думаю. Я стараюсь с ним не ссориться, да и тебе не советую. Сказать по правде, надеюсь скопить денег и выкупить прежнее имя. Старик, пожалуй, сможет помочь, когда ему вернут его право нарекать.
– А имя можно купить?
– Все можно купить. Всем известно, что Лучистый купил свое имя за сто пятьдесят клинков. До этого он был… – Мясоед тревожно оглянулся, и в этот момент светлое пятно прохода закрыл силуэт.
– Довольно бездельничать! – прогремел грозный голос старосты. Плетка со свистом рассекла воздух. – Работайте, иначе останетесь без обеда.
НАЛЕТ
На обед обычно давали горячее. При большом везении в миске с бесцветным варевом можно было выловить кусочек сала или хрящик. Однако я так вымотался в конюшне, что проглотил свою порцию, не обращая внимания на компоненты и составляющие.
Своей работой я мог с полным правом гордиться. Стойло не удалось довести до блеска, но все равно, по сравнению с остальными оно выглядело едва ли не как операционная.
Потом привели обещанного коня. Его доставил незнакомый мне человек, с ног до головы одетый в кожу.
Я никогда не был большим любителем лошадей, а здесь и вовсе потерял надежду когда‑нибудь их полюбить. Причем дело было не в лошадях, а в людях, которые ими владели. Все животные выглядели худыми, жалкими и невероятно грязными. Почти у каждой лошади имелись какие‑нибудь болячки.
Конь, которого привел кожаный человек, был потолще и порезвее остальных, но такой же запущенный. Грязь едва ли не сыпалась кусками с его боков и брюха.
Похоже, о необходимости чистить лошадь здесь никто еще просто не догадался.
– Куда вести? – спросил меня кожаный человек. Я представил, что сейчас этот ходячий комок грязи поселится в чистоте, которая стоила мне столько сил, и даже поморщился. Стало просто обидно.
– Идем, – вздохнул я и первым направился в проход.
– Задешево ваш хозяин купил лошадку, – сообщил мой попутчик.
Я промолчал, потому что совершенно не интересовался сделками, которые совершает Лучистый.
– Она плохая была, эта лошадь, – продолжал незнакомец. – Ее Пылающая прорва напугала. Потому и так дешево. Но мы с ней пару дней у себя потрудились, дурь выбили. Теперь она ничего, смирная…
– Здесь, – сказал я, открывая дверь стойла.
Кожаный человек завел лошадь в стойло и удалился, посоветовав напоследок не кормить ее капустой, потому что «она от этого звереет».
Я с унынием посмотрел на несчастное грязное животное, поселившееся рядом со мной. Оно походило на бродягу, переночевавшего под дождем на помойке. После недолгого раздумья я решился на акт милосердия.
Найдя в куче мусора нечто, похожее на скребок, я шагнул в стойло и приступил к чистке. Без всякого корыстного умысла, а просто из уважения к этому благородному животному, которое с древних времен выручало человека и верно ему служило. Пусть этот мир не знает благодарности, я восполню ее, хотя бы на самую малость.
Приходилось поторапливаться. Я надеялся успеть прийти на помощь Другу Лошадей, все еще мучившемуся со сломанной повозкой. Через несколько минут моя одежда покрылась слоем пыли, зато лошадиная шкура местами начала блестеть. Правда, по ней бегали быстрые коричневые паучки, которые иногда норовили прыгнуть на меня, но их становилось все меньше.
Труднее всего дались грива и хвост, куда набилась масса колючек. Но я был терпелив. Я не только вычистил гриву, но и расчесал ее с помощью нескольких палочек.
В конце концов лошадь приобрела пристойный вид. Оказалось, она очень неплохо смотрится. Я полюбовался на творение рук своих и отправился помогать старику.
Там меня и нашел староста спустя, примерно, час. Он дождался, пока мы с Другом Лошадей насадим колесо на ось, потом отозвал меня в сторону.
– Лучистый остался очень доволен новой лошадью, – пробурчал он, доверительно тыкая плеткой мне в грудь. – Я знаю, что в этом и твоя заслуга. Не люблю оставаться в долгу.
Он выудил из кармана блеснувший кусочек металла и сунул мне в руку. Затем, ни слова не сказав, удалился.
Я посмотрел. На моей ладони лежал серебристый острый треугольник, покрытый простым узором.
– Деньги, – немного удивленно произнес старик, неслышно подошедший сзади. – Ты заработал малый клинок. Не бог весть какое богатство, но если выберешься в город, сможешь немного повеселиться.
