Урсула Ле Гуин - Легенды Западного побережья (сборник)
– Мое имя Гэвир Айтана Сидой. А это мой брат… его зовут Мив…
– Меня зовут Меле, я девочка, – быстро сказала Меле и тут же нахохлилась, нахмурилась, точно крошечный ястребок, и опустила глаза.
– Пожалуйста, войдите, – пригласила нас женщина. – Меня зовут Мемер Галва. Я сейчас спрошу, не освободился ли Оррек. – И она ушла, быстрая и легкая, и ее чудесные волосы пылали у нее над головой, точно пламя свечи, точно солнечный свет.
Мы стояли в узком вестибюле. По обе стороны виднелись двери в разные другие помещения.
Меле просунула в мою ладонь свою ручонку и прошептала:
– Это ничего, что я назвалась не Мивом?
– Конечно ничего. Я очень даже рад, что ты не Мив.
Она кивнула. И вдруг снова воскликнула, но гораздо громче:
– Ой!
Я проследил за ее взглядом и остолбенел: по коридору навстречу нам шел лев.
Он, как бы не замечая нас, остановился в дверном проеме, виляя хвостом и нетерпеливо оглядываясь через плечо. Только это был не черный болотный лев; он был цвета песка и не слишком большой. И я беззвучно прошептал: «Энну!»
– Иду, иду, – послышался чей-то звонкий голос, и в дверях показалась женщина, спешившая следом за львом.
Увидев нас, она воскликнула:
– О, пожалуйста, не бойтесь! Она совсем ручная. Я не знала, что здесь кто-то есть. Может быть, вы пройдете в гостиную?
Львица слегка повернулась к ней и села, всем своим видом выражая нетерпение. Женщина положила руку ей на голову и что-то тихонько сказала, а львица чуть обиженно ответила: «Ауфф!»
Я посмотрел на Меле. Девочка застыла как изваяние и не сводила с львицы глаз; на лице ее были написаны весьма сложные чувства – то ли ужас, то ли полное восхищение. Женщина тоже смотрела на нее.
– Ее зовут Шетар, – сказала она, обращаясь именно к Меле. – К нам она попала еще котенком. Хочешь ее погладить? Она это любит. – Голос у женщины был необычайно приятный, низкий, грудной, мелодичный. А говор ее напомнил мне Чамри Берна, – видимо, она тоже была уроженкой Высокогорий.
Меле, еще крепче сжав мою руку, кивнула, и мы с ней осторожно подошли к львице. Женщина улыбнулась нам и сказала:
– Меня зовут Грай.
– Она – Меле. А я – Гэвир.
– Меле! Какое чудесное имя! Шетар, пожалуйста, поздоровайся с Меле как полагается.
Львица вскочила и, повернувшись к нам мордой, низко поклонилась – вытянула передние лапы, как это делают кошки, когда потягиваются, и опустила на них подбородок. Потом выпрямилась и выразительно посмотрела на Грай. Та достала что-то из кармана, сунула львице в пасть и похвалила ее:
– Хорошая девочка!
Через несколько минут Меле уже гладила львицу по широкой голове и мощной шее, а Грай легко и непринужденно отвечала на ее вопросы насчет Шетар. Это пока всего лишь пол-львицы, сказала Грай, а я подумал: и половины более чем достаточно!
Затем Грай повернулась ко мне:
– Вы, наверное, пришли с Орреком повидаться?
– Да. Но… та госпожа сказала, чтобы мы подождали.
Как раз в эту минуту в вестибюль вернулась Мемер Галва и сообщила:
– Он попросил вас подняться к нему в кабинет. Если хотите, я покажу вам дорогу.
А Грай предложила:
– Может, ты, Меле, предпочтешь пока побыть с нами? С Шетар и со мной?
– Ой, конечно! Пожалуйста! – выпалила Меле и посмотрела на меня, проверяя, хорошо ли это с ее стороны.
– Пожалуйста, – эхом откликнулся я. – Конечно оставайся. – Сердце мое стучало как бешеное, и все мысли куда-то разбежались. Я последовал за бледным пламенем волос Мемер, и мы, поднявшись по узенькой лесенке, оказались в каком-то коридоре.
Когда она открыла дверь, я сразу понял, где нахожусь. Я узнал это помещение; я его вспомнил. Я был здесь множество раз, в этой темной комнате с высоким окном, со столом, заваленным книгами, с этой горящей настольной лампой… Я узнал это лицо, которое повернулось ко мне, живое, печальное, незащищенное. Я узнал этот голос, произносящий мое имя…
Я не мог вымолвить ни слова. Я замер, точно каменная глыба. А он внимательно посмотрел на меня и тихо спросил:
– В чем дело, Гэвир?
Я пробормотал какие-то извинения, а он встал, снял со стула стопку книг, усадил меня на него и сам тоже уселся напротив.
– Итак?
Я сжимал в руках свой сверток из тростниковой ткани. Потом развернул его, неловко цепляясь за волокна, и протянул ему «Космологии».
– Когда я был рабом, – сказал я, – мне было запрещено читать ваши книги. Но один мой друг, тоже раб, подарил мне свой рукописный экземпляр «Космологий». Когда я потерял все на свете, то потерял и эту книгу, однако она снова была мне подарена и вместе со мной пересекла две реки – реку смерти и реку жизни. Она служила мне знаком, указывавшим, где находится главное мое сокровище. Она была моим проводником. И я… я последовал за нею к ее создателю. И, увидев вас, я понял, что это вас я всю жизнь видел в своих видениях, что именно сюда я и должен был прийти…
Он взял маленький томик в потрепанном, разбухшем от воды переплете, повертел его в руках, осторожно, с нежностью открыл и прочел:
– «Три вещи, приумножаясь непрерывно, укрепляют душу: любовь, знания и свобода». – Он вздохнул и сказал чуть устало, возвращая мне книгу: – Я был ненамного старше тебя, когда написал это. Ты оказал мне великую честь, Гэвир Айтана. Ты сделал мне самый лучший подарок, какой только читатель может сделать писателю. Могу ли и я что-нибудь подарить тебе?
И у него тоже был говор уроженца Верхних Земель, как у Чамри Берна.
Я молчал; у меня не было слов. Моя вспышка красноречия была недолгой, и теперь язык точно прилип к нёбу.
– Ну что ж, у нас еще будет время обсудить это, – ласково сказал он, заметив, в каком я состоянии. – Лучше расскажи-ка мне немного о себе. Где ты жил, когда был рабом? Насколько я могу судить, это не та страна, которую я так хорошо знаю. У нас в Верхних Землях рабы разбираются в книгах не лучше хозяев.
– Я был рабом в Доме Арка, это в Этре. – И слезы выступили у меня на глазах, стоило мне произнести эти слова.
– Но ты ведь явно уроженец Болот! Я не ошибся?
– Нас с сестрой похитили охотники за рабами… – И постепенно ему удалось вытянуть из меня всю историю моей жизни, в кратком изложении разумеется, однако он все продолжал меня расспрашивать и не позволял забегать вперед. Я не стал особенно распространяться о гибели Сэлло – не мог же я взвалить на плечи почти незнакомого человека самое большое горе своей жизни. Но когда я добрался до своего возращения в лес и встречи с Меле, глаза его блеснули, и он сказал:
– Мою мать тоже звали Меле. И мою маленькую дочь… – Голос его дрогнул, и он отвернулся. – Эта девочка ведь, кажется, пришла с тобой? Так Мемер мне сказала.
– Ну да, не мог же я в лесу ее оставить, – сказал я; мне казалось, что присутствие Меле в этом доме требует неких извинений.
– А кое-кто наверняка смог бы.
– Меле очень способная! – быстро заговорил я. – У меня никогда не было такой замечательной ученицы. Она все прямо на лету схватывает. Я надеюсь, что здесь… – И я вдруг умолк. А на что я, собственно, надеялся? Как в отношении Меле, так и себя самого?
– Здесь она, разумеется, сможет получить все, что такой малышке необходимо, – быстро и твердо сказал Оррек Каспро. – Как же ты странствовал с маленькой девочкой на руках? Как вам вообще удалось добраться от Данеранского леса до Месуна? Нелегко, должно быть, пришлось?
– Да нет, это оказалось не так уж и сложно, пока я не узнал, что… что мои враги из Аркаманта все еще охотятся за мной, что они идут за нами по пятам. – Но я не стал называть их имена – Торм и Хоуби. Я чувствовал, что мне необходимо самому вернуться туда и сказать им в лицо, кто они такие. Сказать им, что в смерти моей сестры виновны именно они, что эта смерть по-прежнему на их совести.
Когда я рассказывал Орреку, как Хоуби гнался за нами, как он почти настиг нас, когда мы переправлялись через Сенсали, он слушал меня так же, как мужчины в лагере Бриджина слушали в моем исполнении «Осаду и падение Сентаса», – затаив дыхание.
– Ты видел, как он утонул? – спросил он.
Я покачал головой:
– Я видел только, что на коне больше не было всадника. Река там очень широкая, и было трудно разглядеть даже то, что творилось у ближнего ко мне берега. Он мог утонуть. А мог и не утонуть. Но мне кажется… – Я не знал, как выразить словами, что та цепь наконец разорвана.
Каспро некоторое время молчал, обдумывая рассказанное мною, потом сказал:
– Я бы хотел, чтобы Мемер и Грай тоже послушали твою историю. А еще мне хотелось бы побольше узнать об этих «воспоминаниях», как ты их называешь, или видениях… о том, как это ты, например, видел меня! – И он рассмеялся, ласково, с симпатией и удивлением, на меня глядя. – И мне очень хочется поскорее познакомиться с твоей спутницей. Так, может, теперь пойдем вниз?
Рядом с их домом был садик, небольшой, как бы зажатый между стеной дома и тем скалистым утесом, к которому этот дом примыкал. Садик был залит лучами утреннего солнца и полон цветов, что расцветают во второй половине лета, и я тут же «вспомнил» эти цветы. Вода в маленьком фонтанчике не била струей, а разлеталась легкими брызгами. У фонтана на мраморных скамьях сидели две женщины, девочка и львица – женщины и девочка мирно беседовали, а львица, разумеется, спала. Меле, у которой вид тоже был довольно сонный, ласково ее поглаживала.
