Корпорация "Божий промысел" - Андрей Николаевич Зенин
– Варь. А я лилию потерял, – печальным голосом сообщил Гоша.
– И что? – спросила Варя с удивлением.
– Ну, ты же хотела её в чашку положить.
– Так ты что, для меня за ней полез? – Варя удивилась ещё больше.
– Конечно. Ты же сказала, она тебе понравилась.
– Вот ты, Георгий, конечно, идиот.
Мальчик насупился. Вода в кастрюле закипела. Варя бросила в неё горсть вермишели.
– Посмотри в холодильнике – может что–то осталось. Только аккуратнее – там дверь отваливается. Придерживай.
– Угу, – Гоша дёрнул дверь холодильника, и она тут же упала ему на ногу.
– Какой же ты беспомощный, Господи!
Девочка отодвинула одноклассника, заглянула в недра холодильника.
– Так. Остался только сырок.
– Я люблю сырок, – признался Гоша.
– Мать тоже любит. Говорит – это лучшая закуска. Вечером проснётся, будет опохмеляться.
– Ну ладно.
– Хрен с ней, – Варя приняла какое-то тяжёлое решение, нарушающее традиции этого дома. Достала плавленный сырок, развернула фольгу, освободив склизкий брикетик самого дешёвого плавленного сыра.
На плите вода с вермишелью снова закипела.
– Так, потри его на тёрке! – скомандовала Варя, поставив перед мальчиком ржавый инструмент и вернулась к кастрюле. Прикрыв крышку так, чтобы осталась совсем узкая щель, она неторопливо и бережно, чтоб ни одна макаронинка не сбежала, слила из кастрюли воду.
Гоша начал тереть сыр прямо на стол, но быстро поранился.
– Горе луковое! Иди промой. Кстати! Лук! – вспомнила девочка. Она достала коробку, придирчиво выбрала экземпляр, меньше других поражённый плесенью. Ловко сняла кожуру, порезала кубиками и только потом выудила гнилые кусочки.
– Ты потёр сыр?
– Почти, – признался Гоша.
– Ладно.
Варя поставила на стол кастрюлю, собрала натёртый Гошей сыр со стола, забросила к вермишели. Туда же отправила порезанный лук. Нашла в выдвижном ящике две относительно чистые вилки. Одна была тяжёлая, явно из какого-то сервиза, вторая совсем лёгкая, со штампом «Столовая №13». Перемешала содержимое кастрюли.
– Всё. Давай есть.
– А где у тебя тарелки?
– На фига? Прямо из кастрюли вкуснее. И мыть меньше. Держи лопату! – Варя протянула однокласснику ту вилку, которая была тяжелее.
Вдвоём они съели вермишель быстрее, чем готовили. Остатки со стенок выскребали наперегонки.
– Вкусно?
– Ага! Очень. Вот бы моя мать так готовила.
– А она как готовит?
– Да она постоянно какую-то курицу варит, ещё это брокколи мерзкое на пару. Но хуже всего каша по утрам.
– Понимаю. Сочувствую, – Варя вымыла посуду, разложила по местам.
– Эуиэ, – послышалось нечленораздельное ворчание из комнаты.
– Мать проснулась.
Глаза Гоши испуганно округлились.
– Я пойду?
– Да не, она сейчас добрая. Пока, – добавила Варя, подумав.
На кухню вошла опухшая Надя.
– О, Варонка! Ты дома!
– Здравствуйте! – Гоша встал, демонстрируя воспитанность.
– Ты кто?
– Я – Георгий! Сосед
– А. Олькин засранец, – сразу определила родовую принадлежность женщина. – Что там мать? Здорова?
– Да, спасибо!
Надежда подошла к холодильнику, привычно придерживая, открыла дверцу. Отодрала примёрзшую створку морозилки. Достала плоскую маленькую бутылочку водки. Открутила крышку. Сделала несколько жадных глотков.
– Ну вот и «Доброе утро!»
– А уже вечер, – зачем-то решил уточнить Гоша.
– Ты кто?
– Я? – удивился Гоша, – Георгий, сосед.
– Вижу, что сосед. Ты по жизни кто?
– Мам, завязывай!
– Ты мне не «мамкай»! – женщина сделала ещё один глоток из бутылки. – Всю жизнь мне, сучка, испортила.
Гоша отвёл глаза. Меньше всего ему хотелось присутствовать при подобной сцене.
– А! – вспомнила что-то Надежда. – У меня же закусь есть!
Она снова заглянула в пустой холодильник.
– А где поплавок?
– Ты его вчера съела.
– Не ври матери, тварь! Я специально оставила на этот, как его… На завтрак! Ты что меня за дуру держишь?
– Я не брала!
– А-а-а, – Надежда повернулась к Гоше. – Значит, ты скрысил!
Гоша, которого родители с детства приучили никогда не врать старшим, уже готов был во всём сознаться. Но этого не понадобилось. Опохмелившаяся женщина нашла новый повод для претензий:
– Ты чего, щенок, халатик мой украл?
– Нет, я просто надел, пока одежда сохнет.
