Клэр Корбетт - Дайте нам крылья!
Миссис Гарпер стиснула зубы, потом пошла пятнами, но я любезно улыбался. Итак, вот и первый шаг вперед в этом деле.
Надо отдать ей должное, она быстро взяла себя в руки.
— Уверена, у вас каждая минута на счету, а мы уже долго беседуем, так что не смею больше вас задерживать, — с этими словами она встала и выпроводила меня вон из кабинета. — Огромное вам спасибо, что надумали обратиться ко мне. Всяческой вам удачи в поисках! Главное, чтобы бедное дитя нашлось живым и невредимым, ведь так?
«Интересно, кто это у нее “дитя” — Пери или Хьюго?» — спросил себя я уже за дверью.
Жара наваливалась на Город все сильнее, но в тени под авокадо и манговыми деревьями темнели островки прохлады и тени. Я глянул на часы. Да, время на месте не стоит, уже одиннадцать. По крайней мере, с Гарперихой потолковал не впустую. И знаю, кто пригодится, когда пойду по следу, на который она меня навела.
Я звякнул Кам, но ее номер автоматически переключился на другую сотрудницу.
— К сожалению, — сказала та, — Кам сейчас нет. Вызвали в Управление. Оставьте сообщение, она проверит автоответчик после ланча.
Пришлось так и поступить.
До следующей встречи у меня еще было полчасика в запасе, а потому я решил выпить по дороге кофе — взял на вынос в уличном кафе «Дедал». Воздух над Аэрвиллем полнился шелестом крыльев. Летатели точно ласточки сновали в небе над башнями и между ними. А вот и экскурсанты. Целая группка перепархивала вокруг здания, парившего в воздухе над расселиной, со дна которой далеко внизу тянулись другие постройки. Стайка летателей кружила над пропастью, ярко выделяясь на фоне темной громады висячего дома, трепетала крыльями, словно гигантские бабочки — розовые, желтые… Сильный порыв ветра качнул деревья, зашуршал ветвями, летателей разметало, как сухие листья, но они только заливались взбудораженным смехом.
Я был один, совершенно один среди множества летателей, и мне было не по себе. То и дело я едва успевал краем глаза заметить, как по воздуху стремительно проносится крылатая тень; услышав шум крыльев, отшатывался в сторону или пригибался, и каждый раз сердце у меня падало и кровь билась в висках. Так повторялось снова и снова, и за долю секунды я не успевал осознать, что мимо пронесся летатель, просто шарахался, как от опасности. Но что за древний ужас пробуждали во мне летатели?
Так, шагая пешком по Аэрвиллю, я постепенно проникался его странным, неповторимым и совершенно чуждым мне духом. Здешние места и обитатели слишком подавляли и пугали, я ожидал иного — пусть удивления, пусть испуга, но не панического страха. Я с каждым шагом убеждался: здесь все приспособлено под нужды летателей — посадочные площадки, балконы без перил, двери, пробитые в стенах зданий высоко-высоко, так что я едва не сворачивал шею, задирая голову, чтобы разглядеть их. А сами постройки! Эти башни, открытые всем ветрам, гигантские проемы дверей и окон, позволявшие местным обитателям на полной скорости влетать внутрь — в просторные, изысканно обставленные жилища. Да предусмотрены ли у них вообще лифты? Наверно, нет, а зачем? У летателей есть крылья, и им проще простого подняться на нужный этаж. Разве что где-нибудь скрыт грузовой лифт, который работает на солнечных батареях, вмонтированных в гладкие блестящие стены и крыши домов. На каждой башне вращал лопастями ветряк, а посадочные площадки для летателей располагали как можно дальше от него. Предусмотрительно: если летатель попадет в лопасти ветряной мельницы, пусть даже небольшой, ему конец.
Каждый раз, как я видел летателей на балконах без перил или на краешке посадочной площадки, у меня замирало сердце. В доме у Чешира все было устроено точно так же. Но теперь, снизу, смотрелось еще поразительнее. Летатели непринужденно болтали, попивали чай или кофе, смеялись, — и все это на высоте пятидесяти-шестидесяти этажей!
Передо мной выросла новая башня, не чета прочим — еще выше, еще величественнее. Вся увитая зеленью, она напоминала руины, лишенные крыши, а стены ее, казалось, были испятнаны ярь-медянкой с золотыми прожилками. Раньше я знал о подобном лишь понаслышке: камень покрывали раствором, содержащим особые бактерии, и они разъедали стены причудливым узором золотой патины. Что за дурновкусие — выращивать на стенах золотую патину; так я считал раньше, пока не увидел, как это выглядит наяву, когда архитектор знает свое дело. Извивы золотых прожилок на зеленом фоне ласкали, нежили глаз — так обволакивает язык хороший кофе или шоколад. Передо мной было не что иное как знаменитая высотка «Золотой изумруд», два года назад выстроенная по проекту архитектурного бюро «Кон и Чешир». Чешир свое дело знал.
Мимо меня порхнула молодая женщина — она плавно влетела в двери салона «Крылья желания» на первом этаже. Казалось бы, после встречи с Авис Катон мне следовало уже привыкнуть к ошеломляющей и откровенной красоте летательниц, но я замер, пораженный. Холеное тело едва прикрывали туго натянутые лоскутки яркого эластика. Она задержалась на пороге салона, достала гребешок и стала прихорашиваться — приглаживала взъерошенные перья. Так же привычно, как подкрасила бы губы помадой. Вот летательница изогнулась, чтобы дотянуться до маховых перьев за спиной, и мышцы ее заиграли под гладкой кожей.
Так были одеты, вернее, полуодеты, только летатели. Упругая сверкающая плоть, что окружала меня со всех сторон, не будила желаний, ибо летатели не ведали ни стыда, ни бесстыдства. Они не бросали вам вызов своим видом, а попросту не обращали на вас внимания. «…Одарены/ Величием врождённым, в наготе/ Своей державной, воплощали власть/Над окружающим, её приняв/Заслуженно…»*, — вспомнил я цитату из «Потерянного рая» Мильтона.* Перевод Аркадия Штейнберга.
Между тем в широкие двери «Крылья желания» впархивали все новые посетители. Салон блистал хирургической чистотой и в то же время роскошью дорогой гостиницы. Стены и пол посверкивали бриллиантовыми вкраплениями, вспыхивали радугой красок. Посетители с удобством раскидывались в креслах, расправляли крылья на особые подставки, обитые мягкой материей, подставляли их местным служкам. Вот изогнулась молодая женщина, стройная, словно выточенная из мрамора, а вокруг нее хлопочет целая свита, вооруженная фенами, тальком с блестками, кремом — умащая, расправляя и припудривая белоснежное оперение. Процедура не на один час, зато какое будет зрелище, когда они закончат! Может быть, это невеста готовится к свадебной церемонии, предположил я. Один из работников суетился между креслами, подметая пол и смахивая со стен мерцающий налет просыпанной пудры.
Вот, значит, в какой мир прорвалась Пери Альмонд. Если верить миссис Гарпер, Пери согласилась выкормить младенца Чеширов, а взамен получила крылья. «Стоп, Фоулер, умерь свой пыл, — одернул я себя. — Давай без скороспелых выводов. В точности этого, слово в слово, Гарпериха не говорила».
Мне не давал покоя все тот же вопрос: зачем Пери похитила маленького Хьюго? Такой поступок резко противоречил ее желанию устроиться в мире летателей. Не пойму, что ею двигало — не найду ее и ребенка, яснее ясного. Что там Авис лепетала о каких-то Диких, об одичавших летателях? Может, процедуры по превращению не так повлияли на Пери и она одичала? Я извлек инфокарту и запустил быстрый поиск на слова «одичавшие летатели» и «дикие летатели». Увы, ничего толкового не нашлось, лишь какие-то слухи и пересуды примерно в таком ключе: «А вот у моего соседа зять исчез: перебрал бореина и улетел неведомо куда. Одичал, не иначе». Выскочило и несколько снимков прескверного качества — издали, при плохом освещении. Похоже, для летателей Дикие были существами столь же мифическими, каким для простых смертных когда-то — снежный человек. Я вспомнил видеозапись с камеры слежения, бледное, взволнованное личико Пери, и как нежно она гладила Хьюго по голове. Ничего бешеного и дикого в Пери не было. Значит, пора внимательнее приглядеться к следующему фрагменту моего ребуса.
Конечно, предпринимать какие-то шаги за спиной у заказчика, когда расследование еще только завязалось, — большой риск. Если моя самодеятельность выплывет наружу, клиент мигом поймет, что я ему не очень-то доверяю.
Доктор Елисеев был то, что называется «модный врач», и, вместе с шестью коллегами, принимал пациентов в самом высоком здании Аэрвилля — клинике «Альбатрос». Именно так гласила надпись гигантскими голубыми буквами, которая льдистым блеском отсвечивала на стенах этой высотки, вонзавшейся в небо, словно игла. Очутившись в приемной, я вбил название «Альбатрос» в поисковик. Конечно, кто бы сомневался: крупнейшая медицинская корпорация из числа тех, кто занимается исследованиями летателей. Передовые позиции — обошла всех конкурентов. Где же еще и работать Елисееву, если не под их, так сказать, крылышком. На экран инфокарты одна за другой выплывали новости самой разной тематики из самых разных источников: тут были и профессиональные журналы для медиков, описывавшие технические тонкости врачебных процедур, и сведения для широкой публики — о новинках и разработках по части превращения. Самое свеженькое, что нашлось, было посвящено новомодному стимулятору под названием Бореин. Корпорация «Альбатрос» участвовала в тендере на его применение и намеревалась выиграть. Вчитаться я не успел — меня вызвали в кабинет к Елисееву.
