Дмитрий Григорьев - Кровь или семьдесят два часа
— Вызывать 911? — спросил он, глядя в ее теряющие фокус глаза.
— Не знаю, — неопределенно пожала она плечами.
Это и был ответ. До этого дня, как бы плохо ей не было, она всегда стойко сражалась со своим недугом и за все их годы жизни в Америке они ни разу не вызывали службу 911. В самых крайних случаях муж сажал ее в машину и они ехали в госпиталь сами. Но раз Вича не сказала «нет», значит, чувствовала себя совсем плохо.
Вскоре дом наполнился парамедиками, которые, померив уровень кислорода в крови, сразу же надели на пациентку кислородную маску. Не прошло и двух минут, как порозовевшая Вича спросила: — А может, не надо никакой больницы? А когда она услышала, что повезут ее в ближайшую, пользующуюся дурной славой лечебницу, то заупрямилась еще больше.
— Ну давай съездим только на рентген, — уговаривал ее Дича, — если все нормально, я сразу же заберу тебя домой.
На рентгене ничего страшного не нашли, но и домой тоже не отпустили. Виче все назначали и назначали бесконечные анализы и тесты, и конца и краю им не было видно. Они уже давно привыкли к этой практике вытягивания денег из страховых компаний. Больница, в которую они попали, соседствовала с негритянскими кварталами, где медицинский полис имели считанные единицы. В неотложной помощи здесь никому не отказывали.
Можешь ты платить или нет, умереть тебе в этой стране не дадут. Поэтому больницы в нищих районах еле сводят концы с концами и пытаются компенсировать расходы на бесплатных больных за счет тех, у кого есть медицинские страховки. И уж если им попался пациент с хорошим полисом, как у Вичи, то будьте уверены, больница попытается высосать из него все, что можно, а порой и что нельзя. Уже наступало утро, а беготня вокруг выгодной больной не прекращалась. В какой-то момент терпение задерганной пациентки лопнуло, и она выдвинула ультиматум: — Или меня сейчас же переводят туда, где я постоянно наблюдаюсь и где есть специалисты по моему заболеванию, или я одеваюсь и ухожу домой.
Ажиотаж как-то сразу стих и до утренней пересменки их больше не трогали. Новая дежурная врачиха с неохотой сообщила, что Викторию смогут перевести в Балтимор, в ее родную больницу имени Хопкинса, как только все бумаги будут готовы.
Однако к тому времени Вича уже полностью оклемалась и загреметь в больницу на выходные ей совсем не хотелось.
— Ну, что мы там будем делать? — убеждала она Дичу. — Посуди сам. Сегодня суббота. Вместо моего лечащего будет только дежурный врач. А просто валяться там до понедельника нет никакого смысла.
Слишком легко он дал себя уговорить в тот раз, и это была его первая ошибка, которая потянула за собой цепь последующих событий приведших год спустя в тот же приемный покой.
Конечно, прошлой зимой ему и самому не хотелось оставлять жену в больнице. Он пошел у нее на поводу и позвонил другу из соседнего дома с просьбой забрать их домой. Вича демонстративно подписала отказ от госпитализации и быстрым шагом покинула приемное отделение. Такая бравада не прошла даром.
Уже сидя в коридоре она начала ощущать нехватку воздуха, но не показывала виду, что ей плохо.
— Давай пойдем обратно, — предложил Дича. — Меня же не обманешь, я вижу, что тебе нехорошо.
— Ничего страшного, просто я провела всю ночь на кислороде и еще не настроилась дышать без него. На свежем воздухе должно пройти.
Он посадил ее в инвалидное кресло и вывез на улицу. Пока они ждали соседа, Вича действительно раздышалась и ее щек коснулся легкий румянец.
— Ну, что болячка? — приветствовал ее приехавший Шура. — Домой или в «Биби» за очередной кофточкой? — попытался пошутить он.
Последнее время это был любимый бутик Вичи. Одежда из него составляла почти весь ее гардероб. — В следующий раз, — слабо улыбнулась она.
Да, муж ее баловал, и хотя одеваться в «Биби» было не дешево, все шкафы в их доме были завешаны нарядами из этого магазина. Все тот же сосед временами ее подначивал: — Сколько одному человеку нужно одежды!? — спрашивал он, наблюдая, как она выбирает себе очередную блузку для покупки через Интернет.
Дича прекрасно понимал, что это расточительство, но отказать своей Викуле не мог. Он видел, как все труднее и труднее дается ей каждый новый день, и не мог лишать ее этих маленьких радостей, которых было не так уж и много в ее нелегкой жизни.
На ту субботу у Вичи были совсем другие планы, нежели болтаться по больницам. Она всю неделю с нетерпением ждала выходных, чтобы поехать за новогодней елкой. До католического Рождества оставалось чуть больше недели, и пока выбор был еще богатый, она хотела найти самое красивое деревце. Но самой поехать в тот день сил уже не осталось, и она оправила мужа с соседом, полагаясь на их вкус. Когда мужчины вернулись с добычей, дом наполнился пьянящим духом хвойного леса. Елку положили оттаивать на пол в столовой, и Вича, преодолевая отдышку, подошла к ней и стала гладить пушистые ветки, приговаривая: «Завтра я тебя, красавица, наряжу, и ты у меня будешь самая распрекрасная на свете».
Только в тот год этим обещаниям не суждено было сбыться, как и другим ее планам. С утра, как всегда по выходным, Дича должен был приготовить завтрак, после которого они бы закинули белье в стиральную машину и занялись елкой. Нужно было достать из подвала подставку и многочисленные коробки с гирляндами и игрушками. У них там было столько украшений, что хватило бы нарядить целый лес. После Рождества Вича всегда таскала мужа по распродажам и скупала самые красивые новогодние украшения, которые оказались непроданными и отдавались за бесценок.
Каждый год она наряжала елку по-разному. В этот раз она решила, что елка будет серебренной, и ей не терпелось окунуться в свои елочные богатства в поисках подходящих игрушек и мишуры. К вечеру Виче совсем полегчало, и они даже немножко выпили за Вичино здоровье и наступающие праздники. После своего любимого Кампари с апельсиновым соком она отправилась в спальню делать дыхательную гимнастику и ингаляции.
Эти процедуры помогали очищать легкие от накопившейся за день мок нимали немало времени. Дича, как обычно, прилег рядом и подремывал под убаюкивающий звук телевизора и привычный уху кашель жены. Очнулся он от резкого толчка в бок.
— По-моему, опять кровь!? — с испугом произнесла Вича и показала ему алое пятно в контейнере для мок.
Не прошло и минуты, как все дно контейнера стало красным. Ослабленная передрягами предыдущей ночи, Вича недолго боролась с потоком крови, которая подходила к горлу быстрее, чем она могла ее откашлять. В этот раз она ни с кем не спорила и не просилась остаться дома, она просто потеряла сознание. Вича пришла в себя на пути в ненавистную лечебницу, из которой только утром сбежала. Мольбы Дичи отвести их любую другую больницу, были проигнорированы. С собой парамедики его в этот раз не взяли. Он не стал спорить и побежал заводить Вичину машину. Конечно, сама Вича не водила, но машину купили по ее выбору, поэтому она и считалась Вичиной.
Прибежавший на шум Шура предложил свою помощь, но чем тут можно было помочь? Приехав в больницу, он влетел в приемное отделение и нашел свою малышку в одной из смотровых комнат. Его сразу же окружили дежурные врачи и начали наперебой убеждать, что его жену нужно срочно подключать к аппарату искусственного дыхания: «Мы можем ее потерять! Если снова откроется кровотечение, будет очень сложно установить дыхательную трубку».
— Я попробую с ней поговорить, — испугался Дича.
Разговор получился коротким.
— Как тебе дышится? — бодрым голосом спросил он Вичу, пытаясь скрыть свой страх.
— Ничего, — сквозь кислородную маску прошептала она.
— Они хотят тебя интубировать, чтобы не дать тебе захлебнуться, если кровотечение, опять повторится.
В Союзе они оба были фельдшерами, и ей не нужно было на пальцах объяснять сложный процесс установления дыхательной трубки в трахею, который и назывался интубацией.
— А надо? — тихо спросила она.
— Говорят, что надо.
— Ну, надо, так надо, — услышал он на удивление смиренный ответ.
Часом позже он ругал себя за поспешное решение. С чувством вины он смотрел, как Вича порывалась встать и выдернуть раздражающую горло трубку. Умом он понимал, что внутривенный наркоз сотрет это из ее памяти, но его сердце с трудом выдерживало такое зрелище.
«Перед тем как дать согласие, нужно было позвонить ее лечащему врачу и спросить его совета. Как долго она будет на этом аппарате? Как перенесут ее легкие механическое раздувание? Не выбрал ли я из двух зол худшее?» — роились невеселые мысли…
Но это все было в прошлом году. А сейчас он сидел в этом, ставшим уже до ненависти знакомым коридоре, и думал, с каким бы удовольствием он поменял свои мысли теперешние на те, годичной давности.
— Я бы все отдал за то, чтобы стоять сейчас рядом с заинтубированной Вичей, чем сидеть здесь и ждать сурового вердикта врачей. Не зря говорят, что все познается в сравнении. Пусть опять будут мучительные дни привыкания дышать самостоятельно, пусть она будет долго сипеть как последний куряка изза поврежденных трубкой голосовых связок, пусть за ней надо будет ходить как за малым дитем. Пусть! Лишь бы она выжила!..
