Delicate - Очень простые мы
«Ну, мы пойдем», сообщает мне Дед. «Дай еще пару сиг». «Ну, чао», жеманно машет он рукой и в обнимку со Светкой отправляется на фотовыставку. Он кстати отличный фотограф. И даже писатель. Правда много пьет. Пытаясь убежать от мысли, что у него рак кожи. Катя тоже уходит, и я остаюсь с Максом. Звонит телефон. «Да..Да..Уже в сотне метров? Пошли Лакс», говорит он, и мы идем встречать Олю. Она идет к нам навстречу с Миррой. Обнимает меня, целует, мы что-то говорим, беремся за руки и идем дальше к трамваю. Я замечаю, в наших отношениях что-то изменилось, исчезло то первоначальное чувство, что испытали мы, случайно познакомившись на ее дне рожденье летом. Мы тогда сидели, о чем-то болтали, я сжал ее пальцы - и какая-то нить протянулась между нами, Сначала тонкая, но потом уже толстая, толстая нить света от наших сердец. Она цепко, мгновенно связала нас, мы поцеловались. И....
Я понял, что она та, кого я видел в своем недавнем предвидении. У окна ночью. Иногда можно заглянуть в будущее?
Поцелуй был сладок и долог и наши мгновенно вспыхнувшие глаза заметили не только Мы. Все тогда было так просто, не надо было искать свет в себе, Он просто был. А сейчас? Что я испытываю, говоря ей слово «люблю»? Ощущение как тогда? Оно потускнело, растворилось в заботах мира. Я вспоминаю, как бросил тогда пророческую фразу о том, что мир попытается отнять у нас наш свет. Так и вышло. Ищу. Рву. Вытаскиваю его из себя и - Ничего. Пустота. Просто отношения. Или нет? Это временное явление? Или нет? Может все вернется? Я задыхаюсь под тяжелым состоянием, что заполнило мой ум и в голову приходит – «Да, работа научила меня некой насильственной концентрации.
Да! Но за всеми этими экспериментами над своим сознанием я перестал объединяться с ней. Может, потому и потускнело? Кто знает» - «Лась. Я сегодня такую кофту одела. Мы сегодня в секонде сперли и еще штаны Мирре купили. Смотри», после серии обычных поцелуев говорит Оля. «Лакс, Оля в ней такая сексуальная», возбужденно покусывает губы Мирра, переминающаяся с ноги на ногу, она уже съела «лайтовую таблу» для разогрева и теперь ей не терпится ПАа-а-таА-анцевать.
«Вау», улыбаюсь я, Пытаясь найти свет в своем сердце. Но его нет там. Есть только эгоистичное желание напиться и забыться, улететь подальше ото всех, еще Я… «Я хочу тебя», шепчу я ей на ушко. «Я тоже», многообещающе улыбается она. Грустно. А ведь так недавно, еще пару часов назад? В ней тоже есть эта перемена, какой-то свет ушел от нее, хотя, наверное, кажется. Глаза не сияют так, в них нет глубины, мы все сейчас хотим весело оторваться на «Вагоне», предварительно влив в себя пару сотен грамм водки или коньяка. Я дежурно смеюсь. Мы несемся в этом трамвае, лишенные внутреннего огня. Я прикалываюсь и шучу, изображая хорошее настроение, к чему им знать о моих невеселых мыслях?
«Лася. А там лифчика нет», игриво говорит Оля. «У меня тоже», кокетливо поправляет волосы Мира-а. «У нас тут будет «вечерина» без лифчиков. Парни держитесь», добавляет Оля. Я далеко от нее, от мира-а, за миллион километров, а так хочется снова войти в нее (его), слиться с ее (его) душой. Пытаюсь. Не выходит. Ощущения нас нет. Мы раскиданы по разным мирам, где каждый из нас пребывает в иллюзии нас вместе. А внешне все пристойно, целуемся. Само-обманываемся. Макс смотрит на нас и добродушно басит: «Чуваки. Так что брать еще будем? Водку или коньяк»? «Мирра, ты водку пьешь»? Спрашивает Оля, отлипнув от моего тела.
«Ну не знаю. Надо подумать». «Короче, сейчас вылезем и там решим», отрезает Макс. «Блин..Хочу..Сегодня оторвемся», кричит Оля. Мы выходим из трамвая и заходим в магазин. «Давай, водку», говорит Макс. Оля сжимает мою руку и заглядывает в глаза. «И закусить что-нибудь. Мы с Миррой сегодня вообще не ели. Заяц, может сосисок и хлеба»? «Отравимся когда-нибудь этими сосисками», меланхолично говорю я, наблюдая, как Мирра с Ольгой покупают водку «Крестьянская», и спорят какой сок взять на запивку. Мы все купили и вышли из магазина, направившись к темному скверику неподалеку от Вагонки.
«Осторожно», театрально прошептала Оля, открывая калитку. Скверик был окружен забором из ржавой сетки, и это весьма обрадовало нас, не желающих, чтобы нас беспокоили. Прикрыв калитку, мы на цыпочках, едва сдерживаясь чтобы не захохотать, прокрались сквозь площадку к кустам напротив входа. В этот момент темное покрывало туч слегка раздвинулось, и на нас глянул серебряный глаз луны. Настороженно оглядевшись, мы ускорили свой шаг, и вот, наконец, устроились на остатке бетонной плиты, зачем-то валявшейся здесь. «Ой, плита холодная», недовольно сморщилась Мирра, присев на краешек, рядом с похабной надписью. «Соски тут»!
«Да мы сюда что, сидеть пришли. Лакс, давай разливай», воскликнул Макс. Сжав в руке бутылку, я ищу в пакете пластиковые стаканчики. Желтые как солнце. Они горят и переливаются под властью луны.
Оля стоит напротив с Миррой, лицо в темноте, но я могу рассмотреть ТАМ странную улыбку, они о чем-то шепчутся и, поглядывая на экран мобильника, хихикают. «Ну, чо, какой первый тост»? Вопрошает Мирра, когда я налил во все стаканчики. «За бодреж. Давайте за бодреж», предлагает Оля. «Ну, тогда за бодреж», соглашается Макс, и мы пьем, Макс для виду морщится. «Как будто никогда водку не пил», замечает Мирра. «Да не люблю я водку. Я только в кампании ее употребляю», жуя сосиску, говорит Макс. «Как и курю. Кстати, дайте сигареточку», обращается он к нам. Мы все закуриваем, я ощущаю, как «водка» растекается по желудку приятным теплом, но впрочем, это совершенно не согревает - и я все равно дрожу под случайными порывами ледяного ветра. «Лася, не дрожи так», обнимает меня Оля. «Да. Не знаю, никак не могу согреться. Может, ты меня согреешь. Потом». «Конечно, заяц ты мой пушистенький». «Мы ведь, как я понял, потом пойдем к Максу на работу спать»? «Да». Я нехорошо, пошло ухмыльнулся - так хочется секса! Или не хочется? Пожалуй, мне сейчас ничего не хочется, состояние дибильное. Может еще водки, и я верну свое утро? Вдохновленный этой мыслью, я разливаю еще, и мы пьем.
Ничего не меняется. Скукота только становится еще глубже и четче, и вместо того, чтобы приблизиться к каким-то ощущениям, к ним рядом, хотя-бы...К их состоянию..Я проваливаюсь в какую-то дыру, в пропасть, на секунду возникает чувство, что земля исчезает под ногами и чтобы вернуть уверенность в том, что я в реальности, я быстро хватаюсь за бутылку водки.
«Лась, ты что»? Заметив мой слишком резкий жест, спрашивает ОНА. «Ничего, давайте еще выпьем». Третий стакан, отупение во мне увеличивается, абсолютно все области чувств подавлены, даже вкус водки или сигареты почти не ощущается. Макс начинает рассказывать анекдоты, Мирра с Олей хохочут, а я смотрю на луну. Серебряный диск сегодня необыкновенный, очень ясно видны на нем кружочки кратеров и я представляю, как хорошо бы сейчас побродить по нему в одиночестве, попинать камни под ногами и затем смотреть, как они летают в лишенном атмосферы пространстве. Потом внимание обращается на Олю, на ней сегодня черная шелковая юбка с разноцветными бабочками и черные гады, белая кофта с вырезом, украденная из «сток-секонда», действительно делает ее очень сексапильной. Впрочем, Мирра тоже очень ничего в своих серых широких штанах с большими карманами. Она вообще ничего. Губы у нее рабочие. Как у ДЖОЛИ. Мы пьем дальше, а Макс рассказывает:
«Молодой гинеколог попал на практику. Посылает его врач осмотреть молодую пациентку, ну того нет час, два, потом заходит к врачу и со счастливой улыбкой рассказывает: «Доктор, это необычная пациентка, у нее клитор как персик». Врач морщится – «Вы необразованная деревенщина, такого не бывает». «Доктор, а вы сами проверьте». Ну, врач заходит, проверяет и через минуту, возмущенный, возвращается. «Я же говорил, что не бывает, клитор, как клитор». «Доктор. А вы облизать не пробовали»?
Мы все хохочем, а Макс спрашивает меня: «Слушай Лакс, что такое амфетамины»? Я удивленно приподнимаю бровь, с чего бы он интересуется таким вопросом? «Да так, Макс. Хрень, которую нюхают, и ты потом всех якобы любишь. Очень любишь. До безумия. Или наоборот ненавидишь. Или богом себя ощущаешь и баб не боишься закадрить. Еще ритм якобы чувствуешь. Очень легко подсесть, представь, как трудно не привязаться к состоянию любви. Это мне сами «бодрежники» рассказывали. Сам не проверял. Я не дурак, сидеть на этом! Вообще мало ли чо рассказывают. Брешут, наверное. А что, разве тебе так плохо»? «Да нет, я так просто спросил, интересно. Конечно, мне так хорошо». Быстро и резко, ответил Макс. «Вот давай и закроем эту тему», отрезаю я, одновременно и желая дальше порассуждать про это, и давя в себе смутное желание, и прислушиваясь к внутреннему голосу о ненужности для меня этого опыта. А интересно все-таки. Как там. А голос искусительно ехидничает: «Не ты ли Лакс знаешь, что все эти состояния есть в человеке сами по себе, и что наркотик их искусственно открывает».
