Дмитрий Лычковский - Когда был Ленин мумией
— Понял, да? — подал голос Шайба. — Я когда первый раз этот цирк увидел, думал, обосрусь. А сейчас ничего — привык.
— И долго он… — Ильич был сильно шокирован.
— Да не, он парень быстрый, одна душа тут, другая там.
Словно подтверждая его слова, звезда вновь вспыхнула — и в центре ее возник вспотевший и почему-то покрытый копотью Табия. В правой руке он сжимал все тот же посох, а в левой… — и тут ошибки быть не могло! — ленинскую любимую кепку.
— Возьми, вождь.
Табия протянул Ильичу добытое и стукнул в пол посохом. Едва тлевшая звезда тут же растаяла вместе с кругом.
— Да, товарищ… Признаюсь, не ожидал, — выдохнул Ленин, с трудом возвращая себе присутствие духа. — А можно полюбопытствовать, чем вам фараоны не угодили? Со мной понятно, с товарищем Шайбой тоже. Но у вас к ним что за счеты?
При слове «фараоны» лицо мага исказилось такой злобой, что даже Шайба опасливо втянул голову в плечи.
— Не произноси имени этих шапи-кальби…
— Шапи что?
— Этих шапи-кальби, тех, кто вышел изо рта собаки, — прокричал Табия. — Да будут стерты их имена! Да пожрут шакалы их зловонное ба, да иссушит жар пустыни их покрытые скверной ах! Да обратятся в прах их канопы со всем содержимым! Эти шелудивые псы Египта, истребив обманом магов вавилонских, украли у народа моего священные книги. И, погрузив свой змеиные языки в сосуд мудрости халдейской, испили из него, присвоив себе то, что по праву было нашим.
— А нельзя ли поконкретней? — попросил запутавшийся Ильич, — Что именно у вас украли эти приспешники рабовладельческого строя?
— Знания. То, что по крупицам век за веком собирали мы — великие хашдайя, на славу всему народу вавилонскому. Это из наших таблиц, покрытых божественной клинописью, узнали египетские шакалы, как заглядывать в прошлое и предсказывать по звездам будущее, как врачевать страждущих и перемещаться меж мирами, как силой одной лишь мысли сложить из невидимых кирпичей мирозданья то, что велико и осязаемо. Без этого Египет так и остался бы тем, чем он был — пылью под ногами халдеев.
— Ну а потом, все вынюхав, плагиаторы продемонстрировали свой звериный оскал и пустили ваших товарищей-магов в расход! — догадался Ильич, так как с его точки зрения это было логично. Конкурентов нужно уничтожать железной рукой.
— Не всех, — прогремел маг. — Ибо уцелел я — Таб-Цили-Мардук, сын Набу-аплу-иддина. Последний из Великих бабилайя. И я отомщу! Я увижу с вершины астрального зиккурата, как разлетятся в прах их зловонные канопы. И тогда стоящая на пути луны Сипа зи Ан На узрит перед собой Сухур мас Куша и убоится Па бил Сага и…
«Хорошо ругаться можешь», — подумал Ильич, а вслух поспешил бодро заверить мага, что его мечты сбудутся.
— Всенепременно, товарищ! А мы вам в этом обязательно поможем! Однако хотелось бы детальней узнать о противнике. Что вы там говорили про рабов и посредников?
— Так, — кивнул Табия. — Фараон не в силах прорвать границу мира мертвых без помощи раба, того смертного, который вызывает его по всем правилам магии из мира живых. Только мы — великие хашдайя обладаем такой мощью, что не нуждаемся ни в чьем посредничестве. Мудро не доверили мы этой тайны таблицам, украденным шапи-кальби, и…
— Ну хорошо, хорошо, свою мощь вы нам уже доказали, — вежливо, но твердо перебил его Ленин. — Давайте ближе к фараонам. Объясните, зачем рабу из мира живых вызывать себе на голову хозяина из мира мертвых. Иными словами, как фараоны отыскивают себе посредников?
Маг презрительно рассмеялся:
— Шапи-кальби хорошо изучили человеческую природу. Веками их жрецы, скрывая истину, внушали непосвященным, что с помощью магии любой смертный может без усилий обрести богатство, власть, женщин. Внушали, что достаточно прочесть заклинание, начертить священные знаки, возвать к душе этемму, и та, явившись из мира мертвых, будет послушна и тут же исполнит все.
— А разве не так? — удивился Ильич, которому как-то довелось на досуге полистать Папюса.
— Нет. Все это внушалось лишь для того, дабы фараоны и их жрецы, уйдя в царство мертвых, могли с помощью ритуальной магии возвращаться время от времени в мир живых. Для этого шапи-кальби оставили в мире живых книги-ловушки. Человек, мечтающий о власти и богатстве, читает такую книгу, верит каждому ее слову, чертит по ней пентаграмму, произносит заклинание, истинного смысла которого не знает. Книжка его убедила, что взамен он получит в свое распоряжение сущность, которая станет исполнять его желания. А на самом деле наоборот. Человек, вызывающий душу из мира мертвых, не повелитель, а раб. Фараон использует его как возницу между мирами. Никакой власти вызывающий над ним не имеет.
— Такси это, ясно? — Включился в объяснения Ленину и Шайба. — Лох книжку прочел, душу вызвал, а сам даже чаевые не получит.
— Но погодите, вот и в классической литературе случаи описаны — когда люди, вызывающие духов, получали взамен многое, — не уступал Ленин.
— Самовнушение, — отмахнулся маг. — На самом деле власть имеет тот, кто является. Ведь вызывающий его живой, чтобы получить желаемое, должен сначала исполнить повеления того, кого вызвал с того света. Иначе не сбудется, — так всегда предупреждает книжка-ловушка.
«Недурно. Отличная возможность для манипуляции массами», — мельнуло в голове у Ильича. За этим последовала еще более интересная мысль.
— Товарищ Табия, а случалось ли, что какой-нибудь архидурак нарушил бы инструкции? Взял, к примеру, и нарисовал круг со звездочкой неправильно.
— Нет. Коварные шапи-кальби об этом позаботились. Тот, кто вызывает, очень внимательно следит, чтобы пентаграмма была в точности, как в тайной книге, ибо там написано, что ошибающийся — погибнет. Если круг начертан неправильно, угрожает книга, то человек будет незащищен, дух вырвется, накинется на него и разорвет на куски. На самом деле это ложь. С вызывающим из мира живых ничего не случится. А вот вызываемый из мира мертвых, если пентаграмма начертана неправильно, может навечно застрять между мирами.
— Что и требовалось доказать, — констатировал Ленин довольно. — Вот это действительно шансец. И мы его, поверьте, не упустим.
Глава 17. Великий почин
Обратно окрыленному разговором Ильичу ползлось не в пример легче. «Какая глыбища, какой матерый человечище, — восторгался он, уворачиваясь в темноте от пяток уголовного, шустро шурующего на четвереньках впереди. — Он меня всего глубоко перепахал».
Добравшись до входа в лаз, Ленин удовлетворенно констатировал, что ничуть не устал. Что значит — вновь обрести смысл существования. Даже когда Шайба, чиркнув спичкой, глянул на его лицо, припорошенное серой каменной пылью и сказал: «Ну и рожа у тебя, Володя! Чистый упырь», это не умерило ленинской радости ни на йоту.
— Да и у вас, товарищ Шайба, не лучше! — почти благодушно констатировал он.
Тем более что это было чистой правдой. Колыщащийся тусклый свет спички так хитро отбросил тень на гориллообразную физиономию Шайбы, что его надбровные дуги выросли втрое. При виде их Ильичу неожиданно вспомнился дом в Симбирске и потрепанный учебник естествознания в отцовском кабинете, где точно таким портретом с подписью Homo sapiens neanderthalensis на странице 124 обожал пугать его брат Саша. Стоило отцу уехать в очередную командировку, как Саша выуживал заветную книгу, подносил портрет к лицу брата и страшным голосом внушал, что ночью, когда Володя ляжет спать, бровастый и зубастый неандерталенсис придет с веревкой и подвесит его вниз головой. Правда, подвесили в конце концов не Володю, а самого Сашу. И не за ноги. Ильич тряхнул головой, прогоняя тревожащие душу воспоминания, шепнул: «Мы пойдем другим путем».
— Мозгом не повредился? — забеспокоился Шайба. — Каким другим путем? Как пришли, так и уйдем! Тут у козлобородых ловушек понаставлено… На лучше — подсвети, — и сунул Ильичу порядком замусоленный коробок с буржуазным наездником на этикетке. Ленин стал поспешно чиркать спичками, пока уголовный, чертыхаясь, возился с заевшим Анубисом. «Есть!» Дождавшись, когда плита встанет на место, Шайба зачерпнул с пола горсть пыли и резко дунул на нее, припорошив потревоженную кладку.
— Порядок. Теперь ни одна тварь не унюхает. Давай, Ильич, за мной. Быро-быро.
Скользя вдоль стены, они минут за десять добрались до знакомого коридора. Сиганули к родной тряпице с кругами в крестах, откинули ее и обомлели.
Рядом с ленинским саркофагом выстроился караул из четырех здоровенных мумий с серповидными мечами. На самом саркофаге, почесывая грязные бинты на острой коленке, сидел египтянин в длинном переднике цвета хаки. Лицо его неприятно поражало полным отсутствием волос: начисто были сбриты даже брови и ресницы, что придавало пришельцу сходство с марсианином. Завидев Ленина с Шайбой, египтянин чуть заметно кивнул — двое солдат тут же зашли им за спину, отрезая выход, затем неспешно поднялся и, подойдя вплотную к пленникам, со зловещим спокойствием поинтересовался:
