Вадим Шефнер - Девушка у обрыва (Сборник)
— Конечно, голод не тетка, как в старину говорилось, а нужда научит калачи есть, — но нам, надеюсь, не придется питаться своим жилищем? — пошутил я, обращаясь к Наде, и она улыбнулась в ответ.
Наконец вертоплан снизился, бережно опустил наш домик на лесную полянку возле ручья — и улетел. Я открыл дверь, мы вышли, и нас обступила высокая, по пояс, трава.
Весь день мы бродили по тайге, а когда свечерело, разожгли костер на берегу ручья и поужинали консервами. Потом мы пошли в свои отсеки, и я мгновенно уснул. Проснулся я оттого, что Надя постучала в окно.
— Вставайте, лентяй лентяевич, завтрак готов!
После завтрака мы опять пошли ходить по тайге. Когда мы вернулись к своему пряничному домику, из которого ушли, не закрыв дверей, то обнаружили, что в нем кто-то побывал: ножка у одного кресла была обгрызена, угол стола-ящика в тамбуре тоже кто-то прогрыз. А карамельные стекла в некоторых местах были проклеваны. Это маленькое происшествие не отразилось на нашем отличном настроении, а скорее развеселило нас.
Вечером, за ужином, я высказал Наде мысль, что зря, пожалуй, мы не взяли с собой никаких книг.
— А что бы вы хотели прочесть? — спросила Надя.
— В Ленинграде я начал читать новый роман Меридини, перевод с итальянского, — сказал я. И далее я пояснил Наде, что роман этот интересен для меня тем, что переводчик его обратился ко мне за консультацией. В романе, вернее, в одной из его глав, автор употребляет слова, бытовавшие в старину среди уголовного мира, — и переводчик не мог их перевести на русский язык. Узнав, что я работаю над СОСУДом, он обратился ко мне за помощью, и я любезно дал ему возможность ознакомиться с тем разделом СОСУДа, где собран уголовный фольклор. Но я еще не успел прочесть эту главу.
— Вы, очевидно, имеете в виду роман, который называется «Второй пришелец»? — спросила Надя. — До какого места вы дошли? Я недавно прочла эту вещь.
— Я дочитал до того места, где Сантиано пересекает Тихий океан и прибывает в Ламст… Только не рассказывайте мне, Надя, чем все кончилось, а то читать потом будет неинтересно.
— Но я же могу прочесть вам весь роман дословно, по памяти, — сказала Надя. — Вы остановились на четвертой главе.
— Я знаю, Надя, что память у вас феноменальная, но неужели до такой степени? — изумился я.
Вместо ответа Надя уселась поудобнее у костра и начала:
«…Поговорим для начала о множественности миров, — рассуждал Саптиано сам с собой, сидя на веранде. — Множественность миров предполагает и существование миров, подобных нашей Земле. Будучи сама безграничной, Вселенная не ограничивает и их количества. Следовательно, есть миры, тождественные нашей Земле. В силу своей множественности, какие-то из них являются ее копиями. Впрочем, вряд ли копиями абсолютными. Так, на Земле-2 в этот момент на веранде сидит такой же Сантиано, как я, но на голове у него, скажем, не 998 761 волос, а только 997 760. А на Земле-347 мой двойник абсолютен, но у какой-то девочки из Мелитополя на щеке — капелька варенья, в то время как у девочки из Мелитополя на нашей Земле варенья на щеке нет. А на Земле-6798654267 — все как у нас, но одной лягушкой больше.
Мы, кажется, продираемся к истине, — сказал себе Сантиано. — Но продолжим наш монолог. Помимо миров близкотождественных есть и миры, схожие с нашим, но более отдаленно. Одни из них обогнали нас в своем развитии, другие отстали от нас. На первых, вероятно, преодолен Закон Недоступности, и пришельцы могут явиться к нам. Но это — добрые гости. Из миров второго типа пришельцы явиться не могут в силу технической отсталости. Следовательно, эти двое не явились с планеты, подобной нашей. Они из другой системы миров, и их человеческий облик — только маска. А добрый гость маски не наденет.
Сантиано склонился над столом и стал читать старинный «Спутник следователя». Это профессия давно исчезла на Земле, в нашему герою приходилось учиться заново. Он долго читал, повторяя незнакомые древние слова. Иногда он прерывал чтение в бросался к полке со словарями. Наконец он сказал УЛИССу[23] стоящему возле стола:
— Приведите арестованного.
— Кого? — переспросил агрегат, не двигаясь с места.
— Приведите обвиняемого, — сказал Сантиано.
— Кого? — переспросил УЛИСС.
— Приведите подсудимого.
— Кого? — переспросил УЛИСС.
— Приведите злоумышленника.
— Кого? — переспросил УЛИСС.
— Приведите преступника.
— Кого?
— Приведите существо, запертое в подвале. Понятно?
— Теперь понятно, — ответил УЛИСС.
Вскоре он привел Пришельца. Тот испуганно косился на УЛИССа.
— Чего ты, кореш, на меня зверюгу такую напустил? — обратился он к Сантиано. — Этак из любого цикорий посыпется!
— Садитесь! — сказал Сантиано Пришельцу.
— Знаем мы вас! «Садитесь, садитесь», а потом лет пять отсидки припаяешь! Мы уж постоим.
— Сколько вам лет? — спросил Сантиано. — В каком году по земному летосчислению вы родились?
Пришелец замялся.
— Вот тут в паспорте все есть, — сказал он, вынимая из кармана книжечку. — Тут все без фальши прописано. Читай сам. Чистый документ. Никакой липы.
Сантиано взял книжечку, раскрыл ее, посмотрел и положил на край стола.
— Послушайте, — обратился он к Пришельцу, — вы даете мне документ, а на Земле давно отменена документация. Она отменена за много лет до вашего года рождения, указанного в этой книжечке.
— Брось мне вкручивать, браток, — сказал Пришелец. — Чистый документ. И под судом я не был, и приводов не имел, и в тюрьме не сидел. За что вы меня, мальчишечку, замели?
— Вы не могли бы пребывать в тюрьме, даже если бы хотели этого, — возразил Сантиано. — Когда вы родились, на Земле давно уже не было тюрем. Если только вы родились на Земле…
— А где мне еще было родиться! — воскликнул Пришелец. — Что я, с Луны, что ли, свалился! Давай, корешок, замнем это дело для ясности. Я тебе барашка в бумажке, а ты меня — на волю. — Пришелец вынул из кармана пачку денег и положил ее на край стола. — Заметано, а?
— Где сейчас ваш сотрапезник? — спросил Сантиано. Затем, взглянув в словарь, поправился: — Где ваш сообщник, соучастник?
— А, вот до чего дело дошло! — крикнул Пришелец и выхватил из кармана пистолет.
Но УЛИСС мгновенно кинулся к нему и обезоружил.
— Теперь для меня все ясно, — сказал Сантиано. — Вы не Человек. Родились вы не на Земле и не на аналогичной Планете. Вы явились сюда из мира какой-то иной системы. Вы обладаете сильными средствами маскировки и проникновения, но беда ваша в том, что информация ваша о Земле очень устарела. Вы явились не туда, куда направлялись. Ведь так?
Пришелец ничего не ответил. Там, где он стоял, возникла вспышка, подобная беззвучному разряду шаровой молнии, — и его не стало. Только на керамических плитках пола остались два оплавленных следа от его подошв. Пистолет в кобальтовой руке УЛИССа тоже вспыхнул и испарился. И от документа и пачки денег остались только прямоугольные подпалины на поверхности стола…
…Тем временем второй Пришелец не дремал. В Анкабусе был замечен Человек, державший в руке нечто вроде старинного электрического фонарика. Луч фонарика он направлял на дома. Через четыре дня после облучения дома распадались без взрыва. Они становились пылью. Был Пришелец замечен и в порту. Ни один из восьми кораблей, вышедших в тот день в море, не вернулся. Они исчезли в океане, не успев даже подать сигналов опасности…»
— Вам не надоело слушать? — спросила вдруг Надя. — Может быть, я слишком быстро читаю?
— Нет, нет, продолжайте, Надя! — воскликнул я. — Я слушаю вас с удовольствием.
Действительно, мне было приятно слушать Надю. В ее голос вплеталось тихое журчанье таежного ручейка, и я думал о том, что совсем недавно я тоже сидел у костра, но в другом заповеднике. И вот круг замкнулся. Снова костер, снова заповедник, но там я был третьим лишним. А здесь — нет. Что-то говорило мне, что здесь я — не лишний.
Буря в тайге
Ночью меня разбудил гром. За розоватым леденцовым стеклом вспыхивали молнии. Ливень хлестал в стену. Ветер нарастал. Домик вздрагивал от его порывов. При свете молний было видно, как гнутся деревья. Я торопливо оделся, постучал в перегородку.
— Вставайте, Надя, и идите в тамбур. Состояние опасности.
— Я давно оделась. Мне не спалось, — ответила Надя.
Мы вышли в тамбур и стали по очереди пить горячий чай из термоса. Было холодно. Домик все тревожнее вздрагивал от ударов ветра. Вдруг при свете молнии через маленькое окошко тамбура я увидел, что одна сосна, стоящая у края поляны, как-то странно наклонилась. Тогда я мгновенно схватил Надю в охапку, ударом ноги распахнул дверь и побежал со своей ношей на середину поляны. За спиной я услышал нарастающий шум, глухой удар, скрежет ломающихся ветвей.
