Антон Орлов - Сказки Долгой Земли
– У меня есть ключ от твоей квартиры.
– Это ты?.. И тортик на кухне тоже твой? Как странно ты выглядишь…
– Отдыхаю, – Сандра выпрямилась на пошатнувшемся стуле, усмехнулась. – Вересмар уже подкатывался ко мне с предложением стать почетным шефом пламенных легионеров-авиаторов. По-моему, он меня еще и хочет! Пока меня откровенно пытаются купить, так что в ближайшее время можем жить спокойно.
– Но ведь ты же самая главная на Долгой Земле…
– Залман, проснись! Долгой Землей теперь правит Осенний Властитель Вересмар.
Залман растерянно повернулся к окну. А он и не заметил, что лето кончилось.
2. Темная Весна. Дневник Залмана Ниртахо
Глава 1
«Вир, ты самая красивая и необыкновенная, самая замечательная девушка на свете! Я люблю Вир Одис, и вчера она сказала, что любит меня – я готов кричать об этом с Башни Вьюги, самой высокой башни Зимнего дворца, чтобы вся Танхала услышала!
Вир, это сочинение я пишу для тебя. Ты хочешь, чтобы я побольше рассказал о себе, но оратор из меня плохой, несмотря на то, что я уже пятый год живу в цивилизованном обществе. Зато читал я много, и сейчас попробую сделать то же самое, что делают писатели. Итак, посвящаю это тебе».
* * *Залман оторвался от листков с машинописным текстом. Первый удар: только начал читать – и сразу послание, обращенное к Вир Одис! Значит, руководительница Пламенного Легиона действительно была когда-то его девушкой, и он даже собирался кричать об этом с башни… Обескуражено посмотрев на Сандру, Залман спросил:
– Это не шутка?
– Нет. Все, написанное тобой, перепечатано слово в слово.
– В голове не укладывается…
– Читай. Там еще много чего будет такого, а у тебя времени в обрез, пока эта штука действует.
Перед тем как дать Залману дневник, она заставила его выпить стакан какого-то отвара. Мутная серая жидкость, а если посмотреть на свет, в ней вспыхивают разноцветные искры. И вкус странный, словно напиток многослойный: после первого глотка Залмана чуть не стошнило, потом возникла оскомина, потом язык и десны слегка онемели, а под конец зелье показалось ему густым и вязким, будто горьковатый сироп.
Сандра сказала, что благодаря действию отвара он не забудет то, что сейчас прочитает. Средство безотказное, но ей стоило большого труда раздобыть ингредиенты, и среди них есть запрещенные, поэтому он должен помалкивать.
– Читай! – Сандра нетерпеливо подтолкнула стопку скрепленных скоросшивателем листков. – Я засекла время, когда снадобье перестанет действовать – скажу.
* * *«Я родился 24 года назад на острове Селина посреди безбрежного Холодного Леса. Остров назвали в честь моей матери Селины Ниртахо, которая умерла при родах, а до нашего появления он был безымянным. Шел последний год весны 58 долгого года, так что лето, осень и зиму уже я видел, а весну – еще ни разу.
До острова добралось восемь человек, считая мою мать – все, кто уцелел после нападения кесу на заблудившийся караван „Кордея-Лаконода“. Как ты знаешь, штурманы караванов определяют направление по звездам и по компасу, а следопыты ориентируются по всяким признакам, которых в Лесу хоть отбавляй. Этот караван остался без следопытов: одного из них во время разведки подстрелили кесу, другой спился до белой горячки, третий, их ученик, еще не был достаточно обучен и со своей задачей не справился.
Штурман и его помощник тоже не смогли найти дорогу, так как много дней подряд стояла облачная погода и шли проливные дожди, а компас барахлил. Это факт, что кесу умеют влиять на показания наших компасов, но каким образом они это делают – неизвестно. Одни говорят – колдовство, другие считают, что они приносят для этого намагниченные железные предметы.
Когда они напали, таран-машине и одному из грузовиков удалось уйти. Как раз в это время из-за дождей разлились Протей и Улитка, притоки Хелены, поэтому погоня отстала, а спасшимся людям повезло наткнуться на затерянный в глухомани островок, пригодный для человеческого поселения. Там и прошли первые девятнадцать лет моей жизни.
Мне рассказали, что мама, Селина Ниртахо, перебралась жить на Кордею, когда вышла замуж за моего отца, а на Лаконоду она ездила навестить своих родителей.
Кондрата и Божену я не помню, они погибли в первый же год. Мне было восемь, когда Ансельма унесла лихорадка, и одиннадцать, когда Рустам умер от ран, полученных на охоте. К концу нас осталось четверо: Герман, Фархад, Ганна и я.
Они все вместе заботились обо мне, единственном ребенке в этом маленьком сообществе, а потом, когда я подрос, уже я о них заботился и в одиночку охотился, чтобы всех прокормить. Для меня Лес был родной стихией, ничего другого я не знал, а они, насильственно вырванные из городской жизни, пытались по мере сил к нему приспосабливаться, однако он так и остался для них чуждой средой.
Охотниками были только Рустам и Герман, и они привыкли пользоваться огнестрельным оружием, но патроны скоро закончились. Зато Фархад сделал луки и стрелы, и годам к десяти я стал заправским лучником. Питались мы тем, что удавалось поймать в силки или подстрелить, также грибами, плодами и орехами. Жили в маленькой бревенчатой хижине за частоколом, тут же стояли, потихоньку ржавея, полуразобранные таран-машина и грузовик. Уехать мы все равно не смогли бы, потому что управлять таран-машиной – сложное искусство, а Кондрат, водитель, умер.
У нас было не так уж много полезных вещей. Топливо, кое-какие инструменты, личное оружие, походная посуда. Полным-полно авторучек, ножниц, бритвенных приборов и консервных ножей – груз из второй машины, где также обнаружилось полсотни картонных коробок с книгами. Частная библиотека, завещанная жительницей Кордеи Меганой Петриш Благотворительному центру в Ормосе на Лаконоде.
Эта библиотека сыграла огромную роль в моей жизни. Я вырос дикарем, но очень начитанным дикарем, и к восемнадцати годам знал не меньше, чем мои сверстники, учившиеся в школах. Даже побольше, чем многие из них, потому что я-то учился не по принуждению, а из интереса.
Мои представления о жизни в цивилизованном обществе были обширны, хаотичны и на сто процентов умозрительны. Ты не видела, каким я был вначале – мы с тобой познакомились недавно, за эти пять лет я более-менее адаптировался. Особенно за последний год, благодаря помощи Дэниса, так что напрасно ты против него так настроилась. Но лучше буду рассказывать по порядку.
Библиотека Меганы Петриш не только дала мне образование, она не раз выручала нас. Там нашелся справочник лесных грибов и плодов, с картинками, подробными описаниями и советами, как отличить съедобные от ядовитых. Фархад откопал технический альманах с материалами о древнем холодном оружии, из которого узнал, как самому смастерить лук и стрелы, а Ганна постоянно заглядывала в книгу о целебных и колдовских травах (она, кстати, живет сейчас на Соррене и считается хорошей знахаркой). Так что мое уважение к книгам имеет под собой серьезную основу, это вовсе не „восторг дикаря перед символом человеческой культуры“, как ты пошутила. Возможно, без библиотеки мы бы там просто не выжили.
Рассказать про Лес? Он окружал Селину сплошной темной стеной – просека, пробитая нашей таран-машиной, заросла без остатка в первый же год.
Огромные массивы елажника, похожие на скопления грозовых туч. Пестро-коричневые кувшинные деревья под шатрами ветвей, свисающих из „горлышек“. Русалочьи хвосты, покрытые плотно прилегающими к стволам кожистыми серо-зелеными листьями, напоминающими чешую. Все это опутано лианами и облеплено грибами-светляками, так что до середины осени у нас была по ночам роскошная иллюминация, как в центре Танхалы по праздникам. Вокруг острова мерцало множество огоньков – голубые, зеленые, фиолетовые, золотистые. Вначале взрослые собирали золотистые грибы-светляки, чтобы использовать в хижине вместо ламп, но потом оказалось, что они привлекают летучих насекомых и вдобавок разъедают бревна до трухи, поэтому пришлось их выбросить.
Летом мы постоянно держали двух-трех носарок, их нетрудно поймать, и в первые годы у нас всегда были молоко, простокваша и творог. Меня выкормили молоком носарки. Мы нередко находили их по утрам обескровленными, с маленькими ранками по всему телу, особенно на шее, и тогда приходилось ловить новых. На ночь мы наглухо запирались, и медузники не могли до нас добраться, а если носарок закрыть в сарае, они начинали реветь и биться о стены – не могут сидеть взаперти, клаустрофобия.
Мне было шесть лет, когда меня искусали вьюсы. Ганна послала нас с Ансельмом за мыльными грибами, те росли на краю болота – сплюснутые светло-серые шары, скользкие на ощупь. Когда я полез туда, где их было побольше, из травы взметнулось облако белесой мошкары. Покусали нас обоих, и кожа отчаянно зудела, взрослые говорили „не расчесывай“, но я не смог вытерпеть. Беалдри потом сказала, что от зуда помог бы сок растения ишийя (кто такая Беалдри – об это позже, и надеюсь, что мое знакомство с ней тебя не шокирует). В общем, с тех пор у меня лицо такое, как ты знаешь.
