Проект: Полиморф. Созданный монстр. Том 1 - Liziel
Много причин отгоняло людей от мясной пищи на Тории. И только самые смелые или самые атеистичные позволяли себе посещать мясные рестораны или содержать собственные заказники, которые отличались от животноводческих ферм только размерами угодий и отсутствующим забором.
Братья не считали себя ни смелыми, ни атеистичными. Они просто любили мясо и считали, что могут себе его позволить. Особенно так, ночью, в качестве ужина, приправленное вкусным винным соусом и закусывая свежими лепешками. Кислые ягодки в подливе лопались во рту, добавляя насыщенному душистому вкусу немного ярких красок. Свежая зелень хрустела и разбавляла оттенки водянистым соком, а прожаренные на решетке пластины лепешки не позволяли мясу слишком обжигать своей остротой.
Лаккомо расправился со своим блюдом раньше, а потом задумчиво смотрел на брата напротив, покручивая в пальцах бокал и запоминая, казалось, надолго. Даже легкая комичность умиляла. Эйнаор поедал свою порцию так, словно до этого голодал пару суток. Манеры, аристократизм, правила этикета… все это брат оставил для придворных и максимум для стражи, которые еще сохраняли иллюзии относительно его естественного состояния.
Сейчас же Эйнаор просто и тупо жрал. То ли заедая нервы, то ли действительно добравшись до нормальной еды впервые за сутки. Хотя, как прикинул Лаккомо, если брат полночи занимался личной работой с его полиморфом, то тяжелый труд по менталистике потом вызывает зверский аппетит.
Алиетт-Лэ улыбался, глядя на довольно жующего брата. И ведь не дать ему на вид всех прожитых восьмидесяти трех лет. Лицо почти не менялось с момента коронации, как было молодым, так и осталось. Только зрелости прибавилось немного и общей статности. Что нельзя сказать о самом Лаккомо. Сейчас он больше походил на их отца, которому не повезло скончаться так рано.
Занятно. А ведь еще год и они с братом доживут до возраста Алльеяра. Лаккомо понял это случайно, потерявшись в годах и сейчас, наконец, сведя старые даты. Каких-то несколько месяцев осталось ему с братом дожить до его срока, а потом с каждым новым днем они будут становиться только старше.
Плохо он ушел. Беспричинно. Доказательства его гибели братья так и не нашли. Даже Даэррек не смог определить был ли кто рядом с Сиетт-Лэ в последние минуты жизни. Лаккомо оставался уверен, что «Закатное солнце» Престола убили. Не мог отец просто взять и оборвать жизнь, даже не простившись с сыновьями. Да и причин у него на то не было. Эйнаору нужна была помощь с колониями, а ему, Лаккомо, нужна была поддержка в космосе.
Почему он ушел…
Лаккомо приходил в его дом позже, спрашивал дъерков о случившемся. Но местные тени молчали и жались по углам. Тогда командир «Стремительного» впервые со времен отлета в космос обратился к своему верному пожизненному напарнику. К личной Тени, единственной в своем роде, верной, сошедшей следом за ним с Нефритовой Горы, после ритуала совершеннолетия. Лаккомо обратился к Кхэнасса, призвав старого друга на помощь.
Тогда он явился, фиолетовой дымкой выплывая из густой темноты угла. Традиционные бамбуковые колокольца у стены надрывались и звонили в безветрии закрытого помещения, пока Тень медленным шагом приближалась навстречу. Лаккомо остановил звонящие украшения, сдавливая рукой палочки, и обычный для каждого дома вестник духов замолк. А Кхэнасса навис над своим человеком, распуская шлейфы длинных щупов.
Их диалог длился недолго и проходил в полной тишине. Лаккомо жаждал знать, кто убил его отца. Он был уверен, что его дъерк не пропустил бы знакомую душу на Нефритовую Гору, мимо своих родных угодий, к забвению, но Тень долго молчала. Тогда Алиетт-Лэ отчаялся, утратив свою последнюю надежду на ответ, разозлился и выпустил из рук колькольца. Но Кхэнасса перехватил их. Тонкая черная лапа медленно сковала неприятный слуху бамбук, а узкая многоглазая морда опустилась почти к лицу избранному человеку.
«Я был с тобой», - донес ветер шелест его мысли. – «Не с ним».
И тогда Лаккомо понял, что тень просто не знает ответа. И все это время, все годы на корабле он был рядом, невидимый, покинувший родной мир. Покинувший Торию и свой Исток, как и сам Лаккомо. Кхэнасса не знал, что случилось на планете, не видел и так же как он сам – упустил.
«Вина на Тории», - прошипел древний дъерк Нефритовой Горы. – «Убийц нет».
Лаккомо вспоминал, как слышать. С натугой, плохо разбирая тихие слова, сказанные беззвучно, прямиком в сознание. Он знал, что слышал все, и понимал каждую мысль древней Тени. Но осознавал, что каждое слово ему давалось с натугой. Долго же он не кормил старого напарника.
«Я буду с тобой», - как когда-то повторил дъерк, ласково скользнув своей волей по установленной ритуальной связке. – «Защищать».
После чего… вновь исчез. Развеявшись дымкой и стылым ветром, который Лаккомо потянулся коснуться. Воспоминания из детства резанули слишком ярко, как отрезвляя от внезапной слепоты. Алиетт-Лэ очнулся тогда от затягивающей боли и всепоглащающего уныния и, ведомый непонятным инстинктом, поспешил снова покинуть планету.
Но правда об ушедшем из жизни отце тогда так и осталась в тайне.
С тех пор Лаккомо вспоминал его не часто. Злость на обстоятельства Федерации и колонии только крепла, а реальных военных сил для противодействия не было. Прошло то время, когда Тория считалась самой военизированной нацией, а ее флот крупнейшим в системе. Момент давно оказался упущен, а наверстать просто так за счет увеличения численности кораблей было почти не реально. Тем более сравнивать количество рабочих рук и желающих служить просто глупо. Тория проигрывает по этим цифрам Федерации на порядки.
Даже в технологиях они почти сравнились. Еще какие-то десятки лет, и корабли Цинтерры станут в состоянии проломить космический барьер безопасности на Тории и явиться к ее орбите. А если чужой флот уже окажется в зоне прямой видимости… один залп из силовых мониторов быстро
