Возвращение - Владимир Паюков
Машина времени
Илья Семёнович Маховиков, директор патентного бюро «Патентус и Г.», просматривал заявку на изобретение очередного велосипеда, когда в кабинет зашёл его заместитель Петров. Тот был явно чем-то сконфужен, озадачен и смотрел на начальника несколько растерянно.
– Что случилось, Николай Иванович? – спросил директор, щурясь от бившего в открытую дверь солнца. – Принесли рабочую модель вечного двигателя?
Но Петров шутку не принял, недоумённо пожал плечами и тихо произнёс:
– Совершенно не понимаю, как эта штука работает. Нет-нет, конечно, не вечный двигатель, но, по-моему, что-то не менее грандиозное. Пойдёмте ко мне, Илья Семёнович, увидите сами.
Посреди демонстрационного зала было установлено большое, обитое мягкой кожей кресло. Возле него стоял изобретатель, красивый высокий мужчина лет сорока.
– Что это? – спросил у Петрова директор, показывая на кресло. – Массажёр-катапульта для любителей поспать на работе?
– Нет, это опытный промышленный образец К-1, который я хочу зарегистрировать, – ответил за Петрова изобретатель. – Я придумал принципиально новый вид кинематографа. Позвольте мне сначала продемонстрировать вам работу кресла, а потом мы обсудим некоторые детали.
– А в чём суть изобретения?
– Давайте сделаем так: вы расположитесь поудобнее в этом кресле и назовёте любой отрывок из вашей любимой книги, который вам хотелось бы посмотреть как фильм. Любой отрывок, из любой книги. И я вам его покажу.
– Что значит любой отрывок? – спросил озадаченный Илья Семёнович. – Вы собрали бесконечно большую фильмотеку классических произведений?
– Если вы пожелаете, возьмём что-нибудь из классики. Но можно взять только что написанный текст, в котором присутствуют художественные образы, и посмотреть фильм о нашей повседневной жизни.
– А кто будет режиссёр? Или сценарист?
– Вы! Кресло трансформирует любой текст в художественные образы, рождающиеся в вашем мозгу. И показывает их вам через ваши органы чувств.
– Но каждый человеческий мозг уникален! А это значит, что один и тот же эпизод ваше кресло будет показывать разным людям по-разному?
– Вот! Вы уловили самую суть моего изобретения! Каждый человек будет смотреть в этом кресле своё кино! И если светлые, чистые люди будут видеть прекрасные, добрые и радостные фильмы, то люди жадные, завистливые и злые будут видеть то, на что настроен их мозг: триллеры, ужастики или что-нибудь унылое. Каждый будет строить свою реальность и смотреть своё собственное кино. А значит, каждый зритель будет уходить из нашего кинотеатра счастливым и довольным.
– Но как работает ваше кресло? В чём принцип действия?
– Об этом чуть позже, сначала демонстрация. Если вам надоели наши холода и снег, можете прокатиться в жаркие страны. Выбирайте любое произведение, в котором действие происходит в тропиках. Эпоха – на ваше усмотрение, время путешествия… Для начала – десять минут.
– Сабатини, «Одиссея капитана Блада».
– Хорошо. Закройте глаза, расслабьтесь…
В лицо Ильи Семёновича ударил резкий порыв горячего воздуха, пропитанного густым ароматом цветущих трав.
Он открыл глаза и чуть не закричал от неожиданности: вокруг расстилалась синяя морская гладь, пронизанная солнечным светом, а над пахнущей гниющими водорослями водой с криками летали белоснежные чайки. Недалеко от берега стоял трёхмачтовый галеон, на грот-мачте которого развевался чёрный пиратский флаг, а к берегу подходила шлюпка, набитая людьми в живописных, но грязных одеждах. Кто-то тронул новоявленного зрителя за плечо, и Илья Семёнович обернулся.
– Капитан, – сказал стоящий у него за спиной юноша, – нам пора: через пять минут поединок.
И директор патентного бюро вдруг вспомнил, что красивого юношу зовут Волверстон, к берегу причаливают люди из его команды, а сам он не кто иной, как Питер Блад, капитан галеона «Арабелла», бросившего якорь возле пристанища всех пиратов – острова Тортуга.
Поднимаясь по крутому склону и глядя на осыпающийся под ногами горячий песок, Блад почувствовал закипающую внутри него ярость. Этот наглец Левасёр не только похитил Мадлен д’Ожерон, но и осмелился запросить у губернатора двадцать тысяч песо за её выкуп! Пришла пора рассчитаться с ним за всё: за нападение на голландский корабль, неверный подсчёт барышей от торговли и за подлый набег на Ямайку, во время которого чуть не погибла Арабелла Бишоп.
Левасёр с Каузаком стояли на вершине холма, поджидая Блада. Тот поравнялся с ними, вытер шею белым кружевным платком и обернулся. Тёплый, ласковый ветерок овевал его разгорячённое лицо, и всё вокруг было наполнено красотой и покоем: и густая зелень на берегу, и белый прибрежный песок, и синева неба, сливающаяся где-то в бесконечной туманной дали с синевой моря. В такой день легко жить и тяжело умирать. На мгновение ему стало жаль Левасёра, и, повернувшись к офицеру, он произнёс:
– Я готов забыть наши разногласия, если ты немедленно возвратишь мадемуазель д’Ожерон отцу. Я даже возьму на себя все расходы и хлопоты, связанные с этим делом.
– О нет, – взвыл Левасёр, дав волю своей ярости, – пока я жив, ты её не получишь!
– Тогда это будет после твоей смерти, – сказал Блад, и клинок его шпаги блеснул на солнце. – Наш договор предусматривает, что тот, кто утаит часть трофеев хотя бы на один песо, должен быть повешен на нок-рее. Именно так я и намерен был с тобой поступить. Но поскольку тебе не нравится верёвка, я ублажу тебя по-иному.
Он знаком остановил людей, которые пытались помешать столкновению, и со звоном скрестил свой клинок со шпагой Левасёра. Схватка закончилась очень быстро. Звериная сила пирата, на которую он так надеялся, уступила опыту и ловкости ирландца. И когда пронзённый в грудь Левасёр навзничь упал на белый песок, Блад вытер шпагу о рубашку лежащего и повернулся к окружающим…
– Где Левасёр? – спросил Илья Семёнович, медленно приходя в себя. – Зачем вы забрали меня с Тортуги? Что это было?
– Ваши десять минут истекли, – засмеялся изобретатель, помогая директору выбраться из кресла. – Но если вы пожелаете, то можете посмотреть всю книгу целиком. – Он взглянул на экран, вмонтированный в спинку кресла. – Это займёт четыре часа тридцать девять минут.
– И всё время у меня будет полное ощущение реальности происходящего?
– Да! И только по одной простой причине: всё это время вы находились в изобретённой мною машине времени. И десять минут, которые вы прожили жизнью капитана Блада, не приснились вам и не пригрезились. Вы действительно находились десять минут в конце семнадцатого века, а если точнее, попали в двадцать седьмой день сентября тысяча шестьсот восемьдесят восьмого года.
– Вы говорили, что изобрели принципиально новый вид кинематографа!
