Юрий Леляков - Битва во времени

…А снаружи, за стенами интерната, действительно происходило странное. Правда, у каждого дома как будто всё было в порядке — но другое не могло не тревожить. Так, однажды он снова увидел на улицах Тисаюма подростков-лоруанцев в длинных, ниже колен, рубашках-рясах, да ещё с лоскутными мешками вместо ученических сумок; в другой раз — какие-то взрослые на виду у всех вырвали из рук подростка в такой же одежде привычную ранее сумку прямо на улице; а ещё впоследствии — в школе, явно под надзором взрослых, кого-то привязывали к перилам лестничной клетки — и там же целая ученическая группа занималась в школьной мастерской странным делом, наспех вырезая грубые дыры в каких-то одинаковых предметах, затем примеряя их как обувь… В положении детей в Лоруане — по крайней мере, Элбинии — снова что-то изменилось явно не в лучшую сторону…

…На занятиях же в интернате — вскоре наконец стала излагаться и история Вселенной в понимании элбинской секты. Впрочем, и тут фактически шли одни описания кровавых гнусностей — но представленных таким образом, что они странно «вырастали» до вселенских масштабов, будучи выведены едва ли не из актов творения мира, и всё в конечном итоге как бы неизбежно подводило мировую историю к образованию секты, поклоняющейся «Великому Элбэ» — хотя даже кем, собственно, был этот Элбэ, не удавалось понять. Никаких промежуточных иерархических уровней между человеком и Создателем эта вера не предусматривала, не было даже понятно, на каком уровне находились и ангелы самой этой веры, и боги, ангелы и демоны всех прочих религий, знакомые по прежним занятиям, и все те духи местностей, стран, народов, стихий и небесных тел, о которых издревле знали сами каймирцы — и уж тем более неясны были происхождение и положение Элбэ, перед которым «трепещут в великом страхе даже ангелы», и суть его миссии на Фархелеме, куда он будто бы «сошёл» (тоже неясно откуда) более полутысячелетия назад. Он не был ни самолично божественным воплощением или порождением кого-либо из богов или великих духов, ни каким-то верховным ангелом или пророком, ни даже демоном-богоборцем или великим магом из среды людей — его образ был словно окутан мраком, который он нёс в себе и с собой, везде и всюду лишь карая и угрожая, и не ведая ни любви, ни жалости. И совсем уже какой-то дикой и архаичной была здесь схема Мироздания — не содержавшая ни гармонии и величия непосредственно наблюдаемой людьми Вселенной, ни сколько-нибудь чёткого представления об иных планах Бытия. Вселенная сужалась до поистине первобытных представлений о ней — даже Западный континент откровенно объявлялся иллюзорным, реальным же полагалось считать лишь одно полушарие Фархелема с твёрдым небом, в толще которого располагались все видимые небесные тела. И всё это будто бы было сотворено лишь 5632 года назад — а 525 лет назад была предрешена дальнейшая участь всего такого мира и его обитателей… А вскоре на одном из уроков последовало и уточнение: именно оттуда, из своей обители по ту сторону твёрдого неба, сошёл в своё время к людям в образе Великого Элбэ сам Создатель — но сошёл как бы не весь, продолжая и оттуда наблюдать за своими же «деяниями Элбэ» в мире людей. Но что странно — тут уже эти деяния описывались как благие: целительство, поиск в горах лекарственных трав, проповеди добра и мудрости — и… кому-то даже вдруг вспомнилось, что, согласно одному из прочитанных ранее тайных и малоизвестных еретических источников, реальным прототипом был не кто иной, как… Гиял Хальбир, чьё имя в Дмугилии запомнили как Гэрбэр, а позднейшая фонетическая переделка ещё в каком-то языке превратила в «Эрбэ»! Но здесь — потом уже… к реальным, известным из истории, преследованиям Хальбира со стороны тогдашних приверженцев поклонения идолам и человеческих жертвоприношений — вдруг прибавились непонятно откуда взятые описания мук и унижений Элбэ, причём получалось, что совершенно добровольных, так как всякое слово, действе и даже мысль любого человека во все времена считались по этой вере предопределёнными Вседержителем (то есть — тем же Создателем) от самого начала времён, и следовательно, помимо его воли, ничто в такой модели Мироздания произойти попросту не могло! Объяснение же этим страданиям Вседержителя по воле Вседержителя было дано такое, что тем самым человечество получало прощение грехов, скопившихся от начала мира, и уже едва ли не превысивших его предельную «грехоёмкость» — прощение опять-таки перед ликом Вседержителя, ибо, согласно этой вере, и вовсе не было никого выше этого владыки половины планеты и небесной тверди над ней… Был, правда, как потом выяснилось, ещё какой-то «Непочтитель» — владыка «ложного мира Запада», обладающего тем свойством, что он по мере приближения человека к нему как-то постепенно «сходил на нет», и потому был практически недостижим — но и этот «владыка» был как-то исходно, от начала времён, обречён на поражение, так что прощённое человечество, казалось бы, могло не опасаться посмертного попадания за свои грехи в этот его «ложный мир» — но увы… «Прощение» было таково, что добровольно принявший на себя все человеческие грехи Элбэ получал за это (от себя же как Вседержителя) право в любой момент вернуться обратно и сокрушить всё Мироздание — ужасные сцены гибели которого с поражающими воображение подробностями живописал «Святой Канон», якобы найденный в камере смертников, где сам Элбэ провёл свою последнюю ночь перед казнью… Ангелы заливали «небесным огнём» целые страны и континенты, океаны выкипали от падающих в них звёзд, язвы и паразиты миллионами косили людей, и трупы их штабелями громоздились на улицах гибнущих городов, кровавые дожди лили с неба, и «громовые стрелы Элбэ» поражали всех осмеливающихся протестовать, а вернее — просто измученных невыносимыми тяготами людей, не понимающих, за что страдают, казалось бы, после прощения всех грехов — завершалось же всё это раскрытием «врат небесной тверди» и вознесением через них «избранников Элбэ», превращённых в ангелов и отныне непрестанно славящих Вседержителя за такое решение их судеб, а остальных ожидал всё-таки «ложный мир Запада», полный ядовитых испарений и демонов, мучающих души людей — причём… даже никакого предела во времени их пребывания там не предусматривалось, ибо на этом уже будто бы останавливались вообще всякие космические циклы! (И это — когда люди уже знали, что там, на Западе, на самом деле…) Сама же человеческая душа по этой вере — считалась возникшей как бы ниоткуда, только в самый момент рождения, но при этом — уже исходно грешной, и потому не имеющей права взывать к милости и справедливости Элбэ — и… пока что, после единственной жизни в мире людей (которая по произволу того же Элбэ могла оказываться сколь угодно трудной и тяжёлой), не могущие более ничего изменить души попросту где-то «консервировались», в ужасе ожидая суда за грехи — те самые, что как будто уже были прощены им! И само по себе такое воскрешение для суда уже следовало считать величайшим благодеянием — ведь буквально всё, по этой вере, было каким-то «одноразовым», и всё пронизывал страх утраты единственного шанса. Хотя и то непонятно было: за что судить человека, если в такой модели Мироздания ничто не свершалось без ведома Элбэ — и значит, с его же ведома в человеке и было столь греховно всё, что проистекало из его физической, эмоциональной и интеллектуальной природы, и всякий конкретный грех был также предопределён от начала мира, да и сам «ложный мир Запада» не возник бы без воли на то Элбэ? Но и ответа на это не было — лишь то и дело напоминалось, что радость жизни в мире людей отнимает какую-то долю несравненно высшей радости по ту сторону небес после «конца этого мира» — и в пример остальному их человечеству как праведники и святые приводились те, кто, однажды познакомившись с этим вероучением, и будучи потрясены его ужасом и безысходностью, шли на чудовищные жертвы и лишения, давали чудовищные обеты, уходили в леса и горы, заковывали себя в кандалы и латы, неделями не ели, не спали, не мылись, раздавали кому-то своё и не только своё имущество, ломая жизнь порой не столько себе, сколько близким — будто унижение всего человеческого в человеке и было некой высшей целью существования Вселенной. Впрочем, по этой вере и рядовому человеку, не претендующему на святость, полагалось выражать благодарность Вседержителю… ежедневной восьмикратной молитвой, которую следовало во что бы то ни стало произносить вслух в строго установленное время суток независимо от любых прочих обстоятельств, где бы ни застал человека соответствующий момент — хотя от них самих этого пока что реально не требовали… Но всё это надо было изучать как учебный предмет, выполнять и сдавать по нему какие-то задания — и при этом помнить о своей тайне, и о том, что во внешнем мире, за стенами интерната, вновь происходит неладное. Изучать то, что просто с трудом выдерживала нормальная, здоровая, человеческая психика — но что теперь, с образованием нового «региона по вероисповеданию» приобрело официальный характер — будучи так ограничены в конкретной информации о переменах снаружи. Ведь ясновидение Джантара давало лишь зрительные образы, биолокация Ратоны по картам требовала конкретно сформулированного вопроса, иначе просто теряла смысл — да и где было взять карту, если не в той же библиотеке, а там о ней и спросить было рискованно…