Саймон Кларк - Чужак
За «Бургер Кингом», остывшим и неживым, как и положено трупу, обнаружилась деревянная скамейка. Я присел передохнуть. Так вот каково оно, оказаться одному ночью в городе-призраке. Тишина и тьма, фантомы-близнецы, населяющие пустынные улицы.
Повсюду валялся мусор: проржавевшие автомобили, битое стекло, обломки бетона, картонные коробки. Я даже увидел бриллиантовое ожерелье, зацепившееся за женскую туфлю, и человеческие черепа. Сотни черепов. Длинные берцовые кости, на некоторых полоски мяса. Наверное, такого рода падаль не вызывала аппетита даже у крыс.
Я сидел, ощущая омывавшую меня тьму. Ее волны накатывали, рушились, придавливая меня своей тяжестью. Из тьмы появлялись образы. Я видел лежащую на столе мертвую Линн. Ее груди, раздавленные кирпичами. Я слышал хруст ломаемых ребер.
Сердце стучало тяжело и гулко. Тьма как будто менялась, становясь более густой, более темной. Я вдыхал ее, чувствуя, как бархатистый мрак наполняет легкие, подобно черной озерной воде. Через легочную ткань он просачивался в кровь, смешивался с ней и растекался по артериям. Темно-багровая волна устремлялась в мое сердце.
Это призраки, сказал я себе. Призраки всех тех мужчин, женщин и детей, убитых, когда наша страна рухнула и сгорела в прошлом году. Они завидуют тому, что я жив. Они явились, чтобы задушить меня этой жидкой тьмой.
Тук… тук… тук… стук глуше и медленнее.
Я посмотрел на мертвые каркасы зданий, забитые окна которых таращились на меня пустыми глазницами. В них клубилась и сворачивалась кольцами тьма. Она тоже пульсировала пурпурными волнами. Самые темные провалы мрака взрывались слева и справа, со всех сторон.
Черная молния. Я повторял эту фразу снова и снова, она билась в мозгу, куда тоже вливалась тьма. Сгущаясь, как свертывающаяся кровь.
Это черная молния.
Черная молния убьет тебя. Черная молния вот-вот ударит.
Тьма струится из руин. Город-призрак нависает надо мной. Он готов проглотить меня целиком.
Призраки выходят из зданий. Они идут ко мне. Они заберут меня в Ад, где я вечно буду задыхаться во мраке.
Из дверей медленно выползают тени. Вместо голов — опухоли. Вместо глаз — камни. Вместо языков — поганки. У них длинные черные руки, желающие обхватить меня. Их рты — открытые раны, жаждущие присосаться ко мне.
Время вертится, как вошедший в штопор самолет… поворачивается… кружится… падает… но никогда не достигает земли… не разбивается… не взрывается… но при этом всегда… ВСЕГДА сохраняется страшное ощущение падения.
Черные молнии повсюду. Вокруг меня. Скоро, скоро они детонируют в моей голове. Сколько еще осталось, Валдива… сколько?
Я открыл глаза.
Призрак мальчика стоял прямо передо мной. На вид ему лет десять. Бледно-восковое лицо, светящиеся глаза. Этот голубоватый свет наводит на мысль о фантомах. Он протянул длинную костлявую руку, и его пальцы едва не коснулись моего лица.
Я отклонил голову. Не хватало еще, чтобы призраки дотрагивались до меня своими стылыми, липкими пальцами.
Рот открылся, обнажая отливающие холодным блеском зубы. Я узнал выражение — шок.
Мальчик повернулся, перепрыгнул через сломанное ружье, споткнулся, удержал равновесие и побежал.
Я вскочил и крикнул вдогонку удаляющейся фигуре:
— Стой!
Он не остановился. Скорее, даже добавил газу, отчаянно размахивая руками.
Может быть, он подавал знак своим? Предупреждал их о появлении в городе чужака?
В этот миг я понял, что не могу позволить ему скрыться. Я помчался навстречу тьме. И только одна мысль билась в моей голове:
Схватить его. Схватить его. Схватить его.
14
К черту призраков. Парнишка был живой, из плоти и крови.
— Подожди! — крикнул я на бегу. — Стой! Я тебя не трону!
Не трону? А если сорванец заражен трясучкой или как ее там?
— Подожди!
Жать он не стал. Он помчался изо всех сил, отшвыривая человеческие черепа, протискиваясь между сгоревшими машинами, взметая пыль ногами.
Паренек явно спешил. Может быть, хотел поделиться со своими новостью о том, что обнаружил странного вида чужака, сидевшего на скамейке и смотревшего в никуда. Может быть, его приятели просто группка спасшихся, забредших в город беженцев. Но не исключено, что они хлебные бандиты. В таком случае они постараются порезать меня на мелкие кусочки. Так или иначе, инстинкт приказал мне поймать мальчишку.
Мы неслись по мертвым улицам, и звук наших шагов возвращался из руин эхом, пульсирующим в такт биению сердец. Рассвет поднимался над городом, и посеревшие стены еще сильнее напоминались старые, запылившиеся кости.
Для десятилетнего мальчишки он оказался настоящим спринтером с хорошим стартом, но постепенно я стал его нагонять. Еще секунд двадцать и…
И что тогда, Валдива?
Я почувствовал, как дернулись мышцы живота. Что ж, если знакомое ощущение скручивающихся узлом внутренностей появится снова, если тревожный инстинкт проснется и подаст голос, громко и властно, тогда я буду знать, что паренек заражен трясучкой. Тогда я буду знать, что надо делать.
Мальчишка устал. Вот он прижал руку к боку, где его явно резанула боль.
Надолго его не хватит. Расстояние между нами быстро сокращалось. Оставалось ярдов тридцать, не больше.
Он резко свернул налево. Разбитый школьный автобус и грузовик, стоявшие нос носом друг к другу, перегородили улицу. Мальчонка остановился как вкопанный, поняв, что бежать некуда, и оглянулся. Я увидел бледное лицо в обрамлении растрепанных темных волос. У него не оставалось иного выхода, как попытаться пробраться через разбитые окна автобуса. В случае успеха парень получил бы преимущество.
Я осмотрелся. Протиснуться между автобусом и стеной домов было невозможно. Наверное, именно здесь проходила последняя линия обороны, когда несколько месяцев назад на город напали хлебные бандиты.
Преследуемый исчез из виду, и у меня появилось подозрение, что я его потерял. Плохо. Он расскажет обо мне своим, и тогда ничего хорошего ждать не стоит. Я влез в автобус, потревожив кости скелета, который все еще носил серебряный значок шерифа. Да, здесь у них была крепость. Окна на другой стороне закрывали надежно приваренные металлические пластины. Значит, выбраться отсюда он не мог.
Я уже думал, что загнал его в угол, но тут увидел, как он вылезает через разбитую заднюю дверь.
Более того, рядом находилось окно какого-то здания.
Черт. Да этот щенок верткий, как угорь.
— Подожди. Эй, подожди, мне надо только поговорить с тобой.
Ответа не последовало: передо мной мелькнули подошвы кроссовок, и парнишка исчез в темноте.
Я остановился, обдумывая ситуацию. Можно предположить, что в доме находится логово хлебных бандитов, и тогда меня ждет засада. Может, там затаились человек двадцать. Я прислушался, затаив дыхание…
И снова в животе возникло знакомое неприятное ощущение. Ничего особенного? Или первый признак разбуженного инстинкта? Именно с этого всегда и начиналось. Если так, то через секунду у меня в голове распахнутся ставни, и через них придет неодолимая, властная потребность убивать. Я убивал чужаков, в крови которых завелся этот крошечный микроб зла. Все просто. И поверьте, у меня всегда получалось… впечатляюще. Кровищи хватало. Я рубил, кромсал и резал.
Так выходило. Все, хватит. Аминь. Я ничего не мог с этим поделать.
Пробираясь по автобусу, растаскивая пустые ящики из-под патронов, я чувствовал, как холодеет кровь. Мышцы живота скручивались в узлы. Мышцы спины судорожно сжимались. Оно входило в меня и с неспешной уверенностью рептилии сворачивалось кольцами в желудке. Оно, это чувство.
Мальчишка был в здании. Я слышал его шаги, мысленно видел, как мелькают белые кроссовки над потемневшими ступеньками лестницы. Разбрасывая пустые коробки, я добежал до задней двери и остановился. Мне требовалось какое-то оружие. На столе за сидением водителя валялись пара револьверов и автоматов «узи», насквозь проржавевшие и уже на ни что не годные. Подумав, я наклонился к скелету парня, который, судя по размерам и толщине костей, мог быть боксером-тяжеловесом, и, ухватившись за армейскую куртку, встряхнул несколько раз. В результате встряски скелет потерял бедренную кость. Я взял ее в руку. Дубинка получилась довольно грозная. При необходимости этим крепким, похожим на луковицу суставом можно расколоть голову врагу.
Потом я перелез из автобуса в здание. Вероятно, эта комната использовалась как столовая. Повсюду стояли столики с пластмассовыми тарелками и окаменевшими кусочками хлеба. Наверное, здесь питались люди, державшие оборону. Жители Льюиса пытались остановить нападавших. И, конечно, у них ничего не получилось. Это подтверждали многочисленные скелеты с проломанными черепами.
