Гоар Маркосян-Каспер - Забудь о прошлом
— Замечательный проект, — саркастически заметил Дан. — И как ты собираешься вытаскивать из нее эти слова?
— А почему, собственно, она должна отказываться от сотрудничества с нами?
— А потому же, почему отказываются они все.
— Ну… Посмотрим, попробуем…
— Ага! Пробуй, пробуй!
— Что ты несешь? — рассвирепел Патрик. — Какие пробы? Ее надо немедленно отпустить!
Дан покраснел. Да, действительно, надо отпустить… Хотя… Ведь похищение все равно уже состоялось, может, воспользоваться тем, что она здесь?
Он молчал, и Патрик повернулся к Дэвиду.
— Послушай, командир… Ах, да что с вами разговаривать! — махнув рукой, он резко сел на оказавшийся рядом стул.
— Но Патрик, — осторожно начал Дэвид, — подумай. Нет, я согласен с тобой, этого не следовало делать, но раз уж так получилось, разве не правильнее будет воспользоваться случаем?
Он произносил почти те же слова, которые подумал Дан, но странно, слушая его, Дан испытывал жгучее чувство стыда. Испытывал, но молчал. Промолчав однажды, он уже не мог заставить себя заговорить.
— Что же, и ты? — Патрик повернулся к Марану.
Тот безнадежно покачал головой.
— Я считаю, что ее надо отпустить. Сейчас же. Но, как я понимаю, мы с тобой оказались в меньшинстве, — он бросил на Дана взгляд, от которого у того загорелось лицо, и вышел из комнаты.
Дан чуть не застонал. Нехорошо, как все нехорошо! Скверно, нечистоплотно… Ему хотелось то ли броситься за Мараном, то ли закричать… Кричать, вопить, что все нехорошо, скверно, но… Но он упрямо стоял на месте и молчал.
Наверно, Артур уловил его колебания, ибо заговорил неожиданно примирительным тоном.
— Я и сам не в восторге от этой истории. Но ведь у нас нет выхода. Когда она попалась мне навстречу в таком укромном месте, я не удержался. В сущности, Дан, я повторил то, что сделали вы на Перицене.
— Мы на Перицене? — непонимающе повторил Дан. — Что это мы сделали на Перицене?
— Он имеет в виду приключение с юной дикаркой, — процедил сквозь зубы Патрик. — Весьма сомнительная аналогия.
— С юной дикаркой? С Ат? Позвольте! Ат никто не похищал, она сама кинулась к нашим ногам… к ногам Поэта, который к тому же спас ее от кошмарной перспективы быть просто-напросто съеденной своими же соплеменниками.
— Неважно. Главное — она дала вам ключ к языку атанатцев.
— Может, и так. Может… Нет, Артур. Главное не это, а совсем другое. Другое. — Он наткнулся взглядом на ироническую улыбку Патрика и, ничего больше не добавив, отправился на поиски Марана.
Далеко идти не пришлось, тот сидел на крыльце, задумчиво крутя в пальцах длинную желтую былинку.
— Некрасиво вышло, — удрученно вздохнул Дан, садясь на ступеньку рядом с ним. Объяснять он, впрочем, ничего не стал, да Маран и не просил объяснений.
— Не в этом дело, — отозвался он нехотя.
— А в чем?
Маран помолчал, потом покосился на смущенного Дана и сказал более доверительно:
— На насилие, Дан, обычно отвечают насилием же. Во всяком случае, у нас с вами. Конечно, не обязательно, чтобы палевиане придерживались того же принципа. Но как знать?
Дан перекатился на правый бок и лениво поглядел на обзорный экран. Не то чтобы он ожидал увидеть что-то подозрительное, если бы кто-нибудь подошел к коттеджу ближе, чем на двести метров, система слежения немедленно оповестила б его, нет, просто от скуки. На экране медленно поворачивался все тот же опостылевший сад. Дан вздохнул, нащупал лежавший рядом пульт и переключился на картинную галерею. В последние дни группа работала там. Учитывая, что при всем старании найти на Палевой иные источники информации не удалось, живопись оставалась на сегодняшний день единственным средством проникнуть в тайны планеты. Некоторое время Дан наблюдал за участниками экспедиции, потом снова переключил экран и лег на спину. И то ли увидел боковым зрением, то ли угадал… Он резко сел и повернулся к открытой настежь двери в коридор. В проеме ее, робко жмясь к косяку, стояла палевианка. Дан уставился на нее, потрясенный. За прошедшие два дня… не два даже, истекали третьи сутки с момента ее появления в коттедже… палевианка не сдвинулась с места. Она только иногда меняла позу на не менее неудобную, а ночью засыпала там же, на верхней трети кровати, свернувшись клубочком, как какая-нибудь кошка. Что удивительно, она ни разу не попросилась в туалет. Поразмыслив, Дан заключил, что предположительно синтетическая пища палевиан практически безотходна, как, впрочем, и положено синтетической пище. К тому же она буквально шарахалась от еды, которую ей предлагали — глаза ее при этом наполнялись подлинным ужасом. Правда, вчера вечером она выпила немного воды… Что касается бесед, на которые так рассчитывал Артур… Дан усмехнулся. А что если она и вовсе немая, подумал он вдруг, глядя на стоявшее перед ним тщедушное создание… Он впервые видел ее во весь рост и только теперь заметил, какая она крошечная… Хотя будь она покрупнее, Артур при всех своих богатырских габаритах не смог бы протащить ее два километра на собственном горбу… Крошечная, худенькая, угловатая… Возраст определению не поддавался — то ли двадцать, то ли тридцать, то ли все пятьдесят…
— Ату танке даос?
Дан чуть не подскочил и в замешательстве уставился в рот «немой».
— Ату танке парто даос?
Она безнадежно посмотрела на него, потом показала рукой куда-то за его спину, в сторону другого коридора, что ли?.. нет, кухонно-туалетного блока. Знает расположение помещений? Что тут странного, это же стандартный дом… Однако она смотрела с мольбой… Дан торопливо посторонился. Когда палевианка исчезла за дверью кабины, он снова лег на кровать… а точнее, на койку, узкую, неуютную, олицетворение ненавистного ему аскетизма, поскольку диванов на Палевой не водилось, ее, накрыв парой матрацев, позаимствованных из пустовавших соседних домов, приспособили для сидения, но сидеть на ней все равно было немногим удобнее, чем на отвратительно жестких стульях, так что Дан предпочитал дежурить лежа. Лег, потом привстал — а вдруг убежит? Снова лег. Ну и пусть бежит. Он вспомнил Дэвида, перед уходом тот чуть смущенно сказал: «Смотри, не выпусти ее, Дан. Все равно уже поздно, ты же понимаешь. Семь бед, один ответ». Да, возможно. И все же он лег и даже повернулся к стене. Пусть убегает.
Но палевианка не убежала. Через несколько минут она прокралась мимо него на цыпочках, прошла в свою спальню… Приподнявшись, он заглянул в дверь — она сидела на старом месте так же тихо и покорно. Нет, чтобы расколотить стекло в окне, хоть оно и пластиковое, но при большом старании с ним справиться можно, расколотить и вылезти, то ли Артур, то ли Дэвид, кто конкретно, он не видел, приспособили снаружи нечто вроде засова, однако пролезть наверняка удалось бы… правда, дежурство велось круглосуточное… но попытаться-то можно!.. Дан невольно вспомнил Ат — не впервые, после параллели, проведенной Артуром, перипетии тех дней не раз приходили ему на ум. Удивительное дело! Насколько первобытная дикарка отличалась от этой представительницы так называемой высокоразвитой цивилизации… выгодно отличалась — и не только внешностью, о внешности и речи нет. Разве забудешь, как прелестная людоедка пыталась подвергнуть проверке «божественные полномочия» Марана? И ведь девчонка выделялась не только хитростью и хладнокровием, нет, ей были свойственны и гордость, и чувство собственного достоинства. Откуда что берется? При таком образе жизни… Теперь он больше знал о людоедах Атанаты, знал, например, что по обычаям племени двенадцати-тринадцатилетние девочки считались готовыми к взрослой жизни, ценились они при этом, как лакомство… в данном случае, не буквально… и распробовать его предоставлялось лучшим охотникам и воинам, после чего девочка объявлялась взрослой и включалась в повседневную жизнь племени. Помимо прочего, это означало, что она принадлежала всякому, кто удостаивал ее благосклонным вниманием… Оказавшись в их компании, Ат была готова к близости с любым из них по первому знаку, когда же такового не последовало, она стала довольно откровенно проявлять инициативу, и когда двое из троих ее отвергли, сочла себя чуть ли не обиженной. Дан рассеянно улыбнулся. Тогда авансы Ат его изрядно смущали и даже нервировали, но сейчас на этой унылой планете было приятно вспомнить грацию ее походки, завлекающие позы, лукавые взгляды, призывно приоткрытые губы… Он понял, что воспоминания становятся слишком вещественными, вещественнее, чем на деле, и покраснел.
Помотав головой, он стряхнул оцепенение, решительно встал, вошел в комнату палевианки, которая сидела, уткнувшись головой в колени, и, поколебавшись, дотронулся до ее плеча. Палевианка вздрогнула и подняла на него испуганные глаза. Он показал на дверь. Она не поняла. Он показал снова, потом демонстративно закрыл глаза ладонями и отвернулся. Ох и влетит мне от Дэвида, подумал он, но не пошевелился и тут ощутил слабое прикосновение к руке, даже не руке, а рукаву. Открыл глаза, палевианка стояла перед ним, глядя ему прямо в лицо — вещь сама по себе невероятная. Убедившись, что необходимое внимание обеспечено, она вдруг громко и горячо заговорила. Он стоял столбом, а палевианка безуспешно пыталась втолковать ему нечто, помогая себе жестами. И тогда, холодея от волнения, он ткнул себя пальцем в грудь и внятно произнес:
