Дмитрий Королевский - Калейдоскоп миров (сборник)

– Олежка? – полушепотом окликнул я друга.

– Чего? – не отрываясь от созерцания звездного неба, спросил он.

– Вчера ночью не одну тетю Настю эта тварь схавала, у золотарей на карьере тоже два рабочих исчезло.

– Да ты что? – воскликнул Олежка, удивленно таращась на меня. – Откуда знаешь?

– Слыхал, отец маме вечером рассказывал. А еще, они с дядей Сашей хотят организовать что-то вроде деревенского дозора, в который будут ходить все сельские мужики по очереди, надеются, что маньяк побоится соваться в патрулируемую деревню.

– Глупцы, – кликнул Олежка. – Такой маньяк, как саранча, ничего не боится!

– Будешь чай? – решив сменить тему, спросил я, и затих.

Издалека, методично, с постепенно нарастающим по мере приближения к нам звуком – стрекотанием, делая десятиметровые прыжки, неслась исполинская саранча.

– А вот и букашка, – бесстрашно высовывая голову в дыру, пошутил Олежка. – Скоро будет возле нас! – влезая обратно, сказал он.

– Олежка, мне страшно, – признался я.

– Не дрейфь, она не тронет нас, испугается света! – он покрутил фонариком. – И улетит.

– Но кого-то она сегодня тронет, убьет и сожрет! Кого-то из нашей деревни.

– Не нагоняй страх, – отмахнулся друг. – Самому страшно…

Невыносимо громкое, жуткое стрекотание саранчи заглушило его слова и резко стихло. Насекомое приземлилось совсем рядом с мельницей, дав нам возможность лучше разглядеть себя в довольно ярком свете. Ничего нового мы не увидели, обычная саранча, только в сотни раз больше своих травоядных собратьев. Луч Олежкиного фонаря резко осветил исполина, и саранча вспорхнула, оглушительно стрекоча.

– Зачем?!! – крикнул я, но, как всегда в таких ситуациях, слишком поздно.

Гнилые стропила не выдержали удара саранчи, сиганувшей на крышу, и с треском ломаясь, полетели вниз на нас вместе с насекомым. Меня сильно ударило по голове, и я упал, разбивая фонарь, кубарем, спотыкаясь, бросился к лестнице.

– А-а-а!!!

Крик Олежки, крик, полный отчаянья и боли, всколыхнул мою душу, как луч его фонаря, перед тем, как навсегда погаснуть, мрак старого помещения.

Я навсегда запомнил этот крик.

На всю жизнь.

– Папа!!! – завопил я. – Папа!!!

А он уже мчался по лестнице, размахивая включенным фонариком с тускло мерцающим в руках ружьем. Я знал, он найдет нас, заступая в свой первый дозор, увидит в старой мельнице свет и придет.

– Дениска! – он подскочил ко мне. – Ты как здесь…

– Папа, Олежка! – перебивая, голосил я. – Он там, спаси его!

Яркий луч заметался по царящему во мраке беспорядку и застыл, найдя что-то совершенно необычное, бесстрастные, и оттого очень страшные глаза гигантского насекомого смотрели на нас с отцом, а обагренные кровью челюсти продолжали трудиться, перекусывая ноги бесчувственного Олежки.

– Стреляй!

Летние каникулы закончились, и мы с Олежкой снова пошли в школу, точнее сказать, я пошел, а он поехал на коляске. Сказал, что ненадолго задержится в ней, скоро ему пришлют протезы из Москвы, и он снова будет ходить и пинать мяч дальше всех, ломать доски одним ударом, потому что ноги у него будут из титана.

А еще, наша деревня стала известной на весь мир, ну и мы с Олежкой. Папа вообще стал героем-спасителем, убившим мутанта-людоеда, выросшего, как нам объяснили прилетевшие на вертолетах ученые, в экологически неблагоприятной среде.

Клыки младенца

– Милый, – позвала Джесика, – идем, ужин стынет.

Дэвид улыбнулся, как же ему все-таки нравилось, когда она его так звала.

– Уже иду, – откликнулся он, выходя на веранду, на ходу вытирая мокрую после душа голову.

Какой же сегодня дивный вечер. Дэвид с наслаждением вдохнул пропитанный, цветами и скошенной травой воздух, но не только эти запахи порадовали его. Он взглянул на стол. Индейка. Его любимая зажаренная индейка, манящий запах которой разнесся уже на весь двор, что уж говорить о доме.

– Твое любимое, – просияла очаровательной улыбкой Джесика, ставя прозрачные бокалы на стол. – Чего ж стоишь?

Он молча подошел к столу, обнял ее сзади, прижимаясь губами к шее.

Они прожили вместе пять лет, но он все больше и больше влюблялся в свою жену, особенно сейчас, когда спустя три месяца после родов, она расцвела еще краше. Да, Джесика подарила ему красивого и сильного сына. Он с неохотой оторвался от жены, легонько толкнул разноцветные погремушки, висящие на ручке плетеной корзины, в которой лежал ребенок. Малыш радостно запищал, протягивая ручки к пластмассовым зайкам и мышкам.

Дэвид сел, в предвкушении глядя на сочную индейку. Поставив бутылку на стол, она села напротив.

– У нас праздник? – спросил Дэвид, наблюдая за тем, как жена зажигает расставленные на столе свечи.

– Опять забыл, – обидчиво произнесла Джесика, укоризненно глядя на мужа.

– Ах, да! – хлопнув себя ладонью по лбу, спохватился он. – Пятое мая, день нашей встречи! Прости меня, склеротика!

– Ничего, я уже привыкла, – без всякой обиды сказала она. – Ты всегда забываешь эту дату, хочется верить, что ты не забыл день и месяц нашей свадьбы, а также, когда родился твой сын!

– Что ты, милая, я все помню, – беря в руки штопор, стал оправдываться Дэвид. – Я еще не совсем склеротик.

Ему всегда становилось неловко, когда он забывал такие значимые в их жизни события, но он ничего не мог поделать с собой. Она же помнила все: от первого подаренного ей цветка, до того самого первого поцелуя. Наверное, для женщины все это значит куда больше, чем для мужчины.

Дэвид наполнил бокалы, посмотрел на жену, потом на копошащегося в корзине малыша.

– За нас! – сказал он, поднимая до половины наполненный бокал.

– За нас, – повторила она.

Дзинь – бокалы их соприкоснулись.

Он убегал от преследования охотников. Убегал, как не умеющий летать зверь, с помощью ног. Конечно! Если те сволочи, что за ним гнались, спалили святой водой его прекрасные перепончатые крылья!

Вурд, задыхаясь, припал к дереву. Три часа жуткой погони, и ему, наконец, удалось прилично оторваться, но он знал, что ненадолго, они найдут его по следам, по кровавым следам. Его дважды ранили серебряными пулями, и теперь по всему лесу, предательски предавая собственное тело, светилась его черная кровь. Ох, если бы он мог восстановить крылья! Он бы показал этим ублюдкам, что такое настоящий вампир. Пусть еще только детеныш, малолетка, однако вполне способный разорвать эту жалкую свору людей и собак, что посмели напасть на него, он раскидал бы их по всему лесу, развесив на острые сучья, вонзив глазницами и задним проходом. Ха! Вот бы было зрелище!

Вурд вздрогнул, услышав лай собак. Догоняют. Послышались голоса, яркие лучи фонарей засверкали между деревьев. Им нужен свет, люди не видят в ночном лесу, он же, напротив, являясь порождением мрака, чувствовал себя здесь как рыба в воде. Нет, как земноводное, которому для выживания нужен был кислород извне, так и ему нужна была сейчас подпитка кровью, человеческой кровью, чтобы восстановить силы и покалеченное тело.

Хромая на правую ногу, Вурд из последних сил убегал от преследователей.

Это довольно молодое ранчо семья Райделл приобрела два года назад. Скрытое со всех сторон густым непроходимым лесом, оно, словно остров, отделялось от остального большого мира. Жило по каким-то своим, не понятным ни для кого, законом. Дэвиду оно понравилось сразу, потом он привез сюда Джесику, а вскоре они уже не могли жить без этого чудесного мирочка, их собственного. Как только там, в цивилизации, у них заканчивались дела, они, не раздумывая, ехали сюда, запасаясь всем необходимым для обустройства своего маленького мира.

– А помнишь, как это произошло? – улыбаясь, спросила Джесика, они с Дэвидом уже сидели рядом, а корзина со спящим малышом стояла между ними.

– Как мы познакомились?

– Да, – ответил он, обнимая жену.

Она всегда в этот самый день задавала ему такой вопрос, а потом начинала рассказывать тот самый нелепый случай, что свел их вместе. О том, как он нечаянно сбил ее в продуктовом магазине, такую миниатюрную и стройную, на высоких каблуках, и она нелепо растянулась на полу.

– Да я готов был тогда провалиться сквозь землю, – искренне сказал Дэвид. – Но именно в ту самую минуту я понял, что не расстанусь с тобой уже никогда!

– Да, на этом история бабника закончилась, – сказала Джесика, смеясь.

– Да какого бабника, Джесика…

– Самого натурального, который еще в школе ни одной юбки не пропускал, Сильвия мне о тебе много чего поведала, – она снова засмеялась, глядя на смущенного мужа.

– Этой Сильвии язык бы отрезать, Бог дал одноклассницу, подруга еще называется, – проворчал Дэвид.

– Ну ладно, милый, не расстраивайся ты так. – Джесика обвила его сильную шею руками. – Ты теперь только мой, и тебя ни кому не отдам.