Евгений Лукин - Грехи наши тяжкие (сборник)
К счастью, обошлись и без Вдовина. Обездвиженную дворовую активистку подняли под мышки с асфальта и перенесли на лавочку. Пользуясь тем, что никто на него не смотрит, Никанор Матвеевич наклонился и украдкой извлёк из-под правой своей подошвы блестящий металлический стерженёк, похожий на короткую тупую иглу-хомутовку. Потом выпрямился и боязливо вознёс глаза к утреннему ясному небу, где подобно коршуну над птичьим двором плавало в вышине тёмное пятнышко беспилотника.
Зачем-то отряхивая ладони, со стороны скамейки приблизился Сергуня из тридцать восьмой квартиры. Глаза у него были круглые, физия – восторженная. Заметив, что сосед стоит с запрокинутой головой, понимающе покивал.
– Во-во! – подтвердил он злорадным полушёпотом. – От Боженьки не укроешься. Дооралась горластая…
Кажется, истинных причин происшествия никто не заподозрил: заслуженная кара пала с небес совершенно бесшумно – ни свиста, ни грохота, ни треска электрического разряда, лишь отскочивший от активистки стерженёк об асфальт звякнул.
Как вовремя догадался Никанор на него наступить!
«Скорая» прибыла на диво быстро, и всё же Александр с Виталием её опередили. Не на шутку встревоженные кураторы выскочили из машины, кинулись к Вдовину.
– Кого?
– Вон… её… – Никанор Матвеевич указал робкими глазами на толпу у скамейки.
Виталий сходил посмотрел. Вернулся задумчивый.
– Жива хоть? – угрюмо спросил его Александр.
– Да шевелится вроде, – процедил тот. Закурил, обернулся к Вдовину. – Как всё вышло-то?
– За электричество не так заплатил… – покаялся бледный Никанор.
– Как не так?
– По счётчику. Надо было семь цифр считать, а я – шесть. А она набросилась, раскричалась… Я испугался… А он… – И Вдовин вновь взглянул с упрёком на блуждающий в вышине беспилотник.
Александр тихонько выругался. Виталий хмыкнул.
– Весело… – оценил он случившееся. – Слушайте, Никанор Матвеевич, я понимаю, вы, конечно, человек с тонкой нервной организацией, но… всё-таки старайтесь держать себя в руках. А ну как в следующий раз участкового испугаетесь!
– Вот чёрт! – сдавленно сказал Александр. – Этак он нам вместо криминалитета всех официальных лиц перещёлкает…
– Можно подумать, велика разница! – съязвил Виталий.
К тому времени во двор въехала «Скорая» – и молодые люди, прервав разговор, двинулись ей навстречу.
– И что теперь?.. – дрогнувшим голосом окликнул их Вдовин. Стерженёк он по-прежнему судорожно сжимал в кулаке.
– Постараемся уладить, – бросил через плечо Александр. – А может, и само уладится…
* * *Уладилось само. Списали на сердечную недостаточность.
А Виталий, кстати, как в воду глядел: следующим утром раздался звонок в дверь, и на пороге Вдовина возник юноша в одеждах правозащитного цвета. Крупные заячьи зубы юноши были обнажены в старательной приветственной улыбке.
– Здравствуйте, Никанор Матвеевич, – сказал он, преданно уставясь на владельца квартиры. – А я ваш новый участковый… Вот знакомлюсь с жильцами… Это моя обязанность… Служебный долг, так сказать…
Испугаться его было невозможно в принципе, да и, кроме того, охранная система, по словам Александра, предназначалась исключительно для уличных разборок и в замкнутом помещении просто бы не сработала. Даже если беспилотник примет сигнал бедствия, стерженьком стенку не прошьёшь.
Непривычный к куртуазности властей Вдовин впустил служителя закона в дом, усадил в кресло.
– Какие-нибудь претензии, пожелания… – с трепетом осведомился тот.
Застигнутый врасплох Никанор Матвеевич наморщил лоб, помычал, но так ничего и не придумал.
– Н-нет, спасибо… Всё замечательно…
Улыбка пошла на убыль.
– Ну а вот… утром вчера…
– Вы… про Калерию Павловну?
– Да не обращайте вы на неё внимания! – с жаром взмолился юный блюститель порядка. – Вздорная баба, что спросишь! Выйдет из больницы – обязательно примем меры…
– Да нет… зачем же… – окончательно сбитый с толку, пробормотал Никанор Матвеевич. – Я не в обиде… Тем более сердечная недостаточность у неё…
– Ну, хорошо… – малость успокоившись, продолжил гость. – А вот, скажем, Корявый… и вся эта его шатия… Не беспокоят? Я имею в виду: в последнее время…
– А кто это Корявый?
Участковый недоверчиво посмотрел на Вдовина.
– Фанат, – пояснил он. – Футбольный фанат…
И тот вспомнил. Действительно, месяца полтора назад на подходе к дому его остановили какие-то полуголые личности в шарфах. Ущерба здоровью, правда, не причинили, однако заставили крикнуть «Ротор» – чемпион!», причём несколько раз, пока не достиг должной громкости.
– Нет… Нет-нет… Не беспокоят…
– Если что – обращайтесь… Хоть ночью, хоть днём! Тут же примем меры… Часики у вас стильные, – подобострастно добавил он, кивнув на браслет.
Проводив гостя и замкнув за ним дверь, Никанор Матвеевич задумался. При всей своей наивности он ясно видел, что визит нанесён неспроста. Обычно участковые ведут себя не так. Да и этот прощальный намёк насчёт часиков… Одно из двух: либо юный страж закона сам догадался о чём-то, либо какие-то распоряжения поступили свыше.
* * *Случись кому в те дни посетить недавно открывшийся супермаркет и повнимательнее приглядеться к молчаливым служителям в зелёных жилетах, он бы наверняка заметил с удивлением, что лица у всех слегка надменные, а то и оскорблённые. Униженное достоинство сквозило в каждом жесте тружеников торговли.
Дело в том, что в городе грянули сокращения, а поскольку высокий процент безработицы причинял властям душевную боль, уволенных распихивали куда попало. Вот и довелось некоторым бывшим клеркам напялить зелёную робу с клеймом на спине и ламинированной картонкой напротив сердца.
Числился среди них и некий Никанор Матвеевич Вдовин.
Пастырь добрый, он расхаживал вдоль ряда касс и, найдя заблудшую тележку для покупок, возвращал её в общее стадо. Произведя соитие хромированных конструкций воедино, катил получившуюся вереницу ко входу в торговый зал, причём следует заметить, что глаза Никанора Матвеевича, не в пример прочим, явно содержали при этом какую-то вполне конкретную мысль, а не просто скорбь. Вот уже второй день подряд.
Вчера он получил аванс за участие в проекте, и оказался этот аванс вдвое больше его нынешней зарплаты. Возник вполне естественный соблазн послать всё к чёртовой матери и настрочить заявление по собственному желанию. Слава богу, хватило ума сообразить, что проект не вечен: испытают систему, поблагодарят – и снова ищи работу…
Да, но ведь её, как ни крути, придётся искать в любом случае.
Если честно, не нравилось Вдовину в супермаркете. Особенно удручал напарник – дебильный отпрыск главного бухгалтера, возмечтавший стать охранником. От катания тележек великовозрастный оболтус злостно уклонялся: если и катал, то с таким видом, будто просто решил помочь – по доброте душевной. В основном же ходил и всех подозревал. Раздобыл где-то испорченную рацию и время от времени сообщал в неё шпионским придушенным голосом:
– Первый, первый… Я – второй… Всё спокойно?..
Но главное – стучал. Как и подобает охраннику. А стукнуть на него в ответ означало поссориться с главным бухгалтером и, возможно, вылететь птичкой из списка сотрудников.
Казалось бы, что толку обижаться на дефективного! Однако ведь и на комара бессмысленно обижаться, а достанет – взвоешь…
Погрузившись в раздумья, Вдовин достиг стеклянных дверей и углядел брошенную снаружи тележку – стояла сиротка в десятке шагов от входа и дробно сияла на солнце. Вообще-то собирать каталки, брошенные вне супермаркета, в обязанности Никанора Матвеевича не входило, но ведь накалится – в этаком-то пекле…
Добрый пастырь вышёл сквозь расступившиеся двери на солнцепёк и направился к неприкаянному транспортному средству. Взялся за горячую пластиковую ручку – и вдруг осознал, что, покинув замкнутое помещение, он невзначай очутился под охраной. Действительно, вскоре в слепящем зените возник тёмный абрис четырёхвинтового ангела-хранителя. А мгновение спустя стеклянные двери вновь разошлись – и глазам Вдовина предстал его слабоумный напарник с прижатой к правому уху рацией. Докладывал небось воображаемому шефу, что Никанор Матвеевич Вдовин опять превысил служебные полномочия.
А потом ещё и начальству наябедничает…
Вот поганец! Вдовина затрясло. Пульс участился, уровень адреналина в крови, надо полагать, подпрыгнул, и Никанор Матвеевич вскинул глаза. Беспилотник снизился уже настолько, что, казалось, было видно, как расходятся сегменты на его брюшке, предъявляя набор металлических жал. Сейчас жахнет… Ну?!
Но тут что-то дрогнуло в мужественном (кроме шуток, мужественном) лице рослого недоумка – и он поспешно отшагнул назад. Стеклянные двери супермаркета сомкнулись.
