Рэй Брэдбери - Высоко в небеса: 100 рассказов
— Черта с два, — пробормотала она. — Еще не хватало карабкаться на пустой чердак. Вот пройдет неделя…
Через три дня лаз пропал.
Точнее, Клара о нем забыла. Словно его и не бывало.
Зато на третью ночь мыши — или какие-то неведомые твари — опять заметались над потолком, ни дать, ни взять, седые, как паутина, призраки на зыбких лунных дорожках.
После такого сравнения на ум пришли сухие колючки, пушинки одуванчика и обыкновенные клочья пыли — мало ли что слетает с подоконника на чердаке.
Ей подумалось: хорошо бы уснуть, но из этой затеи ничего не вышло.
Лежа на спине, она с таким упорством сверлила глазами потолок, что, казалось, ее взгляд вот-вот пробьет штукатурку и доберется до ночных смутьянов.
Тараканьи бега? Мышиный табор, перекочевавший из соседского дома? В последнее время к ним в округу частенько вызывали бригаду, которая натягивала над домом брезент, вроде мрачного шапито, чтобы швырнуть туда ядовитую дымовую шашку и отбежать в сторону, обрекая на смерть невидимых приживал.
А те, видно, успевали собрать свои ворсистые пожитки и спастись бегством. Лишившись крова, они обосновались на чердаке у Клары Пек, где нашли стол и дом.
И все же…
Она не смыкала глаз и вновь услышала шорохи. Они бороздили широкое чело потолка затейливыми ритмами, в глухой чердачной камере длинные ногти скреблись и царапались то в одном углу, то в другом.
Клара Пек затаила дыхание.
Ритмы ускорились. Они исподволь устремились в заветное место над дверью спальни, сразу за притолокой. Казалось, мелкие твари, незнамо какие, топчутся у потайной загородки в поисках выхода.
Клара Пек медленно села в постели, потом встала и так же медленно нажала плечом на дверь, чтобы не скрипнули петли. Медленно приоткрыла дверную створку. Выглянула в коридор, который полная луна залила холодным мерцанием сквозь лестничное оконце, чтобы высветить…
Лаз в потолке.
Словно почуяв тепло человеческого тела, крошечные приблудные твари-призраки скопились прямо за потолочной дверцей.
«Боже праведный! — подумала Клара Пек. — А ведь они меня слышат. Хотят, чтобы я…»
Дверца мелко задрожала под напором суетливых комков.
По деревянному наличнику снова и снова шуршали, скользили невидимые паучьи лапы, мышиные коготки, а может, скрученные бурые обрывки старой газеты.
Все явственнее, все громче.
Клара едва не закричала: «Вон отсюда! Кыш!»
Тут зазвонил телефон.
— Ох! — выдохнула Клара Пек.
Кровь лавиной отхлынула от сердца и сковала ноги, до кончиков пальцев.
— Чтоб тебя!
Она подбежала к телефону и с такой силой сжала трубку, будто надумала ее задушить.
— Кто это?! — рявкнула она.
— Клара! Это я, Эмма Кроули! Что у тебя стряслось?
— Фу ты! — вскричала Клара. — Напугала меня до смерти! Эмма, почему ты звонишь в такое время?
В трубке повисло долгое молчание, у собеседницы на другом краю городка тоже перехватило дух.
— Глупо, конечно, но я никак не могла уснуть. Что-то почудилось…
— Эмма…
— Погоди, не перебивай. Ни с того ни с сего меня как ударило: Клара захворала, а может, расшиблась или…
Придавленная звуком ее голоса, Клара тяжело опустилась на край кровати, закрыла глаза и кивнула.
— Клара, — не унималась Эмма где-то в необозримом далеке, — ты жива-здорова?
— Жива-здорова, — выдавила наконец Клара.
— Не заболела? Дом не сгорел?
— Нет-нет-нет.
— Слава богу. Глупая моя голова. Не сердишься?
— Не сержусь.
— Ну и ладно… спокойной ночи, — распрощалась Эмма Кроули.
Клара Пек с минуту глядела перед собой и слушала гудки, которые твердили, что говорить больше не с кем, но в конце концов ощупью положила трубку на рычаг.
После этого она отправилась проверить лаз.
Ни звука. Только кружево осенних листьев, облепивших окно, тенью дрожало и трепетало на деревянной дверце.
Клара подмигнула.
— Думаешь, ты умнее всех? — спросила она.
В ту ночь она больше не слышала ни рысканья, ни хороводов, ни мышиной возни.
Звуки повторились через трое суток — и стали еще громче.
— Это уже не мыши, — решила Клара Пек, — это здоровенные крысы. Эй!
Потолок откликнулся на этот зов причудливым танцем без музыки. Странная чечетка не умолкала, пока с неба лился лунный свет. Но стоило ему погаснуть, как в доме воцарилась тишина, которую нарушало только дыхание еле живой Клары Пек.
К концу недели фигуры хороводов сделались более четкими. Они отдавались эхом в каждой из верхних комнат: в бельевой, в старой спальне и даже в библиотеке, где в прежние годы обитатели дома листали книжные страницы и любовались волнами каштановой рощи.
На десятые сутки, в три часа ночи, Клара Пек снова заслышала барабанную дробь и зловещие синкопы. Осунувшаяся, вся в испарине, она схватила телефонную трубку и набрала номер Эммы Кроули.
— Клара! Я так и знала, что ты позвонишь!
— Да ведь сейчас три часа ночи, Эмма. Неужели ты не удивилась?
— Нисколько. Я лежала без сна и думала о тебе. Хотела позвонить, но почувствовала себя полной идиоткой. Значит, у тебя и вправду что-то неладно?
— Эмма, ответь на один вопрос. Если чердак много лет пустовал — и в одночасье словно ожил, к чему бы это?
— Не знала, что у тебя есть чердак.
— А кто знал? Представь себе: сначала там вроде как сновали мыши, потом затопали крысы, а теперь носятся кошки. Что мне делать?
— Звони в службу «Крысолов» на Мейн-Стрит. Сейчас… Записывай: Мейн-семь-семь-девять-девять. А ты точно знаешь, что на чердаке кто-то есть?
— Да там настоящие бега!
— А кто жил в этом доме до тебя, Клара?
— Кто…
— Понимаешь, до сих пор все было спокойно, а теперь, как бы это сказать, завелись паразиты. Может, там кто-то умер?
— Умер?
— Вот именно, если в доме когда-то кто-то умер, то, скорее всего, никаких мышей у тебя нет.
— Кто ж тогда здесь топает — привидения?
— А разве ты не веришь…
— С привидениями знаться не желаю. Равно как и с подругами, которые пугают меня всякой нечистью. Ты мне больше не звони, Эмма!
— Да ведь ты сама мне позвонила!
— Повесь трубку, Эмма.
Эмма Кроули положила трубку.
В четверть четвертого Клара Пек выскользнула в холодный коридор, немного постояла, а потом ткнула пальцем вверх, словно бросая вызов потолку.
— Призрак, ты там? — прошептала она.
Дверные петли, невидимые в ночи, смазал ветер.
Рассчитывая каждое движение, Клара Пек медленно вернулась к себе и улеглась в постель.
В двадцать минут пятого дом содрогнулся от ветра.
Неужели это в коридоре?
Она насторожилась. Прислушалась.
Деревянная дверца над лестницей тихонько, едва уловимо скрипнула.
И распахнулась.
«Не может быть!» — мелькнуло в голове у Клары Пек.
Дверца качнулась вверх, прижалась к потолку и опять со стуком упала вниз.
Так и есть! — подумала Клара.
Пойду проверю, решила она.
— Нет!
Вскочив с постели, она бросилась к дверям, повернула ключ и снова легла.
Укрылась с головой и, не помня себя, набрала номер.
— Алло, «Крысолов»! — послышался ее собственный голос, заглушённый одеялом.
В шесть утра, совершенно разбитая, она уже спускалась вниз, глядя прямо перед собой, чтобы не видеть зловещий потолок.
На полпути она все же оглянулась, опешила и рассмеялась.
— Вот дуреха! — вырвалось у нее.
Потому что дверца не была распахнута.
Она была закрыта.
— «Крысолов»? — проговорила она в телефонную трубку в семь тридцать безоблачного утра.
В полдень перед домом Клары Пек затормозил фургон службы «Крысолов».
Гроза паразитов по фамилии Тиммонс шел к крыльцу с таким развязно-кичливым видом, что Клара Пек сразу поняла: этот тип не понаслышке знает, что такое грызуны, термиты, старые девы и странные ночные звуки. На ходу он окидывал мир презрительным взглядом тореадора, а может, парашютиста, спустившегося с заоблачных высот, или ловеласа, который закуривает сигарету, повернувшись спиной к жалкой фигурке на постели. Вот он нажал на кнопку звонка — ни дать ни взять, посланец богов. Клара вышла на порог и едва не захлопнула дверь у него перед носом, потому что борец с грызунами взглядом сорвал с нее платье, вмиг обнажив ее тело и мысли. Его губы скривились в ухмылке алкоголика — он явно был доволен собой. Кларе не оставалось ничего другого, кроме как воскликнуть:
— Нечего стоять столбом! Работать надо! — Она развернулась и зашагала по коридору под его изумленным взглядом.
Через несколько шагов она оглянулась, чтобы проверить, какое действие возымели ее слова. По-видимому, до сих пор женщины с этим молодчиком так не разговаривали. Некоторое время он изучал дверной косяк, а потом не без любопытства шагнул в дом.
